Восхождение
Шрифт:
Галызина внимательно наблюдала за ученым, но силой воли заставила себя не улыбаться. Она то ведь видела, что интерес к ней не только научный. Даже не столько. Но в этот раз ничего не будет, Гена. Хватит с неё смешивать науку и близость.
— Где вас найти?
Месяцев широко улыбался. Дальняя поездка на очередной скучный симпозиум внезапно перестала быть томной.
Глава 32 21 декабря 1976 года. Мурманская область. Город Кировск
— Павел Иванович, — щуплый
— Немного не так, Рудольф Витальевич, — настоящий возраст Сметанина был старше, чем у этого потертого жизнью человека, но почему-то, известный в некоторых кругах под позывным Геолог, мужчина сейчас испытывал чувство неловкости. Как будто он начинающий мальчишка на приеме у старого мастера. — Это уже известные в моем времени алмазоносные поля. Я поработал в вашем архиве, плюс поговорил с ребятами из экспедиции, да и сам кое-где побывал в начале осени.
— Осень у вас небось в декабре заканчивается? — мягко спросил бывший начальник геологической партии.
— Хотелось сей год побольше сделать. Зато сейчас вот они наши карты и планы.
— Да, — Гиппельбаум снял очки и протер их, — планов у вас громадье. Только обоснований пока маловато.
— Прочитайте еще раз из доклада чудом у меня сохраненного на телефоне, — при этих словах заслуженный геолог неосознанно глянул в сторону древнего черного аппарата. — «По имеющимся, сегодня данным, ресурсы рудопроявления Няльм-1 составляют 7,5 тонн по платине и 4,3 грамма на тонну руды по золоту, Няльм-2 — 3,4 тонны по платине и 3,7 грамма на тонну руды по золоту, Оленинское — 3 тонны по платине и 3,1 грамма на тонну руды по золоту, ручей Ворговый — 28 тонн по платине и 0,6–2 грамма на тонну руды по золоту. Кроме того, золото и серебро найдены в месторождениях колчеданных руд Южного Прихибинья».
— Результаты на первый взгляд ободряющие.
— Так что, Рудольф Витальевич, сможем пробить наверху средства для разведки. Хотя бы для начала Терский район, Ермаковская группа кимберлитовых трубок, заодно поднимем разного другого.
— Простите, голубчик, но не рановато ли? Министерство пока в основном сосредоточено на Якутии и том месторождение, что под Архангельском. Рядом с последним крупный город и развитая инфраструктура. Здесь же у нас медведь не валялся.
— Ну какая-то дорога от Кандалакши имеется.
— Вот именно, что хоть какая-то, — Гиппельбаум водрузил очки на место и снова придвинул карты. — Работы много, Павел Иванович. Все с нуля начинать, сами знаете, что в нашем управлении в основном другие направления поисков. Платина, палладий и иные редкие металлы. Они очень востребованы в военной и электронной промышленности. Последней же нынче дан приоритет.
— Это я знаю, — Сметанин потянулся к розетке и подключил чайник, потом виновато глянул на хозяина.
— Включайте, я и сам хотел вам предложить чаю, у меня еще осталась морошка. Обожаю, знаете ли, этот полярный деликатес. Для здоровья полезно.
— Не откажусь. Что же по поводу палладия, то я уже передал, что помнил еще в самом начале, когда попал в семидесятые. Я же работал некоторое время в вашей партии, Рудольф Витальевич.
— Вот как? — пожилой геолог сощурил глаза.
«Не вспомнишь. Ты уже был древним стариком, легендой Хибин».
— Значит, можно было вот так просто получить паспорт, купить билет и поехать в Париж?
— Ну это не самое сложное. Вот получить Шенген иногда бывало и труднее.
— Что это такое?
— Нечто вроде общей визы в страны Европы. Частенько люди поступали проще. Получали визу в консульстве Финляндии, а потом ехали по Европе куда хочется. Но Финляндию посетить все-таки через какое-то время было надо. Туда даже ходили специальные автобусы для магазинных рейсов. Шопинг в наше время назывался.
— То есть и у вас оставался дефицит?
— Да нет, — Павел споткнулся, — товаров полно, но качество не такое хорошее. Вот и едут за настоящим, вернее, ездили. Как мы себе Крым вернули, дорого стало все, курс рубля упал.
— Ага, — Гиппельбаум потянулся за чайником, — странно все это слушать, но крайне любопытно. Может, и нам стоит стать более открытыми, дать людям возможность больше путешествовать. Да хоть по Союзу. Он такой огромный.
— Эх, ваши слова да в Политбюро уши.
Хозяин квартиры рассмеялся.
— Смелые вы все-таки, ребята из будущего. Наши побаиваются так шутить.
— Рудольф Витальевич, а кто же мне вот анекдоты про Генсека в партии рассказывал!
— Никак Мишка? Он могёт. Но ему терять нечего, дальше Арктики не сошлют.
— Так и здесь вскоре горнолыжный курорт будет. Я уже слышал о планах его строительства. Люди будут сюда на выходные и каникулы прилетать. Небольшие гостиницы, мотели, клубы по интересам. В городе станет веселее.
— Хорошо бы, — Гиппельбаум отхлебнул горячего чая и задумался, затем начал вспоминать. — Нам сложнее пришлось. Многие трудились подневольно, в голоде и холоде добывали стране новые месторождения. Но работали честно, не жалея себя.
— Я знаю, Рудольф Витальевич, мое поколение всегда будет благодарно вашему. Разница лишь в том, что вы верили, а мы уже нет.
Старый геолог вскинул глаза. Они до сих пор были ясными, каким бывает небо в хорошую погоду:
— Сейчас-то верите?
— Сейчас да.
Павел Сметанин по прозвищу «Геолог» смело встретил взгляд человека, которого безмерно уважал и кому принес показать свои наработки.
— Тогда в добрый час. Я нажму на все свои связи. Слава богу, за эти годы их наработал и мне вряд ли откажут. Будет у тебя собственная партия, геолог!
Глава 33 21 декабря 1976 года. Ленинград. Добролюбова 19.