Шрифт:
Алексей Черных
ВОСЬМИСТРОЧИЯ
* * *
Пусть мне твердят, что мир наш вечен,
Но если я умру,
Мир для меня сгорит, как свечи
Сгорают в прах к утру.
Исчезнут боль, любви устои,
Морали суета.
Коль я умру, весь мир накроет
Глухая пустота.
Навеянное Иссой
Здесь
Круглится ямка от струйки мочи;
Снег у ворот.
Журчанье чуть слышно в безмолвной ночи
Песней без нот;
Снежный покров на земле неживой
Девственно чист,
Лишь у ворот он являет собой
Исписанный лист.
Навеянное Иссой-2
Сегодня утром
Тихонько упал на землю
С дерева лист
Исса
Облетает листва с удрученного клена,
С отвращением падая в грязь.
Беззащитно стоять будет клен обнаженным
До весны, никого не стыдясь.
И когда новый лист, закружив над землею,
Упадет, не задев никого,
Мир, охваченный глупостью и суетою,
Не заметит паденья его.
Навеянное Иссой-3
Тсс… Хоть на миг
Замолчите сверчки луговые.
Начинается дождь.
Исса
Словно проснулись сверчки и пичуги,
Луг осмелел,
Близкими стали далекие звуки,
День посерел.
Свежесть несёт набежавшая туча,
Зной бороздя.
Как тяжела, и душна, и тягуча
Жизнь без дождя.
* * *
Осень. Вечер. Угрюмая улица.
В энергетическом кризисе
Фонари отвратительно щурятся,
Словно бес от строк катехизиса.
Спотыкаясь, прохожий ругается, —
Полумрак грозит ему травмами.
Свет с трудом сквозь листву пробивается,
На асфальт ложась криптограммами.
* * *
К небу дым, как ласточка, взовьется
И застынет, схваченный зимой,
Набежало облако на солнце
И закрыло тонкой пеленой.
Облако уйдет и заискрится,
Как алмазы, свежий белый снег.
Мир в единый миг преобразится,
Зазвенит, как яркий, легкий смех.
* * *
Чистота, блаженство, чистота,
Горечь, слезы, боль и сожаление.
Не беда, что горько, не беда,
Лишь была бы радость вдохновения.
Чистота, мирская чистота, —
И в душе, и в теле, и в мышлении.
Ерунда — блаженство, ерунда!
Ерунда и горечь... К сожалению.
* * *
Опиши мне красоты снега,
Что растаял бесследно вчера.
Ощути неуемную негу
От тоскующей грязи двора.
Опиши восхищенье от ливня,
Что четвертые сутки идет.
Наслаждайся всем тем, что противней,
Чем весь мир наш... И наоборот.
* * *
Ты жгуч и зол,
А он прелестен.
Ты не дошел,
А он — на месте.
Ты вновь без сил,
Он эффективен…
Но ты мне мил,
А он противен.
* * *
Мы все распределили –
Что, где, кому и как.
Кому на рубль налили,
Кому лишь на пятак.
Кому-то дан огромный,
Пустой ушастый жбан,
Кому-то – только скромный,
Но до краев – стакан.
В электричке
Я исполнен пустого апломба,
Я рисуюсь немного, читая
Книгу тонких новелл Ляо Чжая,
Как интеллектуальную бомбу.
Как интеллектуальный феномен
Я ту книгу небрежно листаю…
В том, что рядом никто Ляо Чжая
Знать не знает, - уж я не виновен.
* * *
За окном, где опушка лесная,
Обесцветилась фоном зеленым,
Стала видной сосенка сухая
С неживым и коричневым тоном.
Так и есть: все достоинства наши
В суетливой людской круговерти
Оттеняются четче и краше
Омерзительным таинством смерти.
Ночь в Торском
Нагло полная луна
Светит в окна нашей спальни.
Врут поэты, что она
И тосклива и печальна.
Как нежданный нудный гость,
Что беседой досаждает,
Как в ботинке острый гвоздь,
Свет луны меня терзает.
<