Воскрешенные
Шрифт:
— Кольцо. Когда его нет, ты тихая и неразговорчивая. Когда оно есть, правда, тоже не всегда болтаешь, но уж если нет — с тобой вообще разговаривать бесполезно.
Угу, значит, камень-сестра не разделяется. Значит, я еще и без грудины разгуливаю…
А после разделения, стало быть, я стараюсь делать как можно меньше того, о чем жалко забыть. Ничего себе жизнь усложнилась.
Однажды, «придя в себя», я увидела, что сжимаю в ладони записку — маленький обрывок журнальной страницы, на которой сама же написала несколько слов: «Я все рассказала братьям». М-м-м, не помнить такое! Вот ведь…
Потом выяснилось, что фантомы заимели привычку наведываться во вражеские корабли. Именно там, спустя немного времени, их сознание гасло.
Наверное, они все-таки гибли. Как поступил бы кто угодно, если бы обнаружил на борту врага? Убил бы, конечно. Или другим способом обезвредил…
За каким чертом фантомы туда перлись, я поняла, когда сама, явившись на боль кого-то из парней, увидела корабль вблизи. Меня мгновенно охватило такое непреодолимое любопытство, что я ничего с собой поделать не могла — как же, всего-то метров пятнадцать, и можно увидеть, как у них там внутри все устроено, а если удастся, то и сломать что-нибудь, или разобраться, где в корабле уязвимые места! Да просто жутко интересно побывать дома у инопланетян!
Я и пошла было туда, но парни, готовые к этому, схватили меня за обе руки. О том, что произошло дальше, можно только догадываться, потому что в свой следующий миг я оказалась в обществе Тима и Юрки у крыльца их временного убежища. Фантом не вернулся. Провал в памяти налицо.
Я тихо ругнулась.
— Что? — нетерпеливо спросил Тим.
— А о чем я только что говорила? — сильно опасаясь показаться идиоткой, переспросила я.
— О том, что там как в киселе плаваешь, — напомнил Юрка.
— Да? — искренне удивилась я и подавила порыв его расцеловать — значит, в раздвоенном состоянии я до сих пор могу транслировать самой себе окружающую картину, а теперь хоть примерно знаю, что внутри «тарелки»!
— А сейчас что? — требовал Тим.
— Ничего, — пришлось его разочаровать. — Я там отключилась. Так каждый раз происходит. Я еще никогда оттуда не возвращалась.
— Гм, — за спиной Юрки произнес Герман. — Это значит, ты каждый раз уменьшаешься. Ась, постарайся в следующий раз туда не лезть, ладно?
— Не ладно, — разозлилась я. — Когда-нибудь да повезет, меня еще много.
Тим закатил глаза. Юрка опустил голову. Герман нахмурился.
…Там как в киселе плаваешь. Как это?
— Вы бы это видели! — жалобно произнес стоявший рядом Стас. — Держу ее за руку, за другую держит Витька, и вдруг хлоп! — точно такая же перед нами. Я не успел понять, что случилось, а вторая уже поднимается и летит к кораблю. Ася, ты как это делаешь?!
Все посмотрели на меня, наивно считая, что прямо сейчас услышат что-то понятное.
— Ну… я командую маленьким частичкам самых маленьких составных частичек меня отделиться и собраться рядом, — так и не найдя подходящей лжи, сказала я. — А потом вернуться. Но это само собой получается, когда дело сделано…
— Только проблема в том, — глядя мне в глаза, добавил Герман, — что, «придя в себя», ты не можешь соединить два сознания и в итоге ничего не помнишь. Бессмысленно туда ходить. Ты только гибнешь, и ничего больше.
— Нет! — возмутилась я. — Отдельные фрагменты вспоминаются, когда… Ну, в общем…
Смогла же я вспомнить Юрку с Женькой и Игорем на фоне промышленного пейзажа… Или нет? Ой, не стоит спрашивать его об этом при Германе — засмеет.
Пробормотав: «До свидания» (боюсь, жалко и неуверенно), — я повернулась, чтобы отправиться к Дарху.
— Подожди! — крикнул Герман. — Давай поговорим!
Я застыла от незнания, что ответить или что сделать, и все, стоявшие рядом, мигом навострили уши. Стараясь спрятать загадочную радость в глазах, Тим быстро спохватился и потянул за руку Юрку, уводя куда-то в сторонку.
— Зачем тебе уходить? — проводив их недобрым взглядом, спросил Герман. — А главное, куда ты уходишь?
Он был зол — и на что? Не на меня же?
Он явно что-то ненавидел, но не меня. Его злило все, кроме меня, и больше всего — мои уходы…
А я опять теряла волю от его взгляда и звука голоса, заполнивших все вокруг, в которых заключалась вся сила сущего на этой планете, то, ради чего только и стоило появиться на свет, та мощь, которую я вспомнила перед самой смертью и которая (сейчас, вдруг, озарило!) дала мне возможность остаться собой после воскрешения. Этот взгляд, этот голос делали меня центром мира, они давали мне веру в то, что ничего здесь без меня не случится, что все расстояния здесь и все события — в моих руках.
Взгляд Германа, его голос был сильнее и бурь Дарха, и ярости Капитана-Командора, и проклятий богов. Как же, правда, найти способ остаться здесь? С ним рядом! А?
Никак. Даже если может, он не захочет дать мне то, что дает Дарх — он решит, что это опасно.
— Ты меняешься, — сказал он, не отводя взгляда. — Ты знаешь об этом?
Заметил чешую…
— Твои глаза стали карими.
О. Где зеркало?!
— Разве это плохо? — опять растерялась я.
У него на скуле дернулась мышца, и от этого едва заметного движения по воздуху в разные сторона разбежались волны тревоги. Кажется, плохо.
— Чтобы получить сверхспособности, ты делаешь что-то, что не проходит бесследно, и влияет на тебя, и подчиняет тебя.
Но это ведь не так!
Или так?
Я не чувствую, что стала зависимой, но разве Дарх помог бы мне без задней мысли? Наверное, если задержусь к приему очередной порции дыма, почувствую что-нибудь не то. «Ломку». Впрочем, я знала, на что шла, и согласилась с риском.
Потому что так надо.
Потому что я слишком глупа и не могу придумать, как заставить сознание разделяться без психотропного воздействия. Если честно, я уже бросила искать такой способ — зачем, если так проще, если Дарх со своими «листиками» всегда к моим услугам…