Восхождение на Качкар
Шрифт:
Экспедиция по захваченным российской армией турецким территориям состоялась в августе-сентябре 1917 года под руководством известного грузинского историка и археолога Эквтиме Такаишвили 9 . Вместе с Такаишвили в ней приняло участие несколько талантливых молодых художников и интеллектуалов Тифлиса. Кроме И. Зданевича в группу вошли художники Ладо Гудиашвили, Дмитрий Шеварднадзе, Михаил Чиаурели, а также архитектор Анатолий Кальгин 10 . Роль Зданевича состояла в подготовке планов находящихся на этой территории древних грузинских церквей. Он измерил здания и снял планы соборов Ошки, Хахули, Ишхани, базилик Дорткилисе и Пархали и некоторых других менее значительных церковных сооружений 11 . Молодой человек умел ходить по горам и жить в сложных условиях, он научился пользоваться теодолитом и угловым транспортиром для измерения высоты недоступных зданий, освоил искусство снятия планов с помощью логарифмических весов. В «Письмах Моргану Филипсу Прайсу» Зданевич рассказывает о нескольких этапах этого путешествия, непосредственно предшествующих его восхождению на Качкар. От руин Ишхани Зданевич и Шеварднадзе продолжат путь вдвоём, тогда как остальные члены группы отправятся в Тифлис. Они пойдут через покрытые лесом горы, столкнувшись поначалу с руинами Дорткилисской базилики, а затем доберутся до Пархалской базилики, следуя руслами рек. В Пархали Зданевич испытает момент сильной тоски. Группа русских солдат, встреченная им на пути, отдаст ему старый номер газеты, откуда он узнает о смерти своего друга художника Михаила Ле-Дантю, упавшего с поезда во время возвращения с фронта. После нескольких дней душевных страданий он завершит измерения храма и примет решение совершить в одиночку, с помощью проводника, подъём на гору Качкар, находящуюся примерно в двадцати пяти километрах от Пархали. Об этом пути из Пархали на вершину горы Качкар и обратно повествуется в публикуемом очерке.
9
Эквтиме Семёнович Такаишвили (1862–1953) – историк, археолог и общественный деятель. После вторжения в Грузию Красной армии и падения демократической республики эмигрировал во Францию вместе с правительством Н. Жордания. Вернувшись после Второй мировой войны в СССР, окончил свои дни в Тбилиси под домашним арестом.
В Париже отношения между Зданевичем
10
Ладо (Владимир) Давидович Гудиашвили (1896–1980) – живописец и иллюстратор, был близок к группе поэтов-символистов «Голубые роги», с 1919 до 1926 г. жил в Париже, где участвовал в вечерах и балах, устроенных Зданевичем. Там получили успех его картины, в которых смешаны груз. фольклор и сюрреалистическая грёза. В 1926 г. вернулся в Грузию, где оставался до конца жизни. О Д.И. Шеварднадзе см. примеч. 9 и Приложение III к наст. изд. Михаил Эдишерович Чиаурели (1894–1974) – художник, скульптор, театр. режиссёр и актёр, известный больше всего как кинорежиссёр. Во время экспедиции написал акварелью два карикатурных портрета Зданевича (см. с. 23 и с. 187 наст. изд.). Анатолий Николаевич Кальгин (1875–1943) – архитектор, одним из первых в оформлении фасада здания использовал сочетание современной конструктивной основы с традиционно груз. формами и декоративными мотивами. Во время экспедиции делал зарисовки храмов Ошки, Хахули и Ишхани. Именно он научил Зданевича снятию планов.
11
Храмы, планы которых были сделаны Зданевичем, находятся в брошюре: Zdanevitch I. L’Itin'eraire g'eorgien de Ruy Gonzales de Clavijo et les 'eglises aux confins de l’Atab'egat. P. 12, 14. Кроме соборов Ошки, Хахули, Ишхани, базилик и руин бывших монастырей Дорткилисе (Отхты) и Пархали, это – церкви Мухладжигилиси, Кале Дорткилисе (храм при монастыре), Согук Бакче, Ашпишен, Ис, Экек, Сохторот (ныне Доруклу).
Эквтиме Такаишвили на фоне восточного фасада Ошского храма. 1917.
