Воскресшие боги
Шрифт:
Мерула с презрением взглянул на яму, которая быстро углублялась.
Вдруг лопата одного из работников зазвенела. Все наклонились.
– - Кости!--проговорил садовник.--Кладбище сюда в старину доходило.
В Сан-Джервазио послышался унылый, протяжный вой собаки.
"Могилу осквернили,--подумал Джованни.--Ну их совсем! Уйти от греха..."
– - Остов лошадиный,-- прибавил Строкко злорадно и вышвырнул из ямы полусгнивший продолговатый череп.
– - В самом деле, Грилло, ты, кажется, ошибся,-- сказал мессер Чиприано.-- Не попытаться ли в другом месте?
– - Еще бы! Охота дурака слушать,-- произнес Мерула и, взяв двух работников, пошел копать внизу, у подошвы холма. Строкко, также назло упрямому Грилло, увел нескольких людей, желая начать поиски в Мокрой Лощине.
Через некоторое время мессер Джордже воскликнул, торжествуя:
– - Вот, вот смотрите! Я знал, где надо рыть! Все бросились к нему. Но находка оказалась нелюбопытною: осколок мрамора был диким камнем.
Тем не менее никто не возвращался к Грилло, и, чувствуя себя опозоренным, стоя на дне ямы, он, при свете разбитого фонаря, продолжал упорно и безнадежно ковырять землю.
Ветер стих. В воздухе потеплело. Туман поднялся над Мокрою Лощиною. Пахло стоячею водою, желтыми весендими цветами и фиалками. Небо сделалось прозрачнее. Пропели вторые петухи. Ночь была на исходе.
Вдруг из глубины ямы, где находился Грилло, послышался отчаянный вопль:
– - Ой, ой, держите, падаю!
Сперва ничего не могли разобрать в темноте, так как фонарь Грилло потух. Только слышно было, как он барахтается, охает и стонет.
Принесли другие фонари и увидели полузасыпанный землей кирпичный свод, как бы крышу тщательно выведенного подземного погреба, которая не выдержала тяжести Грилло и провалилась.
Два молодых сильных работника осторожно слезли в яму.
– - Где же ты, Грилло? Давай руку! Или совсем тебя пришибло, бедняга?
Грилло замер, притих и, забыв сильную боль в руке,-- он считал ее сломанной, но она была только вывихнута, что-то делал, щупал, ползал и странно копошился в погребе.
Наконец, закричал радостно:
– - Идол! Идол! Мессере Чиприано, чудеснейший идол!
– - Ну, ну, чего кричишь?
– - проворчал недоверчиво Строкко.-- Опять какой-нибудь череп ослиный.
– - Нет, нет! Только рука отбита... А ноги, туловище, грудь -- все целехонько,-- бормотал Грилло, задыхаясь от восторга.
Подвязав себя веревками под мышки и вокруг стана, чтобы свод не провалился, работники опустились в яму и стали бережно разбирать хрупкие, осыпавшиеся кирпичи, покрытые плесенью.
Джованни, полулежа на земле, смотрел между согнутыми спинами рабочих в глубину погреба, откуда веяло спертой сыростью и могильным холодом. Когда свод почти разобрали, мессер Чиприано сказал: -- Посторонитесь, дайте взглянуть.
И Джованни увидел на дне ямы, между кирпичными стенами, белое голое тело, Оно лежало, как мертвое в гробу, но казалось не мертвым, а розовым, живым и теплым в колеблющемся отблеске факелов.
– - Венера!
– - прошептал мессер Джордже благоговейно.--Венера Праксителя! Ну, поздравляю вас, мессере Чиприано. Если бы вам подарили герцогство Миланское да в придачу Геную, вы не могли бы считать себя счастливее!..
Грилло вылез с усилием, и хотя по лицу его, запачканному землею, текла кровь из ссадины на лбу, и он не мог шевельнуть вывихнутой рукой,-- в глазах сияла гордость победителя.
Мерула подбежал к нему.
– - Грилло, друг ты мой люОезный, благодетель! А я-то тебя бранил, дураком называл,--умнейшего из людей! И, заключив в объятия, поцеловал с нежностью.
– - Некогда флорентийский зодчий, Филиппе Брунеллески,-- продолжал Мерула,-- под своим домом, в таком же точно погребе, нашел мраморную статую бога Меркурия: должно быть, в то время, когда христиане, победив язычников, истребляли идолов, последние поклонники богов, видя совершенства древних статуй и желая спасти их от гибели, прятали изваяния в кирпичные подземелья.
Грилло слушал, блаженно улыбался и не замечал, как пастушья свирель играла в поле, овцы на выгоне блеяли, небо светлело между холмами водянистым светом, и вдалеке, над Флоренцией, нежными голосами перекликались утренние колокола.
– - Тише, тише! Правее, вот так. От стены подальше,-- приказывал работникам Чиприано.-- По пяти серебряных гроссо каждому, если вытащите, не сломав. Богиня медленно подымалась.
С той же ясною улыбкою, как некогда из пены волн морских, выходила она из мрака земли, из тысячелетней могилы.
Слава тебе, златоногая мать АфродитаРадость богов и людей!
–
приветствовал ее Мерула.
Звезды потухли все, кроме звезды Венеры, игравшей, как алмаз, в сиянии зари. И навстречу ей голова богини поднялась над краем могилы.
Джованни взглянул ей в лицо, освещенное утром, и прошептал, бледнея от ужаса: -- Белая Дьяволица!
Вскочил и хотел бежать. Но любопытство победило страх. И если бы ему сказали, что он совершает смертный грех, за который будет осужден на вечную гибель,-- не мог бы он оторвать взоров от голого невинного тела, от прекрасного лица ее.
В те времена, когда Афродита была владычицей мира, никто не смотрел на нее с таким благоговейным трепетом.
На маленькой сельской церкви Сан-Джервазио ударили в колокол. Все невольно оглянулись и замерли. Этот звук в затишьи утра похож был на гневный и жалобный крик. Порой тонкий, дребезжащий колокол замирал, как будто надорвавшись, но тотчас заливался еще громче порывистым, отчаянным звоном.
– - Иисусе, помилуй нас!
– - воскликнул Грилло, хватаясь за голову.--Ведь это священник, отец Фаустино! Смотрите,-- толпа на дороге, кричат, увидели нас, руками машут. Сюда бегут... Пропал я, горемычный.!..