Восхождение Примарха 7
Шрифт:
— Понятия не имею, — ответил ему первый и снова огляделся. — Но, если бы она обладала императорским Гласом, то это всё могло бы стать правдой.
— Да ладно, я не верю, — старался настоять на своём второй. — Не может здоровый аэрах хотеть с другим видом. Это же ненормально.
— Говорят, что она даже сумела это провернуть, — доверительно проговорил первый. — Да и вообще она с собой видел, что привезла? Фиг пойми что! На двух ножках, как передвигается, непонятно, как видит двумя глазами, неясно. Короче, ужас.
— Надеюсь, она всё-таки не станет Примархом, — с надежной проговорил молодой.
— Даже, если и попробует, ей не дадут, — ответил на это первый весьма уверенно в своих словах.
— Почему ты так в этом уверен? — поинтересовался второй, переняв от старшего по званию манеру оглядываться.
— Потому что у неё нет Гласа, говорю же, — раздражённо проговорил первый. — Её просто никто не признает. Приказы будут манкировать, а потом просто постараются устранить.
— Да уж, попали мы, — ответил молодой. — Лучше уж тот остался бы. Он хоть и дурак был, потому что всех воевать слал, но хоть какая-то стабильность.
— Вот и думай, — ответил ему старший и посеменил по своим делам.
Мне всё это быстро надоело. Хотелось послать к чертям и аэрахов с их Арахнополисом, и вояк, и Примарха, окунувшись обратно в тот мир, где я был нужен и меня ценили.
А потом я подумал, что это главная ловушка. Зона комфорта. Сейчас я из неё вышел и вижу другую жизнь. И мне предначертано изменять всё вокруг себя. Делать мир комфортным не только под себя, но и под других.
Сколько ксеносов истребили аэрахи? А сколько ещё истребят, если я не положу этому конец?
И вот тогда меня прорвало. Захотелось уйти с площади. В город, в глушь, от бабки к обычным аэрахам. Послушать, чем живут те.
Я сообщил Аране, что отлучусь в город. Она утрясала вопросы с наглыми и высокомерными особями, но я не хотел вдаваться в подробности. Мне реально было тошно от их поведения. Судя по всему, они заслуживали то руководство, которое у них было.
Но затем я открыл портал и оказался глубоко в спальном районе, между паучьих многоэтажек, которые мало чем отличались от наших небоскрёбов. Архитектурой — да, но общее назначение всего и вся универсально. В этом самая большая шутка эволюции.
И вот тут царил самый настоящий страх.
Простые аэрахи переговаривались между друг другом не столь часто. Но всё-таки, пробегая по делам, они обменивались своими озабоченностями.
— Слышали?
— А как не слышать-то?
— И что теперь?
— Да что может быть? Как всегда — война.
— А, если война, значит, мобилизация. Опять всю молодёжь заберут, а нам отдувайся.
— Что поделать, мы должны доминировать…
— Кому должны?
— Начальству.
— Страшно, — говорил кто-то в конце другой особи и замирал.
— Страшно, — отвечали ему, и потом все вздыхали и расходились.
И это была не единичная сцена. Кругом все до дрожи боялись новых войн, новых смертей, новых приказов рожать не пойми от кого, лишь бы мясо на убой было.
Жутко. Я сам окунулся в эту атмосферу и практически испытал всё то же самое, что и они. Но теперь я хотя бы понимал, для кого я всё это делаю.
И тут, пробираясь между зданий, я едва не сбил маленького пешехода.
Он был маленький даже по моим меркам, а по меркам аэрахов вообще — кроха.
Но он не понял, что произошло. Посмотрел снизу-вверх, после чего ткнулся мне в ногу.
Я очень живо вспомнил Штопора, который вот так же любил в меня утыкаться. Особенно когда был такой же маленький и милый.
— Да-да, кроха, — я присел на корточки, чтобы быть ненамного выше него. — Как тебя зовут?
— Примарх, — заявил он со всей детской непосредственностью, но тут же смазал впечатление, рассмеявшись. — На самом деле меня зовут — Рах. Но я обязательно вырасту и брошу вызов Новому Примарху!
— Зачем? — поинтересовался я и погладил его, отчего он снова прижался ко мне. — Зачем бросать ему вызов?
— Чтобы он не посылал моих братьев на войну. Мама плачет, говорит, что теперь старые кво… квоты, не знаю, что это, не действуют, и всех моих братьев заберут на войну. А её заставят ещё плодиться. А папа ещё с прошлой войны не вернулся, не знает, с кем плодиться. Вот. А братья у меня хорошие. Они — задиры, конечно, но хорошие. Они меня читать учат, вот.
Он затих, видимо, раздумывая, что мне ещё такого рассказать. Но и я задумался тоже.
— А, если Новый Примарх отменит войны и твои братья останутся дома? — спросил я, испытывая неведомые доселе чувства к этому малышу, которого по какой-то причине отпустили играть одного. — Ты не будешь кидать ему вызов?
— Тогда подумаю, — серьёзно проговорил крохотный аэрах и сверкнул глазами. — Если он будет хороший, то тогда, конечно, нет. Буду служить ему, как мой отец. Мы будем вместе бить врагов!
— А если не будет врагов? — спросил я. — Что же мы будем делать тогда?
Он замялся и долго-долго ничего не говорил. А потом тихо-тихо прошептал:
— Не знаю.
— А что тут делаешь? — я решил перевести тему. — Гуляешь? Один?
— Я… я… — он вдруг сделался несчастным и уткнул все восемь глаз в пол. — У мамы скоро День Рождения, и я сбежал, чтобы сплести ей в подарок паутинку. Надеялся, что ей понравится. Но… но… — он был готов расплакаться. — У меня ничего не получается!
— Покажи, пожалуйста, что ты делаешь, — сказал я ему и аккуратно, ненавязчиво протянул руку.
Он сначала отпрянул, не желая показывать те жалкие ниточки, что у него вышли. Но потом сделал шаг навстречу.