Фото из книги Э. Такаишвили «Археологическая экспедиция 1917-го года в южные провинции Грузии» (Тбилиси, 1952)
В «Письмах Моргану Филипсу Прайсу» много написано об историко-политической обстановке 1917 года, а также о том, что после тяжёлого душевного состояния в Пархали поход на Качкар имел катарсическое воздействие: «Опять возвышалась рожа забвенной было и ненавистной России. С какой яростью я узнавал её! <…> Заблуждение кончилось. За развалинами, логарифмами, за созвездиями незаметно прошло время, в течение коего я надеялся совершить столько дел и ничего не успел» 12 . Этот контекст упоминается и в рассказе о восхождении на Качкар. Целая его главка посвящена политическим дискуссиям с жителями небольшой деревни Меретет у подножия горы. В этом регионе, где границы менялись несколько раз, где малые народы оказываются разорванными между империями и религиями, политика неотделима от национальных вопросов. Вопрос о малых народах, попавших в ловушку во время войны между империями, занимал Зданевича с начала войны, когда русским войскам очень быстро удалось завоевать треть Анатолии.
12
См.: Ильязд. Письма Моргану Филипсу Прайсу. С. 40–41.
Здесь мы должны ненадолго вернуться назад и взглянуть на деятельность Зданевича в период с 1915 по 1917 год. С 1915 года и на протяжении 1916-го он опубликовал в издававшейся в Тифлисе газете «Закавказская речь» несколько писем в знак протеста против политики переселения народов и в защиту турецких военнопленных, гражданского населения оккупированных областей, а также народности лазы, населяющей южное побережье Чёрного моря. Самое длинное и подробное его письмо под заголовком «Лазы и переселенческий вопрос» вышло в этой газете 8 мая 1915 года (№ 89). В нём он ответил на протесты консервативного «Нового времени» после его же письма, выпущенного 10 марта в петроградской «Речи» (№ 67), где он настаивал на том, что после будущей победы над турками России необходимо содействовать возвращению переселившихся в западную Турцию лазов на их исконные земли. Соображения его оппонентов-реакционеров были таковы: ведь эти лазы – дикие азиаты-мусульмане, пускай они останутся в Турции. Зданевич заступается за лазов, но его письмо идёт дальше. Опираясь на исторические примеры, он показывает недальновидность самой переселенческой политики и провозглашает в качестве абсолютного принципа защиту гражданского населения и отказ от переселений. Весной 1916 года, прибыв вместе с английским журналистом и будущим политическим деятелем Морганом Филипсом Прайсом 13 в только что захваченный русскими войсками Трапезунд, он продолжил отстаивать свою позицию в нескольких письмах с фронта, опубликованных уже не в Тифлисе, а в петроградской «Речи». 8 июня 1916 года в британском ежедневнике “Manchester Guardian” появляется манифест, подписанный Прайсом и Зданевичем, где раскрывается невыносимое положение мусульманских беженцев, мирных турок и лазов, на которое их обрекли военные действия русской армии и пассивность международной общественности по этому вопросу 14 .
13
Морган Филипс Прайс (Morgan Philips Price, 1885–1973) – журналист, военный корреспондент “Manchester Guardian” на Кавказском фронте, корреспондент в Германии, политический деятель, член Либеральной партии, затем Лейбористской партии, депутат от этой партии в Парламенте (1929–1931 и 1935–1959). Написал кн. “My Reminiscences of the Russian Revolution” (1921), в которой выразил симпатию к большевикам.
14
См.: Прайс М.Ф., Зданевич И. Мусульманские беженцы в Малой Азии // Кудрявцев С. Заумник в Царьграде: Итоги и дни путешествия И.М. Зданевича в Константинополь в 1920–1921 годах. М.: Grundrisse, 2016. С. 169–170. Пер. с англ. М. Лепиловой.
Общий вид с востока на базилику Отхта-эклесиа (Дорт-Килис) и малую церковь. 1917. Фото И. Зданевича
Михаил Чиаурели. Шарж на Зданевича.
