Восхождение
Шрифт:
— Я внимательно прочитал ваши публикации последнего времени. Да и прошлогодние тоже. Знаете, впечатляют!
— Я …
— Не надо, Валентина, я в курсе, что их у вас внаглую оттарабанили. Боже, Колесников никогда бы до этого не догадался, я его хорошо знаю. Обычный середнячок.
— Можно ближе к делу, — уже более холодно попросила Галызина.
— Да без вопросов! Мы в Новосибирском Академгородке создаем новый исследовательский институт. Кроме изучения глобальных физических проблем одним из его главных направлений будут так называемые Темпоральные. Так вот! — Месяцев поднял
Галызина не заметила, как её лицо вспыхнуло. Хоть на публике она и старалась всегда держаться хладнокровно, но этот странноватый мужчина поразил её в самое сердце. Ведь та незаслуженная рана еще не зажила. Она переехала в Ленинград, поступила работать в НИФИ, даже преподавать начала. И на её лекции любили ходить и не только студенты курса. И надо же…
— Спасибо, это лестно слышать. Но ведь уже в Москве есть подобный институт. Там в том числе работают и мои коллеги из будущего.
— Да! — Месяцев смешно махнул рукой. — Людей набрали грамотных, но ведут их не туда. Хотя по мне, завсегда лучше двигаться разными путями. Позвольте, — мужчина оглянулся. — Есть у вас здесь свободная аудитория?
— Вот сюда, пожалуйста!
Они вошли в лекционный класс, Геннадий бросил свой портфель на один из столов, моментально нашел мелок и занялся делом. Через несколько минут донельзя довольный он оглянулся. Галызина стояла, нахмурившись, внимательно изучая замысловатую формулу. Затем она подошла к доске и ткнула пальцем.
— Я почти все понимаю, но откуда у вас вот эта буква и что обозначенный символ обозначает?
— Вот! — снова торжественно поднял указательный палец Месяцев. — , греческая буква в начале слова Хронос. Так называемая темпоральная переменная. Мы ввели её в это уравнение неспроста.
— Я, кажется, начинаю понимать, что у вас получается, — под возмущенным взглядом целого член-корреспондента академии наук Галызина решительно стерла конец формулы и закончила её по-иному.
Месяцев с минуту смотрел на новую ипостась своего творения, а затем вскрикнул:
— Эврика! Валентина, это же чистый шедевр! Вы взяли и попросту сократили меня, — мужчина захохотал. — Это признак настоящего математического гения. Вы великий математик.
Галызина улыбалась. Ей нравилось, когда ей говорят комплименты. Пусть в той жизни не досталось, но зато здесь в этом странном времени, которого не было, их предостаточно.
— А я скромничать не буду. Такая концовка сама напрашивается.
Месяцев недоуменно оглянулся:
— Это почему же?
— Но вы же имеете дело со временем. Забыли, что оно может растягиваться и сжиматься.
Геннадий задумчиво повертел в руках кусок мела:
— Какое отношение к науке имеют ваши чисто поэтические выражения?
— Знаете, это совсем не поэзия. Скорее, новый вид науки. Я вам сейчас кое-что покажу.
Галызина достала из папки брошюру, а после толстую тетрадь. Месяцев некоторое время изучал содержимое перевода американской статьи, затем недоуменно уставился на женщину:
— Откуда это у вас? Это же закрытая тема.
— Геннадий Андреевич, вы не подумали откуда я?
— Ах да! Извините великодушно. Вещь новая, американцы явно на что-то наткнулись и еще сами не поняли на что. Иначе бы сразу закрыли публикацию. Интересно, кому в голову пришла идея привезти журнал сюда?
— Геннадий Андреевич, — Валентина смотрела на ученого, как Гэбист на героя Никулина в известном и в этом времени фильме. — Кроме вашего будущего заведения есть и действующий институт. Меня оттуда по знакомству снабжают. Вы лучше посмотрите некоторые мои выводы. Вот эти три страницы.
Месяцев оторвался от чтения и прошел к доске. Стерев только что переписанную формулу, он начал живо чертить другие. Отходил назад, что-то проверял в уме и снова чертил. Иногда стирал некоторые знаки, ставил новые. Отходил и думал. Минут через десять обессиленный ученый присел на край стула и посмотрел на женщину отдохновенно. Галызина усмехнулась:
— Ну что, в ваших выводах есть рациональное зерно.
— Зерно?! — Месяцев не мог стоять на месте и возмущенно заходил взад-вперед. — Да милочка моя дорогая, вы же только что открыли новую науку! Представляете себе — целую науку!
Галызина побледнела и придвинула к себе стул. Она ожидала от своего открытия многого, но точно не такого пафоса.
— Вы уверены?
— Даже более чем. Это прямая дорога в академики. Их у нас немного, но пусть потеснятся для женщины, — Геннадий остановился и открыл портфель, достав оттуда блокнот и ручку. — Валентина, вот мои телефоны. Рабочий и домашний. Я сейчас иду к ректору и позвоню своим, чтобы пошевелили кого следует. Ну а вы покамест собирайтесь.
— Как? Куда?
— В Новосибирск. Ничего, не бойтесь, у нас не так страшно. Да и народ в основном молодой, бодрый и веселый. Вы там точно приживётесь. Жильем вас обеспечим, у меня есть резерв, нас хорошо снабжают.
— Но у меня здесь работа, студенты… — Валентина откровенно растерялась. Она только устроилась и снова куда-то бежать. Да еще и так далеко. И в той жизни она даже никогда не была в Сибири.
— Какая работа, Валечка? Я вам сразу дам целый отдел. Через год это уже будет отдельный институт. Я умею видеть будущее ученого. Вы нащупали самое главное, значит, и остальное добудете. Милочка, у вас редкий дар, не растрачивайте себя на всякую ерунду.
Галызина смотрела на этого странного сибирского ученого, его блестящие очки и прислушивалась к себе.
«А не этого ли я на самом деле хотела? Зачем размениваться по мелочам? Надо жить завтрашним днем. Да и Академгородок далеко от всех Этих. Там наверняка собственная особая атмосфера».
— Ну что, голубушка? Соглашаетесь?
Валентина решительно встала и протянула мужчине свою маленькую ладошку.
— Согласна. Вы правы, надо делать больше, чем ты рассчитываешь. Что подписать?
— Какая вы молодец! — Месяцев задумался и чуть позже спросил. — Валентина, как относитесь к тому, чтобы нам сегодня вечером, где-то посидеть? Как закончим неотложные дела. Знаете здесь уютные места? Не думайте, я все оплачу! У меня хорошая зарплата.