Восхождение «…к низинам» о. Павла Флоренского

Дмитриев Владислав

Написанный им дополнительный параграф он посвятил средневековому автору «Божественной комедии» Данте Алигьери, 600-летие которого тогда отмечалось в мире. Считая, что: «предложенное здесь истолкование мнимостей, в связи со специальным и с общим принципами относительности, по-новому освещает и обосновывает то Аристотеле-Птолемее–Дантово миропредставление, которое наиболее законченно выкристаллизовано в «Божественной Комедии». Как известно, Птоломеевское представление о мироздании – геоцентрическое, с неподвижной Землей и вращающимся вокруг неё небом. Взявшись доказать верность этого предположения, исходя из современных на тот момент научных данных, Флоренский в полной мере проявил свою эрудицию, кругозор и логику, показав себя выдающимся схоластом. Усмотрев в пути Данте с Вергилием в тексте и иллюстрациях «Божественной комедии» зачатки неэвклидовой геометрии, он заключил по поводу самого путешествия что: «…оно должно быть признано поэтическою действительностью, т. е. представимым и мыслимым, – значит, содержащим в себе данные для уяснения его геометрических предпосылок». Как следует из поэтического описания, путь Данте шел по односторонней поверхности, что и позволило ему вернуться во Флоренцию не

вверх ногами. Отметив этот факт тем, что: «Вопрос идет о реабилитации Птолемее-Дантовой системы мира». Разворачивая систему доказательств, Флоренский привлекает самые современные на тот период понятия принципа относительности и результаты опыта Майкельсона и Морли, которые пытались с помощью оптических методов интерферометрии определить движение Земли в эфирном пространстве. Эти опыты потерпели неудачу в связи с отсутствием, по нашим нынешним представлениям, эфира как такового. Однако это обстоятельство дало Флоренскому повод сделать свой вывод: «Земля покоится в пространстве – таково прямое следствие опыта Майкельсона», раз нет движения относительно эфира. А из этого и следующий вывод: «в Птолемеевой системе мира, с ее хрустальным небом, «твердью небесною», все явления должны происходить … с преимуществом здравого смысла и верности земле, земному, подлинно достоверному опыту, с соответствием философскому разуму и, наконец, с удовлетворением геометрии». Но он пошел и еще дальше, основываясь на скорости света и времени суточного вращения Земли, рассчитал, что: «…демаркационный экватор, раздел Неба и Земли. …А именно, в астрономических единицах длины радиус его R равен 27,522 средних расстояний Солнца от Земли». Дальше больше, основываясь на постулатах теории относительности, пишет: «на границе Земли и Неба длина всякого тела делается равной нулю, масса бесконечна, а время его, со стороны наблюдаемое – бесконечны, … тело утрачивает свою протяженность, переходит в вечность и приобретает абсолютную устойчивость». И задается вопросом: «Разве это не есть пересказ в физических терминах – признаков идеи, по Платону – бестельных, непротяженных, неизменяемых, вечных сущностей? Разве это не аристотелевские чистые формы? или, наконец, разве это не воинство небесное, – созерцаемое с Земли как звезды, но земным свойствам чуждое?» Из всего сказанного окончательные выводы его таковы: «при конкретном понимании пространства … можно сказать, что пространство ломается при скоростях, больших скорости света, … и тогда наступают качественно новые условия существования пространства, характеризуемые мнимыми параметрами. Но, как провал геометрической фигуры означает вовсе не уничтожение ее, а лишь ее переход на другую сторону поверхности и,» И дальше, по мнению автора, Флоренский пишет свою главную мысль, ради которой и был написан 9 параграф: «… так и мнимость параметров тела должна пониматься не как признак ирреальности его, но – лишь как свидетельство о его переходе в другую действительность. Область мнимостей реальна, постижима, а на языке Данта называется Эмпиреем. Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности, мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя…». На первый взгляд, в этом параграфе попытка Флоренского религиозного философа через привлечение поэтических и изобразительных средств, научных данных, собственных математических и физических рассуждений соединить религиозные и научные воззрения, что собственно и называется схоластическим методом. Можно подумать, что он просто поэтически применил схоластический прием, характерный для средних веков, когда объём научных знаний был ограничен, а религиозные представления широки. Но Флоренский, несомненно, обладал большой научной эрудицией и знал научные данные по астрономии, но зачем, он тогда, таким своеобразным способом отметил 600-летие средневекового гения Данте. Здесь, он показал и свою поэтическую, и историческую, и философскую, и научную эрудицию, но все же – зачем он это написал?

