Воскресное утро
Шрифт:
25 июня 1941 года. Ставка Гитлера
В 9.00 по Берлинскому времени началось экстренное совещание у Фюрера. Накануне Фюрер был поставлен в известность Командующим Группой Армий «Центр» генерал-фельдмаршалом Федором фон Боком об угрозе выполнения плана «Барбаросса». Его мнению, о том, что русских не удалось застать врасплох и предпринимаемые ими меры в дальнейшем лишат вермахт имеющихся преимуществ, Фюрер не придал значения — ну упорны русские в обороне, ну недостаточны темпы наступления танковых групп — рано или поздно закончатся у красных резервы, причем это произойдет раньше, чем из глубины прибудут другие,
Но вот то, что его танки, пехота и артиллерия остались без воздушного прикрытия — его возмутило. Поэтому сейчас перед ним навытяжку стояли рейх-с-министр люфтваффе Рейха Геринг и его подчиненный Командующий Вторым Воздушным Флотом генерал-фельдмаршал Альберт Кессельринг. Пока докладывал Геринг, потом жаловался Кессельринг, Гитлер, молча ходил по ковровой дорожке. Однако когда была озвучена цифра оставшихся во Втором Флоте самолетов — он взорвался. В его голове не помещалось, как это за ДВА ДНЯ можно было потерять около полутора тысяч лучших самолетов в мире, пилотируемых лучшими летчиками Европы. Пока он извергал на головы представителей люфтваффе проклятия и задавался вопросом, КАК это можно было сделать? — его никто не прерывал.
— Мой Фюрер! — решился ответить, стоявший молча до сих Геринг, — прошу Вас посмотреть вот это, — и положил на стол снимки, принесенные им. Снимки были сделаны в воздухе в процессе воздушного боя. На них кроме обычных силуэтов «мессершмиттов», «юнкерсов» и знакомых Гитлеру советских «крыс» и «чаек» присутствовали самолеты странного вида со стреловидными крыльями и большими тоже стреловидными хвостами.
— Что это? — спросил Гитлер, указывая именно на эти странные самолеты.
— Мой Фюрер! Это и есть те самые «быстрые дьяволы», о которых докладывал Командующий Вторым Воздушным Флотом. Именно эти самолеты стали проблемой и головной его болью, — ответил Геринг.
— Они странно выглядят.
— Они реактивные, мой Фюрер! Большевики, каким-то образом сумели создать их, хотя ничего подобного нет ни у нас, ни, насколько я знаю, ни в Англии, ни в США. И вот эти самолеты — дали красным преимущество, которому не смогло противостоять немецкое мужество и мастерство пилотов люфтваффе.
Перебирая фотографии, Гитлер обратил внимание на снимки, на которых был запечатлен вообще непонятный аппарат с блестящим диском сверху.
— А это что такое?
Тут слово взял Кессельринг.
— Эти аппараты в количестве четырех штук пришли на помощь советским «крысам», когда наши пилоты собирались их уже добить. Крайне эффективны! Вот, — Кессельринг указал на пулеметную установку впереди — снизу аппарата, — эта пулеметная установка поворачивается в бою на 180 градусов. Одной очереди из нее хватает, чтобы разрезать «мессершмитт». Кроме этого, они обладают потрясающей маневренностью, вплоть до возможности зависать в воздухе. Бронированы, по крайней мере, ни одна очередь из бортового оружия наших истребителей не привела не только к сбитию, а даже повреждению и выходу из боя, хотя бы одного из них. Из недостатков
— А как Вы смогли сделать такие снимки?
— Мой Фюрер! Когда я понял, что мы встретились с неизвестными и крайне эффективными самолетами русских, я распорядился снимать бои с их участием экипажам Ме-110, запретив им вступать в бой. Таким образом, удалось сделать эти фотографии.
— Похвально! Вы Кессельринг не безнадежны! Что еще можете сказать?
— Мой Фюрер! Я обещал своим пилотам Рыцарский Крест за сбитого «дьявола» и имел смелость обещать такой же, но из Ваших рук за сбитого над нашей территорией. Что касается информации по «быстрым дьяволам» — вот тут мной собран материал, и я обобщил его в докладе, — и Кессельринг протянул Гитлеру папку.
— И еще, мой Фюрер! У русских работают эффективные радары с радиусом обзора по нашим расчетам, основанным на опыте, не менее чем в 200 км. Вот отсюда высокая эффективность и их обычных истребителей. Еще один факт — при атаке Минска все наши бомбардировщики были сбиты с земли ракетами. Фотографий нет, но свидетельства приложены мной к докладу. У меня все, мой Фюрер.
— Хорошо. Награды, обещанные Вами, я подтверждаю. Вопрос по Вам пока остается открытым. Распорядитесь, чтобы наши пилоты постарались пока в бой с этими «дьяволами» не вступать. И сегодня в 16 часов Вы, Вилли Мессершмитт, Эрнст Хейнкель, Поль-Ганс-Йоахим Пабст фон Охайн — все у меня, — произнес Гитлер, глядя на Геринга.
Сразу после ухода Геринга и Кессельринга Гитлер вызвал к себе Канариса и Гейдриха. Ответив на приветствие руководителей разведок Рейха, он выложил перед ними фотографии. И пока они внимательно рассматривали их, молча, прохаживался по кабинету.
— Эти фотографии мне представил Геринг и Кессельринг. Вам, — обратился к ним Гитлер, — задание — добыть нечто более существенное, нежели фотографии. От этого зависит, вполне возможно, судьба всей компании в России.
— Яволь! Мой Фюрер!
— Сейчас эта цель — для вас приоритетная. Кстати, а почему я ничего не слышал об этих русских самолетах до войны?
В 16 часов в кабинет Гитлера вошли в сопровождении Геринга Вилли Мессершмитт, Эрнст Хейнкель и Поль-Ганс-Йоахим Пабст фон Охайн. Гитлер предложил им присесть за стол. То, что разрабатывали эти люди, производили на заводах и то, что носило их имена — составляло славунемецкого оружия. Их изделия были самыми лучшими или одними из лучших в мире в области поршневой авиации, и они же были впереди планеты всей в направлении перспективной реактивной. Так считалось, и так думали они до этой минуты.
Гитлер начал разговор с ними издалека — поспрашивал, как идут у них дела именно в разработке реактивных самолетов и двигателей к ним, в каком обозримом будущем они предполагают получить достаточно боеспособный истребитель, как вообще они себе его представляют, и как на их взгляд обстоят дела с реактивной техникой у союзников и врагов. Из разговора выяснилось, что конструкторы в курсе, что на данный момент немецкая наука является лидером в исследовании реактивной авиации, и они заверили Гитлера, что кроме Германии ни у кого нет действующих прототипов реактивных самолетов с удовлетворительными техническими данными. Что касается сроков, то тут они посетовали на недостаточное финансирование проектов реактивной авиации. Если же положение с этим вопросом изменится в лучшую сторону, то они могут заверить Фюрера, что через полтора-два года сумеют предъявить люфтваффе реактивный истребитель с передовыми на тот момент характеристиками.