Восхождение самозваного принца
Шрифт:
Госпожа Дасслеронд уже позаботилась о разветвленной сети соглядатаев, которым предстояло следить за каждым шагом новой королевы. Однако она опасалась, что в этом случае одних только глаз недостаточно. Ей необходимо найти способ воздействия на сердечные узы, связывающие Роджера и Джилсепони.
Затея выглядела достаточно опасной. Но ведь они, думала Дасслеронд, всего-навсего люди.
ГЛАВА 18
ЗНАКОМЫЕ ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА
Эйдриан разыскал деревню Миклина, когда уже выпал первый снег. Селение
Снег безостановочно падал весь день и всю ночь. К утру юный рейнджер обнаружил, что белое пушистое покрывало достигает глубины трех футов. Он был здесь, в незнакомой местности, один, без каких-либо припасов, однако Эйдриана, прошедшего суровую школу эльфов и умевшего жить в полной гармонии с природой, это нисколько не пугало. Он провел в пустой деревне пару недель, пытаясь отыскать какие-либо следы тигра-оборотня и воссоздать картину трагедии прекратившей существование деревни Миклина. Никаких следов он так и не нашел и решил вернуться обратно в восточные края.
Юноша понимал, что в любое время может попасть в буран, но и эта возможность его не страшила. Он не стал пробираться в Фестертул тем же путем, а избрал другой, кружной, и потому более долгий.
Где-то через неделю ему попалось небольшое поселение, состоявшее всего из нескольких хижин и во многом напоминавшее заброшенную деревню Миклина. В общей хижине Эйдриан застал троих мужчин и женщину. Они обрадовались гостю, хотя ничего не слышали о Фестертуле, не говоря уже о рейнджере по имени Ночной Ястреб.
— И что же занесло защитника Фестертула в такую даль да еще зимой? — полюбопытствовала женщина.
— Я искал деревню Миклина, — ответил Эйдриан.
Лица всех четверых помрачнели, отчего в душе юного рейнджера снова вспыхнула надежда. Он рассказал о своих поисках, а также то, что слышал от Микаэля.
— Знаю такого, — сказал один из мужчин. — Мы с ним всегда играли в кости, когда сходились продавать меха.
Его голос понизился почти до шепота.
— Не знаю, свидимся ли еще, — вздохнув, добавил он.
— Ну и ударила же их судьба, — также испустив тяжкий вздох, произнесла женщина. — Всех разодрал проклятый зверь!
При этих словах ее передернуло.
— А что еще вам известно об этом звере? — привстав, спросил Эйдриан. — Я поклялся убить его.
— Ничего о нем не слыхала, пока он не напал на деревню Миклина, — ответила женщина, и двое мужчин дружно закивали.
— А я слышал про такого зверя в Палмарисе, — сообщил третий. — Давно это было, еще в годы чумы. Рассказывали, нынешняя королева Джилсепони вступила с ним в сражение прямо у ворот монастыря Сент-Прешес и с помощью магических сил прогнала прочь.
— За королеву Джилсепони! — подхватил один из мужчин, поднимая кружку с элем.
— Ну, так то было больше десяти лет назад, — протянула женщина. — Ты что ж, думаешь, это все тот же тигр? Получается, он и на деревню Миклина напал, и еще троих возле Туберова Ручья задрал насмерть?
— Как вы назвали
— Конечно тот же, — утверждал мужчина, упомянувший про сражение в Палмарисе. — А до этого он задрал тамошнего барона Бильдборо. В человечьем обличье этот зверь был епископом Маркало Де'Уннеро. Таких злодеев еще поискать! И Полуночника тоже он убил, обернувшись тигром.
Остальные заохали и печально закивали; юноша же сидел, затаив дыхание. «Было ли все это уже предначертано ему судьбой?» — спрашивал он себя. Что это: добрый знак судьбы или ее злая уловка? Но в любом случае рейнджер чувствовал, что перед ним замаячила возможность отомстить за гибель отца.
Эйдриан внимательно слушал, как местные жители говорят про Полуночника и про человека-тигра Де'Уннеро. Они даже спорили о том, мог ли Де'Уннеро оказаться в тех краях, где стояла деревня Миклина. Потом спор перекинулся на то, кто в действительности убил великого рейнджера — Де'Уннеро или отец-настоятель Маркворт.
Когда споры утихли, Эйдриан спросил, как ему добраться до Туберова Ручья.
Поиски тигра продолжались. Теперь юный рейнджер двинулся на юго-восток, где на берегу Туберова Ручья стояла деревня с одноименным названием. Он добрался туда за несколько дней. И деревня, и настроение ее жителей были под стать серому зимнему небу.
Когда юноша объявил жителям Туберова Ручья, что намерен выследить и убить кровожадного зверя, у него не стало отбоя от желающих рассказать о страшной беде. Казалось бы, у Эйдриана сердце должно было сжиматься от ужаса, когда он слушал жуткую историю расправы тигра над тремя людьми; причем от одного остались лишь клочья окровавленной одежды. На самом деле, слушая об этом, юный рейнджер думал в основном о том, чем это приключение обернется лично для него. Будет ли оно новым грандиозным успехом, или он потерпит поражение?
— А как досталось бедняжке Садье, — причитала какая-то старуха. — Подумать только, она первая наткнулась на растерзанных зверем. Окровавленная одежда — больше от ее дорогого муженька ничего и не осталось. Как только бабонька умом не тронулась от горя!
— Первая, говоришь? — оживился Эйдриан. — А где мне найти эту Садью?
— Скорее всего, в Палмарисе, — ответил один из мужчин. — Как мы ни просили ее остаться, не захотела. Сказала, что вернется к родным. Теперь уже никто нам так не споет, как она.
— Садья не только пела, — возразила старуха, суеверно осенив себя знамением Вечнозеленой Ветви — абеликанского символа жизни. — Клянусь своими глазами и ушами: она была пророчицей!
— С чего ты это взяла? — спросил юноша.
— Однажды она спела нам точно про такого зверя, — отозвалась старуха.
— Садья пела песни и баллады, — объяснили Эйдриану. — Она сама сочинила балладу про деревню Миклина. И подумать только, такая же лихая участь постигла ее бедного мужа!
— Значит, эта Садья явилась к вам из деревни Миклина? — переспросил немало удивленный юноша.