Надо ли говорить, что именно за этот параграф ему больше всего и досталось впоследствии. Неприятности начались уже при подготовке работы к печати, так что ему пришлось писать в политотдел письмо, в котором уже можно прочитать ответ на вопрос – Зачем?:

«…Отнюдь не во имя «права» печатать каждому все, что вздумается, и, признавая, что общегосударственными целями власть не может поступаться ради интересов литературы, полагаю, что в данном случае моей книжки о «Мнимостях» имеется недоразумение, что объясняется новизной предмета, а поэтому позволю себе утруднить цензуру нижеследующим.

1. В прошлом году в Москве были организованы вечера и лекции в ознаменование юбилея Данте, … из чего следует заключить, что огромная значимость Данте признается и идеологией Советской власти…. Я не вижу поэтому, почему должно быть толкуемо как нежелательное указание мое, отчасти даже не мое, на некоторую частную мысль Данте.2. Надо думать, в основе поэмы Данте лежит некоторый психологический факт – сон, видение и т. п. Всякий факт, раз он подлинно пережит, дает материал для размышления, …Хорошо известно, что множество великих открытий, в том числе математических, было сделано во сне. Моя мысль, – взяв подлинные слова Данте, показать, что символическим образом он выразил чрезвычайно важную геометрическую мысль о природе и пространстве. Неужели Эвклид государственно охраняется, как неприкосновенный?

3. Моя брошюра, может быть, не была вполне понята цензором потому, что он взял ее изолированно от моей научно-литературной деятельности. Но между тем, если развиваемое мною научно-философское миропонимание не совпадает с вульгарным толкованием коммунизма, то ведь и подлинный коммунизм руководителей – далеко не то, что думают о нем в широких кругах, а с другой стороны, мое миропонимание от буржуазной идеологии, по меньшей мере, не ближе к коммунизму. … Как всегда полагал я, мировоззрение должно иметь прочные конкретно-жизненные корни и завершаться жизненным же воплощением в технике, искусстве и проч. В частности, я отстаиваю неэвклидовую геометрию во имя технических применений в электротехнике…

4. Мне предлагается написать

научное сообщение о Данте. Полагаю, математический анализ и использование в геометрии поэтических образов, как выражение некоторого психологического фактора, заслуживают имени «научной», и мною такой анализ сделан…. Скажут, в Данте можно открыть еще что-нибудь более значительное. Но открытия не сделаешь по заказу, …я не вижу в исключаемом месте брошюры ничего вредного для республики, и… без цензуры найдется немало критиков, которые постараются уязвить автора насколько хватит сил: в этом-то я уверен.

5. …Автор брошюры всегда выступал открыто и не заслуживает подозрения в задних мыслях. …Посему …я могу просить о небольшом снисхождении – не урезывать в заключительном параграфе книжки, которая по самому содержанию своему не может выйти из весьма узких кругов повышенного умственного уровня и о существовании которой не будет даже известно за их пределами. Новизна предмета внушила цензуре предубеждение к книжке, не оправдываемое ее содержанием и замыслом. 13.IX. 1922 г. П. Флоренский» [5].

Понять, почему он ввел в свою книгу 9 главу и так ее отстаивал можно, если учесть, что это была не единственная работа того времени, посвященная интерпретации мнимости. Одновременно он закончил книгу, посвященную православной иконе – «Иконостас» [11], опубликовать которую, по известным причинам, он тогда не мог, цензура ее точно не пропустила бы. Своего читателя она нашла только через 50 лет стараниями его внука П.В. Флоренского и священника Анатолия Просвирнина, подтвердив этим известное его изречение об окружающем обществе: «…с которым я разошелся лет на 50, не менее – забежал вперед…».

