Восхождение тени
Шрифт:
– Почему вы так на меня смотрите? – спросила она.
– Никогда не думал, что узнаю вас с этой стороны, принцесса Бриони – не так скоро, во всяком случае.
Бриони почувствовала, что краснеет, но вечерние сумерки должны были скрыть это.
– Так что, голубка Зории на поверку оказалась хищной, а? Вас это разочаровало?
Её собеседник усмехнулся и покачал головой:
– Не хищной, о нет. Вот желающей защитить себя – да. Даже самые мирные из детей природы поступают так, – он посерьёзнел. – Я ошибочно полагал, что старый Шасо с его уроками вышиб из вас всю рассудительность.
– Что ж,
Нападение на Дженкина Кроуэлла, посланника Южного предела, в людном месте и жестокое его избиение тремя бандитами на следующий день стало темой для разговоров всего тессианского двора. У выхода из его любимой таверны к послу неожиданно привязались трое обычных – как с виду казалось – отвратных пьянчуг, но не успел он и слова сказать, как двое его охранников были разоружены, избиты, а затем он и сам стал жертвой злодеев.
Случай казался довольно странным, но вполне объяснимым: Кроуэлл уже успел прославиться здесь как азартный игрок и человек малоприятный. Но что сделало происшествие предметом бурных обсуждений – хоть и ненадолго, поскольку у тессианской знати поводов для болтовни всегда было в изобилии – так это то, чему стал свидетелем, пока лежал на земле, избитый стражник.
Прямо перед тем, как нападавшие скрылись, один из разбойников присел на корточки рядом с окровавленным скулящим Дженкином Кроуэллом, но единственное, что удалось разобрать стражнику с того места, куда он упал, были слова: «…научись держать свои лживые россказни при себе».
Впрочем, к концу недели, в которую Кроуэлл – оставшийся, что необычно, в высшей степени немногословен относительно случившегося – прятал синяки и шрамы в своих покоях, избегая всякого общества, обитатели дворца Бродхолл переключили своё внимание на более свеженький и интересный скандал.
Глава 16
В грибных огородах
«Если верить вуттским менестрелям, квары и сами не доверяли обитателям Руотташемма, даже будучи по сути их родичами, и вели с королевой Холодных фаэри, Джитсаммес, беспрестанные войны».
– Ты уверен, что с вами всё будет в порядке? – Опал нервно теребила край своего плаща. Ей ужасно не хотелось разлучаться с семьёй, но и Опал, и Сланец оба понимали, что так для неё будет лучше всего. – Ты ведь присмотришь за мальчиком?
– Не переживай так, любовь моя. Это всего на несколько дней, – муж обнял её и прижал к себе.
Сперва она сопротивлялась. Опал терпеть не могла, когда её стискивали, даже если так делал супруг – наверное, даже в особенности если это был он. Тесть Сланца, Песок Празиолит, однажды признался, что ему очень трудно приходится с женщинами его семьи: «Твоя Опал и её мать столько лет указывали мне, что делать. Даже не знаю, что со мной сталось бы, позволь они мне хоть раз решать самому – наверное, помер бы на месте». Сланец, никогда не ожидавший от женитьбы на Опал ничего иного, чем то, что, собственно, и получил – жену, которая одинаково горячо и любила его, и спорила с ним, – только улыбнулся и кивнул.
– На несколько дней? – переспросила она. – Послушай-ка, что кругом говорят: будто бы со дня на день уж и миру конец – так как ты думаешь, успокоят меня эти твои слова хоть капельку?
Но возражала жена только по привычке – они уже поспорили по поводу предстоящего расставания и пришли к согласию; да и, по правде говоря, идея отправиться обратно по большей части принадлежала Опал. Теперь, когда стало ясно, что война действительно может разразиться в любой момент, мужчин в Городе фандерлингов начали собирать в отряды, и Опал решила, что и женщины должны принять посильное участие: поэтому она возвращалась, чтобы, заручившись поддержкой Вермильон Киновари и других влиятельных женщин, организовать снабжение всем необходимым призванных на войну защитников города и помочь заменить их на важных участках работ. Сланец очень гордился женой и нисколько не сомневался, что справится она превосходно. Если уж Опал за что-то бралась, то доводила дело до конца.
– Мир не рухнет, не дождавшись твоего возвращения, дорогая моя старушка, – ответил он жене. – Просто не осмелится. Только обещай мне, что остановишься у Агат, как мы договаривались – не ходи в наш дом. Если тебе что-то понадобится, пошли кого-нибудь другого – на случай, если за домом следят.
– Но как можно вести за ним слежку так, чтобы об этом не знал весь Город?
Сланец покачал головой:
– Ты думаешь сейчас о солдатах Высокого народа. Однако не всем нашим соседям я доверяю настолько, чтобы не вообразить, как кто-то из них, случайно заметив, что ты снова дома, за горсть монет передаёт весточку об этом лорду-констеблю. Потому-то мы и не сказали никому помимо семьи, куда направляемся.
– Ну и кто из нас думает, что мир перестанет вертеться, если он перестанет его подкручивать? – вопросила Опал, но по её голосу Сланец понял, что жена не сердится.
Прежде чем отпустить, она ещё раз крепко сжала мужа в объятиях.
– Хорошенько приглядывай за мальчиком.
– Конечно.
– Ах, если б только я могла взять его с собой.
– И если кто-то следит, какой есть способ вернее оповестить о нашем появлении? Нет, бесценная моя, он должен остаться здесь, а ты должна вернуться к нам поскорее.
Опал потянулась, чтобы чмокнуть мужа в щёку, а он вернул ласку поцелуем в губы, чем очень удивил жену и заставил её улыбнуться. Затем женщина перекинула котомку через плечо и повернулась в ту сторону, где на почтительном расстоянии брат Натр, друг брата Сурьмы, ожидал, пока они попрощаются. Натр показался им юношей разумным и внимательным, что немного успокаивало Сланца, хотя он предпочёл бы видеть в проводниках жены знакомого и надёжного Сурьму, но тот сейчас бродил где-то во внешних галереях вместе с Феррасом Вансеном и отрядом стражей в поисках вторгшихся в пещеры чужаков.
Внезапно тревога вновь сжала его сердце.
– Возвращайся ко мне живой и невредимой, любовь моя, – крикнул он, но Опал и молодой монах уже поднялись по тропинке и скрылись из виду.
– Папа Сланец, мне нужна твоя помощь.
Мужчина воззрился на мальчика в изумлении – в первый раз Кремень назвал его так. Это было странно, особенно если учесть, что в последние дни он вообще едва ли произнёс хоть слово. Видно, после ухода Опал в ребёнке произошла очередная странная и тревожная перемена.