«Воскресение и жизнь…». Пасхальная проза русских классиков
Шрифт:
Только раз в году и бывает такая ночь… Какая-то особенная, чудесная… Святая ночь под праздник Светлого Христова Воскресения полна невыразимой радости. Никто не спит в эту ночь… И кажется, все ищут ласки, примирения. И в сердце самого обиженного, несчастного человека просыпается всепрощение и надежда на счастье.
Мы идем медленно к заутрене. Папа и мама держат меня за руки. А я примолкла и вся превратилась в зрение. Кругом шум, движение и суета. На улицах горят плошки с маслом, а кое-где даже целые бочки. Люди идут, идут
В церкви необыкновенно светло и торжественно. Мы едва-едва протискиваемся вперед… Вон и бабушка с дедушкой. Вон и тети. Все улыбаются мне, ласкают, ставят удобнее, заботятся… Бабушка и дедушка такие нарядные, как никогда.
У дедушки надеты все ордена. Я про себя думаю, что «сегодня дедушка – царь, а бабушка – царица»…
Служба пасхальная и торжественна, и прекрасна, напевы молитв радостны.
Мне было так хорошо: бабушка с дедушкой и три тети то и дело тихонько спрашивают: не устала ли я, не тесно ли, не жарко ли… А кругом нас ходили, толкались, заглядывали в глаза ребятишки. Их почему-то особенно было много… Бедные, плохо одетые, худые… Это были дети бедноты, дети улицы… Они все пробирались в эту сторону церкви. Они знали, что здесь встретят сочувствие… Но не у всех, конечно. Тетя Саша недовольна и сердится.
– Папенькины мальчишки! Такие грубые невежи! Чего они тут толкаются? – шепчет она гневно и отстраняет от нас двух маленьких оборванцев… Но они, обогнув нас, смело проходят мимо дедушки и, улыбаясь, заглядывают ему в лицо… Это «дедушкины мальчишки», его «босоногая команда», как он их называет… «Завтра они придут к нему “Христос воскресе” петь… Он их так любит, жалеет. Он подарит им яички и денег… Станет просить для них у бабушки кусочки кулича… А тетя Саша их не любит, бранит, всегда сердится за то, что они на полах наследят да шумят», – все это с быстротой молнии мелькнуло у меня в голове…
Скоро в руках молящихся запылали свечи. Детям это так нравится. Только у дедушкиных мальчишек не было свечей… Но дедушка похлопал по плечу одного, другого… Вот к нему обернулось худенькое лицо с большими красивыми серыми глазами. Около этого мальчика, одетого в женскую кофту, жалась малютка-девочка. Лица их были болезненно печальны, и грустные большие глаза говорили о раннем горе. Дедушка дал им по тоненькой свечке… Когда засветились в их руках яркие огоньки, лица их тоже засияли огоньками радостной улыбки… Эта улыбка не сходила с лица малютки-девочки во всю светлую заутреню: то она смотрела на свою свечку, то
Трепетно билось сердце, когда за дверями запели «Христос воскресе!», и радостно откликнулось оно навстречу великому привету: «Воистину воскресе!» В церковь вошел с громким пением крестный ход. После мы все похристосовались. Отстояли заутреню и даже обедню.
Радостная, счастливая бегу я по двору, по лестнице. Няня открывает дверь.
– Христос воскресе, нянечка! Христос воскресе! – громко и восторженно крикнула я, бросаясь к своей дорогой старушке.
– Воистину воскресе, моя пташка дорогая, мое золотце! Вот мы с тобой, старый да малый, дождались великого праздничка. Ты уже теперь большая… У заутрени первый раз была.
Как светло, чисто, уютно, радостно у нас… Везде, везде горят огни, лампады.
– Люблю, когда светло, когда много горит огней, – говорила всегда мама, и в большие праздники у нас во всех уголках квартиры зажигались огни.
Мы все христосуемся, дарим друг другу яички, втайне друг от друга сделанные. У нас накрыт стол, а под салфетками у всех лежат яички. Такой обычай был у нас и у дедушки с бабушкой. У меня красное яичко с цветочками, у сестры Лиды желтенькое. Это сделал папа.
Мама купила деревянные красные, а няня сделала из воску и облепила их шелком и лентами… Мы так всему радуемся, так счастливы!
Я, беспрерывно сбиваясь, стараюсь рассказать няне все, что было в церкви – свои первые впечатления.
– Светло, весело… Батюшки такие золотые… А когда «Христос воскресе!», то все целоваться стали. И свечи зажгли… А у «дедушкиных мальчишек» не было свечей… Они там в церкви толкались… Тетя Саша очень на них сердилась… Дедушка им свечки дал.
Она обо всем меня расспрашивает, целует, пробует голову: нет ли жару, не простудилась ли… И опять расспрашивает и снова целует.
– Бабушка и дедушка сказали, чтобы завтра к ним… И тети тоже сказали. Много нам подарков приготовили… А дедушка нам стихи в альбом напишет…
– Всегда так водится, что первый день праздника у стариков проводят, – говорит серьезно няня.
Мы разговляемся тихо и весело. Всего пробуем понемножку…
Глаза уже застилает какой-то туман… И томно, и хорошо…
В окна пробивается весенний голубоватый рассвет… Так интересно и необычайно встречать это прекрасное раннее утро наступившего праздника… Сколько сладких мечтаний, ожиданий… Все так живо, весело, полно неизведанных радостей, как сама невинная жизнь дитяти. Жизнь чистая, мирная, счастливая скромными радостями и любовью окружающих… Жизнь тогда казалась беспрерывным праздником, с гулом благостным колоколов, с надеждой на что-то неожиданно-радостное, с верой во все хорошее и с любовью к самому источнику счастья и жизни – к Богу.
– Уже рассветает… Какое утро ясное!
Конец ознакомительного фрагмента.