Восхождение Запада. История человеческого сообщества
Шрифт:
Однако у преимущественно скотоводческих племен религиозно-политические институты приобрели совершенно другой характер. Присущие охотникам черты — смелость и коллективная дисциплина — в той же мере требовались и для защиты стад от хищников. Главный вид деятельности пастухов, так же как это было среди древних охотников, основывался на паразитическом отношении к животным и по-прежнему оставался уделом мужчин. Таким образом, у них сложилась система патриархальных семей, объединенных в группы по признаку родства и возглавляемых вождем. Вождь принимал решения, определявшие повседневный быт племени, например, где искать лучшие пастбища. Кроме того, пастухи хорошо понимали важность военных приемов и дисциплины. В конце концов, насильственный захват чужих животных или пастбищ был самым легким и быстрым способом обогащения, а в неурожайные годы — и единственным средством выживания.
Подобная воинственность была совершенно несвойственна земледельческим общинам. Данные археологических раскопок остатков ранненеолитических деревень свидетельствуют о чрезвычайно мирном характере их обитателей. При избытке пригодной для обработки земли и невозможности произвести значительный излишек продукции за счет труда одного хозяйства — не было особых причин для войн. Можно предположить, что традиции насилия и организации охотничьих отрядов в таких общинах угасли. Лишь набеги пастухов вынудили мирных крестьян сохранить
Несмотря на присущие ему недостатки, образ жизни древних земледельцев Среднего Востока имел существенные преимущества перед ранним типом охотничьих сообществ. Конечно, жизнь не была такой захватывающей, однако пропитание было почти гарантированным и с определенной территории могло прокормиться большее число людей. С учетом таких преимуществ земледелие было обречено на распространение от центра его зарождения и обосновывалось везде, где условия возделывания зерновых культур были наиболее благоприятными. В Европе такие условия означали легкие почвы, особенно лессовые, и меловые склоны холмов с хорошим естественным дренажом и легко обрабатываемые.
Земледелие распространялось на Европу двумя путями: один севернее, а другой южнее Средиземноморья. Более северный и более мощный из этих потоков, охвативший Центральную и Северную Европу в 4500 г. и 4000 г. до н. э., составили так называемые дунайские земледельцы. Южная волна пионеров-земледельцев и пастухов прошла через Северную Африку, пересекла Гибралтар, после чего встретилась и смешалась с дунайским потоком. Ранее жившие здесь охотничьи племена не исчезли. Они сохранились в труднодоступных местах в лесах на протяжении веков после того, как земледельцы заняли вершины и склоны холмов. Возможно, случалось и значительное смешение населения двух типов; таким образом, охотники могли иногда заимствовать методы пришельцев и ассимилироваться в земледельческое сообщество [48] .
48
C.F.C. Hawkes, The Prehistoric Foundations of Europe to the Mycenaean Age (London: Methuen & Co., Ltd., 1940), pp.87-134; M.Richard Pittioni, «Zur Urgeschichte des Bauerntums», Anzeiger der oesterreichischen Akademie der Wissenschaften, Phil.-Hist. Klasse, No.21 (1957), pp.326, 341; J.G.D.Clark, World Prehistory, pp.119-29.
Очень похожая сельскохозяйственная экспансия произошла в Казахстане и Центральной Сибири приблизительно через тысячу лет после того, как первые земледельцы проникли в Западную Европу. Около 2500 г. до н. э. охотничьи хозяйства в этих регионах начали уступать место общинам, основанным на скотоводстве и земледелии. Дошедшие до нас керамические изделия этих племен неопровержимо свидетельствуют о сходстве системы их хозяйствования с той, что развилась на Среднем Востоке. Кроме того, в раскопках найдено небольшое количество бронзы, а в землях, богатых рудами, жители некоторых селений устраивали примитивные шахты [49] .
49
Karl Jettmar, «Zur Herkunft der turkishen Volkerschaften», pp. 14-15.