Бумага, карандаш, акварель. 1917
Его сотрудничество с газетами Конституционно-демократической партии даёт представление о его тогдашней политической ориентации. Но следует отметить, что в «Закавказской речи» выступали, хотя и не показывая явно свои убеждения, не только местные сторонники партии кадетов, но также и грузинские сепаратисты. Сам Зданевич в «Письмах Моргану Филипсу Прайсу» упоминает о своей тогдашней близости к тем, кто стремился к большей автономии Грузии, даже к её суверенитету. Эта близость объясняется прежде всего общей ненавистью к российской «тюрьме народов»: «Мы мечтали теперь о распаде её на сотню республик, и что преображение самой России в скромное государство с выходом в Ледовитый океан сможет нас, наконец, примирить с нею» 15 . В этот контекст, вероятно, и нужно поместить как попытки восхождения на Тбилисис-цвери, так и участие в экспедиции профессора Такаишвили. Топонимическая работа Зданевича в районе горы Уилпата имела, скорее всего, не только научное, но и политическое значение. С одной стороны, немаловажно отметить, что это исследование ведётся во время Первой мировой войны, и что двое учёных, чьи мнения Илья Зданевич намерен опровергнуть, – это венгр (Деши) и немец (Мерцбахер). С другой стороны, существенно то, что работа Зданевича была ориентирована на возвращение грузинских имён вершинам, до сих пор известным в литературе под своими осетинскими именами. А экспедиция Такаишвили проходила при таких политических обстоятельствах, когда уже не было русской монархии, когда очевидной стала полная дезинтеграция государственных органов, когда можно было предвидеть, что различным окраинам бывшей империи придётся уже практически столкнуться с вопросом о независимости. Такаишвили сам был сторонником суверенитета Грузии: вскоре он начнёт играть значимую роль в её новой организационной структуре – 26 мая 1918 года он подпишет Декларацию независимости Грузии, а затем будет избран на должность заместителя председателя в Учредительном собрании Грузинской Демократической Республики. Таким образом, у экспедиции Такаишвили помимо чисто научных интересов была и политическая цель: обнаружить реальные следы грузинской культуры на землях, которые были турецкими на протяжении нескольких веков, для того чтобы в том весьма вероятном случае, когда эти территории станут объектом переговоров об их аннексии будущей независимой Грузией, опираться на конкретные доказательства. Всё это путешествие проходило не без восторженного романтизма: «…мы воображали, что едем перестраивать историю, что судьба Чороха зависит от нас, наша поездка будет началом возрождения заброшенных с XII века стран…» 16
15
См.: Ильязд. Письма Моргану Филипсу Прайсу. С. 27.
16
См.: Там же. С. 28.
Морган Филипс Прайс. Кавказ. 1916
Семья лазов. 1910-е
Неудивительно, что в тексте о Качкаре важное место уделено антропологическим, этнографическим и лингвистическим соображениям. Это те научные дисциплины, которыми Зданевич был очарован, и переплетение различных языковых систем, присутствие армянских или грузинских лингвистических субстратов, особенно ощутимых в топографии, могли только восхитить молодого человека. В нашем издании представлено ещё несколько интересных документов, относящихся к экспедиции 1917 года: проект маршрута экспедиции с указанием наиболее важных этапов в исследуемых регионах на протяжении 780 вёрст от Тифлиса; программа работ, где прежде всего выделены вопросы географические, а также антропологические и этнографические, свидетельствующая, что археологические исследования, по крайней мере, для Зданевича, были не единственной целью этого путешествия; наконец, оглавление книги, посвящённой материалам тифлисской экспедиции, объёмную часть которой также планировалось посвятить этнографии 17 . Хотя этот книжный замысел так и не увидел свет, он смог послужить основой для сбора материалов различными членами группы Такаишвили.
17
См. Приложение II.
Приглашение Такаишвили участвовать в экспедиции Зданевич получил в Петрограде в мае 1917 года. Он там был и в феврале, когда началась революция, принимал участие в демонстрациях. После падения монархии, в период с 10 по 15 марта (ст. ст.), он как представитель самого левого фланга футуризма участвовал в заседаниях Союза деятелей искусств всех отраслей, где обсуждалась возможность создания Министерства искусств. Будучи настроен к этой идее враждебно и ратуя за полную свободу искусства, Зданевич играл активную роль в организационных дебатах Союза. Он являлся сторонником наиболее демократичной позиции, отрицающей любые формы государственного контроля над творческими работниками, и выступал за то, чтобы решения Союза принимались на основе всеобщего участия и полного равенства, без каких-либо ограничений. Он требовал, чтобы Союз не забывал о многочисленных провинциальных коллективах, о молодых художниках, не имеющих опыта и заслуг, а также о тех, кто вынужден сидеть в окопах. Поэт призывал к созыву учредительного собрания творческих работников искусства, настаивая на полной автономии художественной деятельности и учреждении подлинного художественного подданства, должного стать заменой всякого другого гражданства в документах художников 18 . Вся эта программа самоуправления была отвергнута, а самого Зданевича в комитет Союза не пустили. Так что приглашение Такаишвили, дошедшее до него лишь через несколько дней после того, как министр иностранных дел Временного правительства П. Милюков пообещал союзникам продолжение войны и аннексии новых территорий, оказалось для него, скорее всего, удачным выходом из этой душной атмосферы.
