Воскрешение из мертвых (илл. Л. Гольдберга) 1974г.
Шрифт:
— Что я с ним? — уже не скрывает своего раздражения против Туза Грачев. — Друг и брат, да? Исполнитель я его воли, и только. Об одной своей персоне тревожится и чуть опасность какая — сразу деру, не заботясь об исполнителях. В первый раз, что ли!…
— Так на какой же черт тебе такое рабство? Послал бы ты его!…
— Давно собирался, да все решиться не мог. К тому же на этот раз замысел его слишком уж многое сулит…
— Тогда, может быть, он и не сбежал никуда, а к какой-нибудь бабенке…
— К какой там бабенке! Он на них и не смотрит вовсе. Зато нюх на опасность у него, как у зверя, потому и уходит всякий раз от засад. Учуял, конечно, что-то. Еще с вечера неспокоен был. Но хоть бы предупредил!
— Так чего же нам ждать теперь?… Может, лучше признаться во всем милиции, как Марина советует? Ты ведь пока ни в чем не замешан?
— Пока вроде нет…
— А этот замысел ваш очень серьезный?
— Серьезнее, пожалуй, и не бывает, — вздыхает Грачев. — Если по части второй статьи восемьдесят седьмой, то либо от десяти до пятнадцати, либо смертная с конфискацией имущества…
— Ну так вот что я тебе тогда скажу, Павел, — прерывает Грачева Ямщиков. — Давай кончать это, пока не поздно!
— А ты представляешь, что за это Туз с нами сделает? Он нам за это…
— Ну, знаешь ли! — возмущается Анатолий. — Нам ведь не крестики для православных предстоит штамповать. Сам же говоришь, что за это вышка причитается… Так какого ж тогда черта бояться нам Туза? Немедленно надо в милицию, пока еще не поздно…
Но тут с грохотом распахивается дверь их комнаты, и они отчетливо видят в лунном свете широкоплечую фигуру Каюрова с двустволкой в руках.
— Ах ты сволочь! — хриплым от ярости голосом кричит он. — На меня хочешь все свалить?… Меня, значит, в организаторы, а себя в исполнители? Я ведь тоже в Уголовном кодексе разбираюсь…
— А Бричкина кто убил? — пятясь к окну, говорит Грачев.
— Так ты же сам велел как следует его проучить. Пырнуть даже разок. Я, правда, слишком погорячился…
Грачев уже у окна и готов перекинуть ногу через подоконник, но Каюров настороже.
— Зря к окну жмешься, — хрипло смеется он. — Теперь уж все! Теперь наша песенка спета — окружен этот дом, а может, и весь квартал мильтонами. Я, однако, успею с тобой сам рассчитаться!…
Но, прежде чем Каюров успевает вскинуть двустволку, Грачев выхватывает из кармана пистолет. И наверное, так и ушел бы Туз на тот свет, не успев расправиться с Грачевым, если бы Анатолий не следил за каждым движением Павла. Ему теперь окончательно ясно, кто тут кто. Нужно только не дать настоящему боссу вывести из игры подставную фигуру, на которую можно было бы потом свалить всю основную вину. И хотя Грачев успевает выхватить пистолет, Ямщиков ребром ладони сильно бьет его по локтевому сгибу. Кольт грохается на пол…
Каюров тем временем вскидывает двустволку и нажимает на спусковые крючки. Заряд дроби летит, однако, не в Ямщикова и Грачева, а в потолок, а сам Туз оказывается опрокинутым назад и крепко прижатым к полу могучим телом Дионисия Десницына.
Пока не сразу пришедший в себя от грохота выстрелов Анатолий собирается броситься на помощь Десницыну, у окна уже появляются оперативные работники милиции. В комнате вспыхивает свет. Над поверженным Каюровым торопливо склоняется старший лейтенант Крамов, привычным движением рук ощупывая карманы бандита.
— Ну вот и опять мы с вами встретились, — обращается к Грачеву Грунина, прибывшая в Благов несколько часов назад. — Послушайтесь-ка теперь и вы моего совета: смягчите свою вину чистосердечным признанием о ваших с Каюровым замыслах.
— Я все расскажу, гражданин старший инспектор, — часто кивает головой Грачев. — Все, что мне известно…
— Вот и отлично, — безо всякого злорадства заключает Грунина. — Слушаю вас.
— Ведите нас на местный завод имени Первого мая, гражданин старший инспектор, и я вам покажу тех, кого знаю, с кем меня Туз… с кем Каюров меня познакомил.
— Ну а вы, гражданин Каюров, не собираетесь нам помочь?
— Вам эта сволочь, — кивает Каюров на Грачева, — и без меня обо всем расскажет.
— Ему и не нужно ничего рассказывать, — прерывает его Грунина. — Нам и без того многое известно. Нужно только, чтобы вы пошли на тот завод, как условились, и встретились там с его директором Левчуком и мастером Ломовым.
— Нет, это уж вы как-нибудь без меня, — упрямо мотает головой Каюров.
Когда его уводят, Грачев, уже успевший взять себя в руки, спокойно говорит:
— Он тут перед Анатолием… извините, перед гражданином Ямщиковым невинную овечку хотел было изобразить. Не он будто бы инициатор, а я… Вам, надеюсь, каторжная биография его известна? Разве ж такой гангстер позволил бы, чтобы я им верховодил? И вот ведь что еще замыслил: застрелить меня, чтобы я защититься не смог.
— Но и вы тоже чуть было не отправили его на тот свет, — замечает Грунина. — И отчего бы не предположить, что с такой же целью?
— Я-то его в порядке самообороны…
— Ну ладно, — останавливает его Грунина. — Потом в этом разберемся. Скажите лучше, как мы теперь без него на завод пойдем? Если не вы главный инициатор, то доверятся ли вам Левчук с Ломовым? Не насторожит их отсутствие Каюрова?
— Не должно. Они знают, что Каюров привык в тени держаться. Потому он и познакомил меня с Левчуком и Ломовым, чтобы я эту операцию без него смог провести.
— С Ямщиковым они знакомы?
— Нет пока, но знают о нем все, что нужно, и, если мы придем с ним без Каюрова, это не должно вызвать подозрений.
— Во сколько условились?
— В пять утра.
— Дмитрий Иванович, — зовет Грунина кого-то из сотрудников местной милиции, — схема завода имени Первого мая у вас с собой? Расстелите-ка ее на этом вот столе. А вы запоминайте размещение цехов, — кивает Грунина Ямщикову и Грачеву.