Наука почти не располагает свидетельствами распространения сельского хозяйства эпохи неолита в других регионах планеты. В Индии до сего дня не обнаружено явных свидетельств периода, когда люди обрабатывали землю исключительно с помощью каменных и деревянных орудий, хотя, с другой стороны, инструменты неолитического типа сохранялись в их арсенале на протяжении тысячелетий после начала применения металла [50] . Однако почти нет сомнений в том, что земледелие и животноводство средневосточного типа проникло, как минимум, в Северо-Западную Индию и послужило основой индской цивилизации [51] . В то же время в Китае, в долине Хуанхэ, найдены прямые археологические свидетельства эпохи неолита. У гончарных изделий, обнаруженных при раскопках древнекитайских деревень, немало общего с керамической посудой, известной по находкам в западной части степей — на юге современной России и в Восточном Иране, что дает основание предположить существование каких-то отношений между культурами неолита этих двух регионов. Относительно небольшой возраст неолитических находок в Китае, ориентировочно оцениваемый 2400 г. до н. э., вполне согласуется с гипотезой о том, что полукочевые земледельцы, начав свое движение из холмистых районов Среднего Востока вскоре после 6500 г. до н. э., освоив плодородные земли вдоль берегов рек и на лесистых склонах на всей территории Центральной Азии, вероятно, смешиваясь с местным населением по всему пути на восток, достигли наконец долины Хуанхэ и принесли сюда элементы земледельческих приемов Среднего Востока. С другой стороны, некоторые особенности находок эпохи неолита, обнаруженных в Китае, лучше всего можно объяснить, предположив существование первобытного земледельческого общества к югу от Хуанхэ. Наиболее красноречивый факт в этом ряду — наличие риса, появление которого как культурного злака обычно связывают с муссонными районами Азии [52] . Похоже, что приемы возделывания злаков, зародившиеся в Центральной Азии, в течение III тыс. до н. э. встретились в Северном Китае с другим стилем земледелия, происходящим из муссонной зоны Азии, при этом обе культуры взаимно обогатились. Это служит аргументом в пользу гипотезы о том, что земледелие зародилось в двух отдельных областях Старого Света.
50
Stuart W. Piggott, Prehistoric India to WOO B.C. (Harmondsworth: Penguin Books, 1950), p.37; Robert Eric Mortimer Wheeler, Early India and Pakistan to Ashoka (London: Thames & Hudson, 1959), pp.80-92; D.H.Gordon, TJie Prehistoric Background of Indian Culture (Bombay: N.M.Tripathi, Ltd., 1958), pp.26-33.
51
Это утверждение основывается на сходстве гончарных изделий и мотивов искусства индской цивилизации с соответствующими принадлежностями цивилизаций Ирана, Сирии и даже Крита. См. Heinz Mode, Indische Fruhkulturen und ihre Beziehimgen zum Westen (Basel: Benno Schwabe & Co. Verlag, 1944), p.131 and passim; Willibald Kirfel, «Vorgeschichtliche Besiedlung Indiens und seine kulturellen Parallelen zum alten Mittelmeeratum», Saeculum, VI (1955), 166-79.
52
См. Gunnar Andersson, Children of the Yellow Earth (London: Kegan Paul, Trench, Trubner & Co., Ltd., 1934), pp. 184-87; C.W.Bishop, «Long-Houses and Dragon-Boats», Antiquity, XII (1938), 411-24; W.Eberhard,
Согласно последним исследованиям китайских археологов, сходство между культурой росписи керамической посуды в Северо-Западном Китае, в Украине и Западной Азии не столь значительно, как было принято полагать. Возможно, ученые преувеличивали схожесть за счет отбора конкретных образцов, игнорируя общую картину, полученную в результате находок из разных раскопов. Однако сегодняшние ученые не могут быть полностью свободными от влияния национальной гордости и доктрин марксизма относительно древнейшей истории, отрицающих историческую важность процессов миграции. Непредвзятое обсуждение последних открытий см. Cheng Te-k'un, Archaeology in China. I: Prehistoric China (Cambridge: W.Heffer & Sons, 1959), pp.73-87 and passim.
Возможно, процесс распространения приемов земледелия и украшения гончарных изделий не требовал массовой миграции через всю Азию. Вполне вероятно, что местное население, особенно столкнувшись с продовольственным кризисом, искало новые источники продовольствия и заимствовало методы мотыжной обработки почвы у соседних народностей. Таким образом, они выполняли роль земледельцев-пионеров по отношению к живущим далее от первоначального центра распространения племенам.
Задолго до того, как племена, использовавшие палки для копания, мотыги и лопаты, достигли пределов своей сельскохозяйственной экспансии в Евразии, на Среднем Востоке возникли другие, более развитые формы земледелия. Может быть, возрастающая нехватка пригодных для обработки территорий вынуждала или подталкивала крестьян к изобретению технических новшеств и совершенствованию культуры земледелия. По мере роста населения первобытных деревень рано или поздно наступал момент, когда все плодородные участки, обрабатываемые общиной, истощались. Тогда возникала дилемма: либо переходить на новое место, что, возможно, и выбирали некоторые сообщества, либо все чаще и чаще возвращаться на те же участки, уже достаточно истощенные регулярным сбором урожая.
