Восьмая нога бога
Шрифт:
– Глядите! Он крутится и вертится! Что это – она просыпается или шелк защищает ее?
Белая глыба и впрямь замерцала, вращаясь, и из воды поднялся ее мокрый бок со здоровенным пауком, который уже примеривался к шелковой волокнистой поверхности, нестерпимо сверкавшей там, где острия клыков прикасались к ней.
Мы спикировали на него. Сначала в разные стороны полетели клыки. Но чудище все цеплялось за кокон, и тогда мы (не без некоторых усилий, паук и впрямь был очень большой) отрубили ему ноги, а шелк помогал нам, приподнимая и крутя его так и этак, одну за другой подставляя под удар его конечности. Тем временем клыки, которые повисли, зацепившись за шелк, задымились и съежились, а потом и вовсе растаяли
– Ее присутствие пробуждает в них боевой дух! – провозгласила Желтушница. – Это души, плененные паутиной, это они жгут и не пускают паучье отродье! Они защищают Пам-Пель. Она пробуждается, и они чувствуют, что она – орудие отмщения!
И хорошо, что плененные паутиной призраки встали на нашу защиту, ибо ужасным тварям, которые спешили к нам отовсюду, не было, казалось, конца. Когда легкие перистые облачка, предвестники зари, серебряным веером раскинулись на полнеба, мы увидели, что целое войско ужасных исчадий ада бредет к нам по воде, и еще столько же их ползало по дну. Кокон крутился не переставая, то и дело выбрасывая на поверхность все новых и новых пауков.
Мы рубили и кололи не покладая рук, а они все прибывали и прибывали, пока вся поверхность озера не заискрилась одной мыслью, но теперь это был не тот членораздельный, насмешливый мыслепоток, к которому мы привыкли, нет, одна навязчивая мысль, как пожар, охватила всех, набатным звоном отдаваясь в наших головах, но все, что мы могли разобрать, это: «Oна! Враг!»
Солнце встало, а мы все дрались, поднялось на две, на три пяди над горизонтом, а мы все дрались. Руки двигались словно сами по себе, как в лихорадочном бреду, глаза ни на миг не отрывались от шелковой сферы, – мы давно уже перестали обращать внимание на прочих чудовищ, сосредоточив свои усилия лишь на тех, которым удалось зацепиться и повиснуть на ней. Сверкающий шар крутился не переставая, и не успевали мы изрубить одного паука, как он подбрасывал еще двоих. С безупречно синего неба лились щедрые потоки солнечного света, в которых кошмарные твари на озере стали еще ужаснее, а кокон из паутины обрел прозрачность, так что сквозь него был виден наш замерший в неподвижности пленник – точная, хотя и увеличенная в несколько раз копия тех, кто так стремился к нему прорваться.
Он лежал в той же самой позе, в какой мы его оставили, а спасительница-младенец, замурованная в его внутренностях, все не показывалась, и тогда нам стало ясно как день: еще немного, и пауки задавят нас числом, а плот вместе со всем, что на нем находится, достанется им. Едва мы успевали покончить с одним нападающим, как на его место являлись еще двое и яростно вцеплялись клыками в ткань. Призрачный огонь жалил их в ответ, но ими владела безрассудная храбрость живых тварей, сражающихся за существование самой своей породы, и ткань уже зияла множеством прорех. Края рваных ран, рдея и дымясь, постепенно смыкались снова, но слишком медленно, паутина не успевала залатать одни дыры, как появлялись другие.
Тут ведьма кликнула вторую лодку и поставила оба суденышка в воздухе борт о борт.
– Пошевеливайтесь! – крикнула она, и мы поспешно сгрузились на одно из них – то, на котором не было паруса. – Мои силы на исходе, еще не время тратить все без остатка, – объяснила она нам. – Вниз! Забодай эту скотину! – Лодка послушно показала киль, упала мачтой вниз на громадного паука, который вскарабкался на осажденный кокон, и проткнула ему брюхо.