18
См.: Стенографический отчёт собрания деятелей искусств всех отраслей. 12 марта 1917 года, 2 часа дня. Михайловский театр. Под председательством В.Д. Набокова. Маш. ЦГИА СПб. Ф. 794, оп. 1, д. 4 (1917–1918 гг. ). 92 л.
Материалы экспедиции И. Зданевича в южную Грузию.
Авторская рукопись
Форзац тетради И. Зданевича с XII главой задуманной им книги «Западный Гюрджистан».
Авторская рукопись
Участвуя в экспедиции по северо-восточной Турции, Зданевич, как нам представляется, решил исследовать население этих территорий с целью защитить их жителей – лазов, бывших грузин, называющихся греками, мусульманских армян, турок… – от переселения и всяческого насилия, в том числе и от будущей грузинской власти. Вскоре после его возвращения в Тифлис политическая ситуация резко переменилась. В Петрограде к власти пришли большевики, и Закавказье провозгласило независимость. Вскоре в Тифлис стали приезжать художники, музыканты, поэты, там оказались Алексей Кручёных и Игорь Терентьев, вместе с которыми под маркой «41°» он написал новую, блестящую страницу своего творчества.
И всё же в сентябре 1918-го, через год после экспедиции, Зданевич нашёл время записать рассказ о своём восхождении на Качкар. Текст должен был представлять собой двенадцатую главу задуманной им книги «Западный Гюрджистан. Итоги и дни путешествия И.М. Зданевича в 1917 году», но остальные части этого проекта так никогда и не были подготовлены, так же как и подглавка, посвящённая истории исследований о Качкаре. Кажется, у него уже не было охоты писать научную работу, и поэтическое содержание путешествия стало постепенно изменять значение этого приключения для самого автора. Зданевич подробно рассказывает о путешествии, указывая все географические детали, позволяющие следить за движением на местности, он отмечает, с какими людьми встречается, их физические и языковые характеристики, их историю и обычаи, а также предметы, одежду и среду обитания. Это точный отчёт, написанный на профессионально-техническом языке, основанный на научных знаниях в области географии, лингвистики, антропологии, и соединение этих различных сфер на фоне описания удивительной природы и необычного образа жизни даёт неожиданное ощущение вхождения в мир огромной поэтической силы. Рассказ о Качкаре становится оригинальным сырьём для историй, написанных Зданевичем позднее, во второй половине двадцатых годов, то есть через десятилетие после самого восхождения и при совершенно других обстоятельствах – в Париже, уже в семейной обстановке и в ситуации ежедневной довольно нудной работы директором одной из фабрик Коко Шанель. Эта сила ощутима уже в «Письмах Моргану Филипсу Прайсу» и в «Философии», но во всю мощь она разовьётся в романе «Восхищение». Там, гора – главный герой повествования. А многие элементы того, что Зданевич наблюдал во время различных горных путешествий, присутствуют в романе в едва переработанном виде 19 . Об этом влиянии своего опыта восхождений Зданевич рассказал в письме, написанном в 1928 году в издательство «Федерация» в ответ на критику своей книги: «Я переработал в моём романе впечатления, собранные мной в течение долгих путешествий по родному мне Кавказу. Я живал с пастухами на границе льдов, восходил на девственные вершины, бродил месяцами из села в село, встречался с разбойниками, охотился, десятки раз плавал вдоль берегов и дружил с рыбаками. На пастбищах и в деревнях я часто просиживал ночи, слушая рассказы, легенды или расспрашивая о нравах и быте» 20 .
19
Об этих мотивах см. наше предисловие к «Восхищению» в кн.: Ильязд. Собр. соч. в 5 т. Т. 2. Восхищение: Роман / Предисл. Р. Гейро. Под ред. Т. Никольской. М; Дюссельдорф: Гилея; Голубой всадник, 1995; перепеч. в кн.: Зданевич И. (Ильязд). Философия футуриста. С. 714–741.
20
Цит. по рукописи, находящейся в архиве И.М. Зданевича, Марсель. В 1928 г. Зданевич послал московскому издательству «Федерация» рукопись романа «Восхищение», однако его предложение было отвергнуто. Основные упрёки касались мистицизма повествования и безграмотности языка.
