Восхождение язычника 3

В моей голове не могло уложиться услышанное.

Так что пару секунд я протупил, пялясь на калитку. А мысли в голове набирали ход.

Он не мог просто продать дом и уехать, у него здесь торговля, заработок, его все знают. Значит, что-то случилось. А новые жильцы наверняка в курсе.

— А где он тогда? — вырвалось у меня.

— Не знаю я ничего, — вновь раздался злой голос из-за забора. — Иди отсюда, а то стражу позову и не поздоровится тебе.

Меня же начали разбирать злость и негодование.

— Я тебе сейчас так стражу позову, сказывай давай, где Никита и семья его, — и я со всей силы начал колотить в ворота.

— Ничего не знаю, уходи, — было слышно, что злость из голоса ушла, и в нем начали пробиваться нотки неуверенности, а то и страха.

— Знаешь ты, не ври, — и я пнул воротину. От моего удара доска заскрипела, еще чуть, и ее сломало бы.

— Хозяин запретил мне говорить, так что уходите, — услышал я удаляющиеся шаги.

— И что это было? Твою мать! — произнес я вслух.

А главное, что мне теперь делать? Была у меня надежда, что, помимо новостей, Никита подскажет мне, где ладью купить, или иной совет даст.

Развернувшись, я пошел в сторону таверны, погруженный в свои мысли.

— Парень, парень, — отвлек меня старческий голос, и я поднял голову.

Возле дома напротив стоял сухонький старичок, опирающийся на посох.

И я повернул в его сторону, он был практически лысый, на голове у него почти не осталось волос, а те, что имелись, были седыми, как и его куцая борода.

— Я слышал ваш разговор, — и он кивнул на дом Никиты.

А у меня в груди зародилась надежда.

— Вы знаете, где он? — вырвалось у меня.

Старик грустно кивнул, а после заговорил:

— Умер он, года два назад.

— Как умер? — справившись с собой, я спросил дрогнувшим голосом.

— Плохо он умер! Сначала делов натворил, а потом в петлю полез. Жаль, хорошим человеком был.

— Повесился, что ли? — я не мог поверить словам старика. Никита, как по мне, не был таким человеком, что совершит самоубийство. Да и что могло случиться, отчего он так поступил?

Старик просто кивнул.

— Я правда не знаю, что тот человек сделал Никите, раз тот его прилюдно убил, после чего сам и повесился, но, видимо, за дело, — поделился со мной старик.

— А его семья? Жена и дети? — пораженно спросил я.

— Жена померла еще раньше. А после смерти Никиты его детей из дома выгнали, да и всего имущества лишили, — горько вздохнул старик, — мне сын говорил, что видел его старшего, Димитра, на малом рынке, он там торгует. Жаль, хороший и умненький мальчик, мог пойти далеко, но чего уж теперь, — развел руками старик.

— Благодарю, что рассказали. Никита был мне другом. А как найти этот малый рынок? — поинтересовался я.

— Да легко, — старик махнул рукой и принялся объяснять, как туда добраться.

Пришлось идти до ворот, ведущих из города, а после пройтись по предместьям. И вот спустя час я подходил к малому рынку. Меня встретили различные загоны, полные живности: кони и верблюды, куры и гуси, — и они орали не прекращая. А еще ужасная вонь распространялась вокруг.

Люди сновали туда-сюда, вот торговец вел нагруженного осла, который упирался и орал, не желая идти. А вот богатая горожанка с лицом, полным презрения, медленно шла в сопровождении нескольких слуг, несущих покупки.

Я же двигаюсь по рядам и всматриваюсь в лица попадающихся людей, пытаясь заметить Димитра. Один ряд за другим я обходил рынок, и вот удача мне улыбнулась.

Димитр сидел в окружении мешков с пряностями. Если бы я не знал, что его здесь искать надо, наверняка бы прошел мимо. За прошедшее время он изменился, его было трудно узнать. Из глаз пропал блеск, в них плескалась усталость. На лице появились морщины, лицо изнеможённое и худое. Не знаю, что случилось, но ему крепко досталось.

— Почем перец и имбирь? — подойдя, спросил я.

Димитр сразу вскочил и затараторил, будто боясь, что покупатель передумает:

— Перец черный — один серебряный за унцию[1], а белый подороже — один серебряный и два фолиса[2], а имбирь — шесть фолисов. Но, ежели господин будет брать литрами[3], можно и подешевле отдать, — а Димитр так головы и не поднял, так что посмотреть в глаза ему мне не удалось.

— Здравствуй, Димитр, — произнес я.

И тут он поднял на меня взгляд, на лице сначала промелькнуло непонимание, после удивление. А следом начала выползать улыбка, но она была вымученная, что ли.

— Привет, Яромир, давно не виделись, а я вот тут, — и он обвел руками товар.

В его движениях была какая-то скованность и стеснение.

— Вижу, вижу. Я был у вашего дома, меня прогнали оттуда. А сосед напротив подсказал, где тебя искать. Димитр, что случилось-то?

— А, — он горько вздохнул, — Арей видимо подсказал, хороший человек.

И Димитр вновь уселся на какой-то мешок. И отвел взгляд в сторону, его лицо посуровело. Он не спешил, а я не торопил.

И спустя пару минут он заговорил тихим голосом с надрывом:

— Сначала умерла мама, тихо-спокойно, в постели. Просто не проснулась одним утром. Это года два назад было. А отец, отец начал меняться. Стал неразговорчивым и злым, смотрел исподлобья. Смерть матери его изменила.

Димитр замолчал, на секунду перевел дыхание и вновь продолжил:

— Он стал раздражительным, по малейшему поводу орал на меня и Ирину, да и Римме за ее шалости доставалось. Отец пару раз меня даже избил, хотя редко до этого наказывал, да и Иринку отхлестал. Ну, она раньше не умела молчать, — хмыкнул Димитр. А в один день он молча с утра ушел и вернулся после обеда, заперся в комнате. А потом пришла стража в наш дом. Они сказали, что отец убил Льва Родиоса, соседа нашего по поместью. За что убил, я так и не понял. Никогда не ссорились с ним и жили мирно. Когда стража ворвалась в комнату, где заперся отец, он уже был мертв, в петле болтался. Вот что случилось, Яромир.