Некоторое время мы впятером еще защищали драгоценную сферу, чувствуя, как все неуклюжее поворачивается с каждым разом наше суденышко и как оно дрожит от напряжения, зависая над очередной жертвой, пока мы выкалываем ей глаза и отрубаем ноги.
Но тут – слишком скоро, как нам показалась, – ведьма грязно выругалась, с видимым усилием развернула
Сбежавшихся к озеру пауков притягивал, конечно, всепобеждающий запах врага, но и аромат человечины тоже не оставил их равнодушными, так что, не успели мы усесться в ветвях большого дуба, как они тут же полезли за нами. Зубастые весла-мечи оттягивали нам руки, ночь беспощадной рубки отзывалась ломотой в каждой косточке. Вот когда я пожалела, что Ниффта и Мав нет с нами, – свирепая радость, с которой эти двое орудовали мечами, наверняка подогрела бы наш угасающий пыл. Хорошо хоть солнце светило во всю мочь, не давая паукам подобраться к нам незамеченными.
И тут в паутинном коконе, насквозь пронизанном солнечными лучами, произошло нечто такое, отчего мы все в один голос издали крик ужаса и отчаяния. Даже с того расстояния, которое разделяло нас и нашего громадного пленника теперь, мы ясно увидели, как тот очнулся от своего паралича, мощно встряхнулся, разорвав сковывавшие его узы, и угрожающе поднял клыки и передние лапы.
Глухая ненависть наполнила наши сердца, ибо мы знали, каков будет наш конец. Чудовищные клыки обрушились на кокон изнутри, шелковая ткань треснула, три паука помельче закувыркались в воздухе, сбитые с ног могучим ударом.
– Мы пропали! – Этот крик исторгло из моей груди отчаяние.
– Подожди! – заверещала ведьма, и в ту же секунду гигант на плоту рванулся вновь, но на этот раз как-то судорожно. Его клыки выскользнули из своих ножен наружу, точно для удара, но тут ноги чудовища разом выпрямились, плоская передняя часть тела расселась на две половины, и оттуда, могучая и ужасная, вышла Пам-Пель.
Она стряхнула паука, как изношенный плащ; его опустевшая оболочка складками осела позади нее. Ее крылья, влажные и сморщенные после утробы, затрепетали. Разогревшись до прозрачного голубоватого сияния, они подняли ее в воздух. Взлетая, она полоснула жалом своего брюшка остатки шелкового кокона.
Пузырь взорвался мириадами радужных брызг, разноцветная метель заплясала в воздухе, испепеляя паучье отродье. Покончив с ним, призраки, свободные, взмыли к солнцу, оставив тонюсенькие ниточки дыма, которые, звеня и вздыхая на разные голоса, таяли, пока призраки не исчезли в поднебесье.
Пам-Пель висела в воздухе над озером. Могучая и прекрасная, она казалась неуязвимой, точно огромный черный ятаган. И все же, несмотря на то что она на наших глазах одним легким движением истребила пауков без счету, а уцелевшие, включая и тех, которые атаковали нас в нашей воздушной крепости, в ужасе мчались от нее без оглядки, сомнение закралось в мое сердце, настолько она была хрупка. Тело мертвого паука, из которого она только что появилась на свет, и теперь скрыло бы ее, живую, целиком. Где уж ей тягаться с гигантом А-Раком, о мощи которого слагают легенды!
– Берегись, она летит сюда! – раздался предостерегающий визг ведьмы. – Вниз! Скорее!
И в самом деле, нам пришлось пошевеливаться, ибо маленькая-то маленькая, но ростиком она все-таки была с небольшой деревенский дом и направлялась прямо к нашему дубу, причем в огромных черных жемчужинах ее глаз не было и намека на то, что она вообще заметила наше присутствие.
Описав порядочную дугу вдоль берега, мы оглянулись и увидели, как отважная пришелица со звезд, прильнув к дубу и расправив крылья, упивается солнечным светом. Пам-Пель подросла, размах крыльев стал шире, и все же она еще так мала, ныло мое сердце, слишком мала!