Решить проблему, с которой столкнулись привычные к ведению подсечно-огневого земледелия крестьяне, помогли два основных изобретения. Первое — это вспашка паров под зябь, а второе — тягловый плуг. Оба изобретения тесно связаны между собой. Только ценой поистине нечеловеческого труда можно было качественно подготовить значительную площадь паров, не используя силу животных. Однако после того, как кому-то пришло в голову прикрепить модифицированную лопату позади одного или более животных и использовать их силу для вспашки, обычной семье стало относительно просто обрабатывать больше земли, чем требовалось для пропитания ее членов. Теперь можно было оставлять незасеянной часть подготовленной таким образом земли, вспахивать ее несколько раз за сезон роста для удаления сорняков и сохранения влаги в почве; при этом плодородие, полей поддерживалось как угодно долго, хотя уровень его был намного ниже изобильной урожайности целинных земель, освобожденных от леса.
Неизвестно, как и когда был изобретен тягловый (лемеховый) плуг. Его применяли на Среднем Востоке еще до 3000 г. до н. э.; примитивные плуги описаны уже в древних шумерских и египетских хрониках, датируемых приблизительно тем же периодом. Однако насколько ранее этого времени и где именно люди впервые успешно впрягли животное в устройство типа лопаты, сказать невозможно [53] .
Представляется, что само по себе это техническое новшество не было таким уж выдающимся. Намного раньше был изобретен так называемый ножной плуг, который, наверное, получил повсеместное распространение одновременно или вскоре после внедрения древнейших методов возделывания земли с помощью лопаты и мотыги. Ножной плуг представляет собой простейшую модификацию обычной лопаты. Он снабжен длинной, изогнутой на конце ручкой (черенком), позволяющей переворачивать почву за счет нажима на нее, а не за счет подъема лопаты. Колышек у основания ручки служит упором для ноги, таким образом человек может приложить свой вес для введения лезвия лопаты в грунт под тупым углом, приближающимся к горизонтальному [54] .
53
Paul Leser, Entstehung und Verbreitung des PflugeSy Anthropos Bibliothek, III, No.3 (Miinster: Aschendorf, 1931), 568-69.
54
См. E.C.Curwen, Plough and Pasture: The Early History of Farming (New York: Henry Schuman, 1953), p.71.
Преобразовать такое устройство в тягловый плуг было просто. Все, что для этого требовалось, — это кусок веревки или кожаная лямка, прикрепленная к нижней части ручки, и животное, которое можно было привязать к другому концу веревки. Крупный рогатый скот можно было запрячь, просто привязав веревку к рогам; и на некоторых древнейших шумерских и египетских памятниках изображены быки, которые именно так тащат плуг [55] . Крупный рогатый скот, в особенности быков, стали использовать, таким образом, в основном как тягловых животных. Это обстоятельство еще более укрепило в представлении древних земледельцев связь рогатых животных с плодородием полей [56] .
55
См. Paul Leser, Entstehung und Verbreitung des Pfluges, p.551-60. Ослов и других домашних животных, имевшихся в распоряжении первых землепашцев и достаточно крупных, чтобы тащить плуг, нельзя было запрячь столь же просто; здесь интересно отметить, что в Ирландии вплоть до XVII в. н. э. лошадей обычно запрягали в плуг, вплетая им в хвосты плети из ивы. Charles Hughes, Shakespeare's Europe: Unpublished Chapters in Fynes Morysons Itinerary (London: Sherratt & Hughes, 1930), p.214.
56
В работе: Eduard Hahn, Die Entstehung der Pflugkultur (Heildelberg: Carl Winter, 1909) автор утверждал, что изобретение плуга произошло под влиянием религиозного ритуала, направленного на повышение плодородия почвы. Нам представляется, что этот аргумент ставит телегу впереди лошади или, точнее, - плуг впереди быка! Религиозные обряды по сути своей консервативны и нелегко допускают нововведения; скорее, более логично предположить, что легенды о плодородии, связывающие рогатый скот с полями, появились не до, а после изобретения плуга. Лично мне ближе гипотеза о том, что некий муж, постоянно упрекаемый женой в неисполнении положенной ему части работы в поле, стал тем утомленным гением, который придумал средство, позволяющее произвести необходимую обработку земли, сохранив при этом свое мужское достоинство хозяина животных!