Восхождение

Киле Пётр

– Но откуда взялась Афродита, столь словоохотливая, а потом куда-то исчезла?
– сказал Навротский.

– В просвете бытия, вселенского, разумеется, как Психея и как я, Эрот!
– с торжеством заявил Леонард.

– Метафора хороша. Однако ты повел себя, мягко говоря, как мальчишка, - усмехнулся художник, собираясь выйти.

– Послушайте, Аристей, я, наверное, плохо говорю, и вы меня не понимаете вполне. Здесь не мистика и даже не поэзия, а сама жизнь. Если угодно, в вечности.

– Миф?

– Да, миф, - пожал

плечом юноша, мол, что с того, что миф, когда это сама жизнь.
– И вдруг она исчезла, и передо мною студенческий бал-маскарад, публика, что потешается над Эротом, есть отчего впасть в отчаяние.

– Хорошо, я скоро, - сказал художник, пряча нэцкэ в карман жилета, несмотря на его протесты в телодвижениях.

– Да я тоже выйду, - усмехнулся Леонард, набрасывая на плечи плащ и надевая на глаза маску.

2

Празднество продолжалось, правда, после вручения призов как-то нестройно, хаотически. Герольд, изображавший Диониса, со свитой из вакханок, теперь напоминал сатира, чтобы не сказать, ночного козла, и его окружали - ни дать ни взять - ведьмы или колдуньи. И они-то расступались перед молодым человеком в черно-красном плаще и черной маске.

– Кто это?
– вопрошали вокруг.
– А эти никак ведьмы? Движения их фривольны и даже вызывающи.

Молодой человек в маске то брезгливо отступал от них, то стремительно устремлялся вперед, так что плащ его, развеваясь, словно пылал огнем, а ведьмы не отставали, то стеная в пляске, то хохоча с торжеством.

– Это же он?
– догадалась Эста.
– За кого они его принимают? Кем явился он теперь здесь?

Он устремил на нее взгляд, и она испуганно спряталась за колонну. На этот раз Эста ничего не сказала Диане, а изъявила желание поскорее уехать.

– Что еще случилось?
– некий испуг испытала и Диана.

– Мне страшно. Это не маскарад вовсе, а нечто совсем иное!

– В самом деле, на подобном празднестве нам еще не приходилось бывать, - согласилась Диана.

– Празднество? Здесь скорее мистерия. Это страшно. Ведь недаром из мистерий родилась древнегреческая трагедия.

– Ах, вот как! Из огня да в полымя? Оставь все это. Напророчишь беду.

– Что же делать? Пусть. Ведь трагедия, коли суждено роком нам ее пережить, приводит в конечном итоге к катарсису.

– Или к смерти, - проговорила молодая дама, вздрогнув от внезапной мысли о смерти на этом веселом празднике жизни.

– Ну, ее не минуешь. Да, где же снова Жорж? Уедем без него, -заторопилась Эста.

– Спрячься. Он смотрит на нас. Тот, в черном плаще и маске. Он появился в зале с художником. Теперь уж вполне я его узнаю. Это же Леонард.

– Свирин? Это он разыграл Эрота?
– Эста просияла, очевидно, страх ее пропал.
– Вот бы никогда не подумала.

– Я тоже, - усмехнулась Диана.
– Он чудак, конечно, но не настолько

же... Где его гордость.

– Да она с ним. Погляди. Ведьмы принимают его за своего владыку. Довольно! Я ухожу, - и юная девушка решительно направилась к выходу.

Диана последовала за нею, чтобы та не вздумала идти одна пешком по ночному городу.

Народу стало меньше, и зал проступил во всем великолепии, с картинами, Эста огляделась:

– Смотри! Там меж колонн висят картины одна другой чудесней, - «Суд Париса», иль «Похищение Европы», там «Элизиум», весь остров, как театр на склоне гор у берега морского, где жизнь цветет от века и поныне, с игрой сатиров, нимф и нереид.

Дама в маске:

– Я ничего такого там не вижу. Уходим, Эста. Все-таки здесь душно. Но хуже, мысль о смерти посетила на празднестве таком - вот это страшно.

Поспешно покидают зал. Слышны голоса: «Полиция! В гардеробе обнаружили чемодан с динамитом!» - «Глупости! В чемодане оказались книги!» - «Однако произведены аресты!»

Проносится гул по залу «у-у-у!»

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Художник привез Леонарда к себе. Того клонило в сон.

– Аристей, - интимно и детски зазвучавшим голосом, уже засыпая, он справился.
– Вы видели Психею? Вы ее знаете?

Художник улыбнулся, словно припоминая облик и лицо девушки.

– Я ее видел издали. Я ее не знаю. Но, кажется, у меня есть зацепка, и если мы на правильном пути, то узнаем Психею. Только, боюсь, эта барышня если не из высшей реальности, то уж всяко из высшего света.

– Разумеется, ведь Психея - царская дочь. Да Эрот - бог, -прошептал Леонард, укладываясь спать.

– А что касается дамы в чудесном платье, с которой несомненно связана Психея, как мне сказали, это молодая жена Легасова, - добавил Навротский как бы про себя.

– Что! Диана?
– к удивлению художника, смутился Леонард.

– Ты ее знаешь?

– Еще бы. Диана - моя кузина. Но она с тех пор, как вышла замуж, ведь живет в Москве.

– Дача Легасова в стиле модерн в Петергофе, да и в Петербурге у него дом, старинной постройки, но интерьер вновь отделан - в стиле модерн. Ты не бывал у них?
– задумчиво проговорил Аристей.

– Нет, - отвечал Леонард со смущением. – Она же больна. Она в Италии.

– Вернулась. Писали в газетах. Кстати, Легасов заказывал мне портрет своей молодой жены, да мне как-то неудобно: имея деловые отношения с ним, писать портрет его жены. Но на балу она предстала в таком наряде, сугубо театральном, что мне захотелось ее писать.

– Ах, вот как! Значит, мы можем к ним заявиться и узнать о Психее, не правда ли?
– воспрянул духом Леонард.

– Мы?
– удивился Аристей.
– Разве Диана Легасова не твоя кузина?