Воскрешение из мертвых (сборник) 1980г.
Шрифт:
— А вот это уже хорошо.
— Это очень хорошо! — восклицает Анатолий.
Помолчав, он добавляет:
— Когда я впервые был влюблен, а было это еще в школьные годы…
— В третьем классе, наверное? — смеется Олег.
— Нет, в девятом, — не замечая иронии Олега, уточняет Анатолий. — Конечно, та мальчишеская, по существу, любовь не идет ни в какое сравнение с этой. Но тогда я именно по-мальчишески собирал и записывал афоризмы о любви. Память у меня сам знаешь какая. Я их почти дословно и сейчас помню…
— Посмотри лучше на часы, видишь, сколько уже? — прерывает его Олег. — Или ты останешься у меня ночевать?
— Нет, поеду домой, дед будет беспокоиться. А тебе не мешало бы знать, что от любви к женщине родилось все прекрасное на земле. И сказал это Горький. А Стендаль заметил, что хоть и много страшных злодейств на свете, но самое страшное — задушить любовь.
— Твою?
— Нет, твою. И не притворяйся, пожалуйста, таким уж равнодушным. Я давно уже заметил, что тебе нравится Таня Грунина. Чего краснеешь-то?
— Но ведь никаких надежд, — невольно вырывается у Олега. — Я не записывал никаких афоризмов о любви, но в каком-то из произведений Белинского вычитал, что меркою достоинства женщины может быть мужчина, которого она любит. Разве я для нее такой мужчина?
— А какой же? Для меня, если хочешь знать, ты всегда был образцом настоящего мужчины, и я горжусь дружбой с тобой. Да и не только я…
— Спасибо, Толя! — порывисто протягивает руку другу Олег. — Но ведь у нее может быть иная мера в оценке достоинств…
— Ну, просто противно слушать! — возмущается Анатолий. — Вот уж кого любовь лишила разума, так это тебя!
— Хватит, однако, об этом, — устало произносит Олег. — И если ты не хочешь оставаться у меня, то поторопись на метро.
11
На следующий день, встретившись с Андреем Десницыным, Рудаков внимательно присматривается к нему. У него действительно синяк под левым глазом, и выглядит он очень смущенным. Анатолий Ямщиков кое-как замаскировал царапины на своем лице и бодрится больше обыкновенного. Так и сыплет остротами. Но ребят из бригады Рудакова не проведешь, они сразу сообразили, что было какое-то ЧП, однако не подают вида, что догадываются об этом.
Зато Грачев невозмутим, как всегда. Деловито склонился над своим верстаком с разметочной и доводочной плитками, тисками и смотровым фонарем. Позади фонаря на специальной площадке аккуратно разложен его рабочий инструмент.
«Хороший ведь слесарь. Работает добросовестно и вроде даже с охотой, — думает о нем Рудаков. — Чего еще нужно этому человеку?…» Для Олега это просто непостижимо.
А в цеху все идет своим порядком, хотя Рудакову кажется, будто инструментальщики сегодня сдержаннее обычного. Не говорят так громко, как всегда, и, кроме Ямщикова, никто не балагурит. Даже Гурген не ругается по-армянски, когда роняет что-нибудь на пол или не находит нужного ему инструмента. А может быть, Олегу кажется только, что сегодня все полно какого-то особого значения?…
За несколько минут до обеденного перерыва в помещении мастера цеха (Рудаков все еще замещает его) раздается звонок.
— Здравствуйте, Олег! — слышит он голос Татьяны. — Это Грунина. Вернулась только вчера, и притом очень поздно, поэтому не смогла позвонить.
— Я очень рад, Татьяна Петровна, что вы наконец-то!..
— А я должна сообщить вам кое-что не очень радостное.
У Олега сразу замирает сердце от недоброго предчувствия.
— Сегодня ночью, — продолжает Грунина, — на Конюховской улице убит ударом ножа в спину некто Бричкин — девятнадцатилетний, нигде не работающий парень. Участковому инспектору удалось установить, что был он до этого в гостях у Грачевых. Выяснилось также, что находились там и члены вашей бригады: Ямщиков и Десницын. Известно ли вам что-нибудь об этом?
— Известно, Татьяна Петровна. Ямщиков был у меня вчера, возвращаясь от Грачева.
— У вас перерыв через четверть часа? Ну, так я к тому времени буду на заводе. Встретимся у комсорга вашего цеха.
— Знаете, как мы все по вас соскучились! — взволнованно говорит Олег, когда они с Татьяной остаются одни в комнате комсорга. Он, конечно, понимает, что время для такого разговора не очень подходящее, но ничего не может с собой поделать и робко смотрит в глаза Татьяны, страшась увидеть в них осуждение.
А она спрашивает:
— Все или вы лично?
— В общем-то, все, а я, наверное, больше всех…
Но тут в дверях появляется комсорг, выходивший в соседнюю комнату, чтобы по просьбе Груниной послать кого-нибудь за Ямщиковым и Десницыным.
— Сейчас придут, — сообщает он Татьяне. — Однако они тут явно ни при чем. Я представить себе не могу, чтобы это кто-нибудь из них…
— Я тоже не думаю, что это дело их рук, — успокаивает его Татьяна. — Кто убил Бричкина, нам пока неизвестно. Бесспорно лишь то, что он был сильно пьян. А напился у Грачева. Его сестра Марина получила аттестат зрелости. Вот они и отпраздновали это событие. Были в тот вечер в гостях у Грачевых и Ямщиков с Десницыным. Прокуратура уже возбудила дело об убийстве Бричкина, а мне поручено произвести неотложные следственные действия. Поэтому придется допросить тут у вас сначала Ямщикова, а потом Десницына.
— А Грачева? — спрашивает Рудаков.
— Его, конечно, тоже, но уже после них. Но вот и Ямщиков! Вы нас оставьте, пожалуйста, наедине.
— О, Татьяна Петровна, наконец-то вы!.. — радостно восклицает Анатолий, но, сообразив, что разговор с нею будет, видимо, официальным, смущенно извиняется: — Простите, пожалуйста… Вы, наверное, будете меня допрашивать о драке с этими подонками, и потому всякие эмоции с моей стороны, конечно, неуместны.
— Да, к сожалению, разговор будет официальным, — сдержанно улыбается Грунина. — Что поделаешь — таков закон. Расскажите мне об этой драке поподробнее.
Ямщиков теперь уже гораздо спокойнее и обстоятельнее сообщает ей все то, о чем так бурно поведал в минувшую полночь своему другу.
— А вы не смогли бы описать внешность напавших на вас? — просит Грунина.
— Едва ли это мне удастся, — пожимает плечами Ямщиков. — В темноте не разглядел, да и некогда было рассматривать, пришлось обороняться. Ведь их было четверо. Впечатление о них самое общее — этакие гривастые субъекты в доспехах хиппи.
— Но двух вы имели возможность разглядеть получше. Они, насколько мне известно, были гостями Марины.