Восхождение к власти: Начало
Шрифт:
В воздухе кружились тысячи, десятки тысяч снежинок разом, уходя в бесконечный пляс или воздушный вальс. Вокруг разрушенного небоскрёба давно сгустились глубокие сумерки, разрываемые лишь приглушённым свечением нескольких фонарей. Снег, грязь, сугробы, помойки, нищета и разруха: они повсюду и им нет конца.
Вышедший юноша завернул тут же направо и уткнулся в широченную заброшенную дорогу. Асфальт практически сполз, а сама дорога в окружении разрушенных домов и свалок, средь которых живут бездомные, выглядит особенно убого. По ней вряд ли сможет проехать хоть один нормальный автомобиль, не потеряв бампера и днища. Но вот особенная техника как раз…
На разворошенной социальным катаклизмом дороге тарахтит обширный металлический монстр. Металлическая коробка на восьми колёсах, выкрашенная в цвета ночи, или это чернота от постоянной сварки, страшно тарахтит и звук работы машинного монстра должен был разбудить половину округи. Над чёрным каркасом тихо и мирно стоит башенка, с орудием, нацеленным вперёд. Под бортом, у кабины водителя, расположился приваренный ковш, усеянный шипами и с прибитыми листами металла, эмитирующими огромные зубья. А за самой машиной расположились изумительные пейзажи голых деревьев, заваленных мусором, средь которых сидят бездомные, заворожённо наблюдая за могучей техникой.
– Интересная техника, – с удивлением замечает Данте, скрестив руки на груди. – Откуда вы достали… м-м-м… как его…
– Это БТР. – Помог Андрон. – Не помню… вроде БТР-80-А. Вообще грозная машина, хоть и прошла столько битв. – Андрон, как только смолк, тут же двинулся по направлению к БТРу, и юноша последовал прямо за ним.
– Старенький бронетранспортёр, наверное, много прожил.
– Хох, – усмешка переплелась с ностальгией, и мужчина тяжко вознёс руку и поставил ладонь на броню боевой машины, – ты не представляешь, сколько пережил он. Я его достал из своих хранилищ.
– У нас до начала операции осталась пара минут, может, расскажете о БТРе побольше?
Андрон натужно улыбнулся, словно опёрся на гроб старого друга, а не бездушного механизма, после чего даёт ответ:
– Я рядом с ним начинал свою верную службу наёмника. В бою было только две угрозы для врагов – мы, то есть команда наёмников, и он. – Андрон сжал ладонь в кулак и словно по-дружески ударяет по металлу, что аж гул разнёсся. – На службе городской республике мы с ним прослужили больше тридцати лет. В семнадцать лет впервые я встретил его и с тех пор не расставался.
– Вы словно говорите о друге, – едко подмечает Данте, облокотившись на БТР.
– Так и есть. Вместе с ним я прошёл первую войну с Римским Престолом, войну за Новый Неаполь, конфликт «Апеннинской Схизмы», нашествие «Средиземноморской Чумы», «Пожар Юга» и ещё множество боёв. Из всей нашей роты остались только двое: это я и БТР, который мне отдали в знак оплаты.
– И что это была за война, с такими потерями среди наёмников?
– Третья война с «Римским Престолом». Они тогда смогли отбить Новый Неаполь. Ох и много же тогда народу полегло. Мы были на передовой, и попали под самый молот вражеского огня. Мне пришлось тогда самому уводить машину.
– Много он пережил. – Безрадостно констатирует Данте, посматривая мельком на безжалостную машину войны.
– Конечно. Переделанный бесчисленное количество раз он теперь способен отбить ракетный залп. Пару лет назад мы установили систему активной защиты. Да орудие поменяли. Теперь там мощный энергетический пульсатор. А при желании, можно установить и компактную одноразовую рельсовую пушку, только вот мы её потеряли.
– Собраться! – Слышится крик откуда-то издали. – Начинам операцию «свистопляска» по заявке!
Данте мигом повинуется рефлексам и поворачивает голову в сторону источника звука. Его глаза фиксируют, что люди, в количестве нескольких десятков собираются в одну линию по дороге, передёргивая затворы на оружии. Всем процессом, словно дирижирует Вингардес, направляя бойцов, дирижёр направляет музыкантов при исполнении симфонии.
Четверо спецназовцев проносятся мимо и забираются в БТР, прямо за ними спешит Яго, окрикивая брата, чтобы тот поскорее забирался в машину.
Послышались отчётливые шлепки подошвы о мокроватую землю, к Данте и Андрону подбегает Вингардес и с горящим торжеством в глазах хватает юношу за плечо, празднично говоря:
– Ну, сынок, настал день… э-э-э-у, ночь, да, так точнее… В общем неважно, настала ночь твоей славы. Сегодня, сейчас ты превратишься из обычной уличной шушеры в настоящего бойца. – И подтолкнув за плечо, боец спецназа направил парнишку в БТР.
– Вингардес, с тобой всё в порядке? – вкрадчиво изрёк человек в шляпе. – Я тебя никогда таким не видел.
– Прости, Андрон. Давно мне этого не хватало. Пространство, войны, честная лобовая атака, прямо как в старые добрые времена. Мне надоела это жизнь, если всё, что я в ней делаю, так это выискиваю людей, неугодных правительству Сиракузы-Сан-Флорен и делаю так, чтобы их никто не нашёл. Н-а-д-о-е-л-о.
– Хах, ты же говорил Данте держаться, а сам как взведённый.
– Это другое. А теперь давай к тому пацану! – Подтолкнув Андрона в плечо, прокричал сквозь тарахтение БТРа воин. – Давай-давай! Я здесь сам управлюсь.
Люки закрываются, и кондотьер успел залететь в самый последний момент, заняв положенное место в машине. Как только двери затворились рация одного из бойцов спецназа, сидящего в старой ободранной и повреждённой форме, зашипела небольшая рация.
– Приём, – обратился воин к оператору.
– Это Вингардес. Все докладывают, что на местах и готовы к началу операции. Можете начинать.
– Поехали! – кричит куда-то вперёд боец, убирая рацию. – Жми, водила! Теперь наши жизни в твоих руках!
БТР тронулся. Всех сидящих в машине тут же слегка тряхнуло и стало качать. Один из бойцов тут же достаёт некое устройство, похожее на тонкий сенсорный планшет и стал водить пальцами по экрану. Так он подключился к системе управления главным оружием.
Данте полностью погрузился в собственные мысли. Каждая клеточка его тела сотрясается от одной мысли о грядущей битве, но сила воли заставляла не терять рассудок и не предаваться паники. Страх, боязнь, ощущение смерти и недюжинные волнения действительно бушуют в душе парня, заставляя время вытягиваться в один длинный, практический бесконечный, коридор. Но тут же всё уныние и ужас от смерти перекрывал сам жар, идущий из сердца. Ненависть и злоба, смешанные в гремучую смесь, вылились в одно ощущение – жажда мести. Данте несёт возмездие за друга, не просто знакомого с улицы, или товарища, а именно друга с которым он был знаком всё жизнь. Начиная с детства, они вместе выживали, отчаянно вырывая свой кусок у мира, наполненного горем и нищетой. Вместе шли в некое подобие школы и вдвоём дрались с «хозяевами» дворов. Вместе они начинали зарабатывать в мире, лишённом самого понятия «достойный заработок». Всегда, повсюду вдвоём и заканчивая последним днём, когда в последний раз пожали друг другу руки. Боль от потери, невозможность больше увидеть лицо друга и жажда крови убийцы превращаются не просто в средство от волнения, но разносятся по душе жарким пламенем, лишь раскочегаривая адскую печь ненависти.