Эти две, казалось бы, совершенно разные работы объединяет то, что в них говорится о мнимостях. Если в первой работе он дает наглядную геометрическую интерпретацию мнимости, то во второй работе он пошел еще дальше, дав определение «мнимого пространства», разделяющего: «…мир видимый и мир невидимый». Это была не интерпретация божественного духа как у Лейбница, этому термину он придал совершенно конкретный смысл творческой, духовной деятельности человека, одним из проявлений которого он считал сновидения: «Ибо художество есть оплотневшее сновидение.», а так как: «…в сновидении время бежит, … Оно вывернуто через себя, и, значит, вместе с ним вывернуты и все его конкретные образы. А это значит, что мы перешли в область мнимого пространства». Сформулировав идею мнимого пространства, расшифровал: «Идя от действительности в мнимое, натурализм дает мнимый образ действительного», а далее: «…и тем даваемое им делается высшею реальностью». Это можно интерпретировать как некую комплексную реальность, состоящую из реального объекта и его мнимой части – той информации о нем, которая получена научным, творческим или философским путем, как результат мыслительного процесса. В этом, как писал Флоренский: «…золотая формула мира невидимого соединяется, но не смешиваясь, с красочными формулами мира видимого, принадлежащими науке и философии» и в качестве примера приводит энергию: «Самое невидимое, это энергия, есть и самая могущественная сила…».

Его философские и научные выводы становятся особенно актуальны в настоящее время. Человечество вплотную подошло к созданию искусственного интеллекта (ИИ), функционирование которого основано не только на заложенных в него алгоритмах, но и на информации, поступающей в его память. Из этого следует, что точность и научность этой информации, того самого «мнимого пространства», имеет решающее значение для верного функционирования ИИ. Искаженная информация будет приводить к искаженным решениям, как искажает изображение любое «кривое зеркало». Таким образом, ИИ может давать правильные решения только на основе верной информации, которую дают научные исследования фундаментального плана, т.е. устанавливающие не только внешние, но и внутренние взаимосвязи, недоступные прямому восприятию. В начавшейся гонке стран по созданию ИИ преимущество получит та страна, которая эффективней организует получение объективной и научной информации, и ее обработку. С другой стороны, именно искаженная информация делает ИИ весьма опасным устройством в условиях автоматизированного принятия решений, что требует установления серьезного контроля над теми областями деятельности, недостаток объективной информации в которых может привести к катастрофическим последствиям. Можно даже предположить, что для предотвращения всеобщей катастрофы ИИ должен создаваться совместно всеми странами, как интернациональный ИИ (ИИИ), как своеобразный мозг планеты, вне рамок политических, религиозных и экономических пристрастий, на свободной от внешнего суверенитета территории как, например, в Антарктиде, или даже в ней самой. И хотя это звучит как утопия, однако объективность, непредвзятость и обоснованность решений и рекомендаций ИИИ, основанная на всем объёме «мнимого пространства» информационных хранилищ и реальных систем наблюдения и контроля, может стать залогом процветания планеты.

Выдвигая свою идею «мнимого пространства» Флоренский, видимо, понимал насколько, по сути, она фундаментальна и именно поэтому ввел главу о Данте в свою книгу «Мнимости в геометрии», где в начале он написал: «Но ради закругленности теории мнимостей представляется полезным наметить ходы дальнейшей разработки и некоторые возможные применения». Разъяснив ниже, что путешествие Данте: «…должно быть признано поэтическою действительностью, т.е. представимым и мыслимым, – значит, содержащим в себе данные для уяснения его геометрических предпосылок». Автору представляется, что именно желанием таким образом донести идею духовного «мнимого пространства» было вызвано написание той главы, как и дополнение очень интересным «пояснением к обложке», идея рисунка которой, очевидно, принадлежит Флоренскому. Здесь он уже прямым текстом пишет: «Действительность, …есть воплощение отвлеченного в наглядный материал, из которого и было получено отвлеченное; мнимость—это воплощение того же самого отвлеченного, но в наглядном материале инородном. … действительность есть адекватность абстрактного и конкретного (категоричность), а мнимость—символичность (аллегоричность)».