Зданевичу удавалось совершать многодневные походы по горам вплоть до преклонного возраста. Уже в эмиграции, в двадцатые и тридцатые годы, писатель неоднократно совершал путешествия по Альпам. В его архиве, в частности, можно обнаружить рукопись неоконченного труда на французском языке «Прогулки и восхождения летом 1923 года и весной 1924 года в департаменте Верхняя Савойя». В сентябре-октябре 1934 года он совершил длительное, более чем 500-километровое путешествие пешком из Франции в Испанию, передвигаясь по Пиренеям в поисках старинных церквей в форме ротонды. Спустившись в Барселону, Зданевич остановился там на длительное время, чтобы снять план баптистерия в Террасе 21 , а затем продолжил путь через Барселону и Тарагону до города Морелла. О своём путешествии по Пиренеям он написал повествование «Путь в Таррасу», а также сделал описания встреченных им в дороге церквей, в архитектуре которых он обнаружил восточное происхождение, родство с древнегрузинскими храмами 22 . В пятидесятые и шестидесятые годы он часто пересекал пешком предгорья Альп между деревней Триганс в Верхнем Провансе, где купил себе домик, и Экс-ан-Провансом, где у него было несколько друзей, странствуя по местам, напоминающим ему о родной Грузии.
21
Терраса – город в Каталонии, в провинции Барселона. В Террасе расположены храмы, относящиеся к вестготским временам (IV–VI вв.), в том числе древнейший баптистерий (крестильня), находящийся в крипте церкви Санта Мария (XII в.), который Зданевич считал остатком архаичной круглой церкви. Терраса – используемое сегодня название города на катал. языке. Зданевич употребляет исп. (кастил.) вариант Тарраса, принятый в Испании до 1979 г.
22
По пути он вёл дневник, которому дал название «Испанская увертюра». В 1935 г., вернувшись домой, он сделал два архитектурных описания – «Круглые церкви Побла де Лильет и Льюиса» и «Баптистера Таррасы». Все эти тексты, а также «Путь в Таррасу» не опубликованы.
Илья Зданевич во Французских Альпах. 1939
Практика длинных горных поездок, укоренившаяся в семье Зданевичей и бывшая предметом увлечения Ильи ещё в подростковом и даже в детском возрасте, перекликалась с эстетическими высказываниями философских или художественных школ, для которых гора имела высокий символический смысл. Если любовь к горам, несомненно, находит своё начало в его юности, то встреча с ницшеанством поначалу, скорее всего, через призму символизма, придаст этой страсти теоретическое содержание. Неизвестно, читал ли молодой Илья произведения Ницше, весьма популярного среди русской молодёжи начала XX века благодаря переводам Ю.М. Антоновского. Однако такое предположение вполне вероятно. У Ницше, особенно в его самом известном произведении того времени «Так говорил Заратустра», гора – это больше, чем пространство, «…где негодяй и святой становятся более или менее похожими существами», это сама свобода, равенство и братство, а опьянение от восхождения приближает человека к космосу, заставляя его противостоять в одиночестве, лицом к лицу, пылающему солнцу или ледяным просторам Млечного Пути. Не зря поэт Колау Чернявский, которому Зданевич послал копию машинописи своего романа «Восхищение», упоминает дух Заратустры в письме, когда комментирует роман 23 . Французский философ Гастон Башляр пишет, что «Ницше терпеливо муштровал свою волю к власти долгими походами в горы, жизнью на вершинах, открытых семи ветрам. На вершинах же он возлюбил “суровое божество дикой скалы”. Мысль на ветру, саму ходьбу он превратил в битву. Лучше сказать, ходьба и есть его битва. Именно она придает Заратустре энергичную ритмичность. Говорит Заратустра, не сидя на месте, и не уподобляется перипатетикам, которые разговаривали, прогуливаясь. Учение своё он возвещает, энергично шагая. Он бросает его четырём небесным ветрам» 24 .
23
Письмо от 19 марта 1928 г. Чернявский разделял со Зданевичем страсть к поездкам по горам и к исследованию нравов их жителей. Именно к нему обратился Зданевич в 1932 г. с просьбой найти в его записках, оставленных в Тифлисе после его отъезда в Париж, несколько материалов о старых груз. сказках, которые он слышал от жителей долины р. Чорох. См.: Гейро Р. Илья Зданевич и Николай Чернявский // Творчество В.В. Маяковского. Вып. 3: Текст и биография. Слово и изображение. М.: ИМЛИ РАН, 2015. С. 572–593.
24
См.: Башляр Г. Вода и грёзы. Опыт о воображении материи / Пер. с фр. Б.М. Скуратова. М.: Изд-во гуманитарной лит-ры, 1998. С. 223.