Восьмое Небо
Шрифт:
Бросив за борт прощальный взгляд, он поправил воротник плаща и стал спускаться в кают-компанию, туда, где гремел, уже не переставая, чужой смех, где звенело стекло, где кто-то уже пел хмельным голосом старую пиратскую песню, щипая струны дребезжащей гитары и едва попадая в такт:
…и взмыла шхуна в высоту
Как молодой нарвал
И капитан, сам старый Бун,
Ее сжимал штурвал
«Прощайте, старые хрычи!»,
Кричал он в облака
К Восьмому Небу понесло
Седого чудака
Грот-мачта
И рвутся паруса
Ревёт котёл, но шхуна прёт
Упорно в небеса
И всё натужнее подъём
Судьба шалить не даст
Настало время зубы сжать
И сбрасывать балласт
Отправил за борт старый Бун
Бумаги две осьмушки
Цветок календулы сухой
Да перстень от подружки
Монокль, шпатель и кларнет
Нагар с любимой пушки
Кусок бечёвки, портсигар
И пистолет без мушки
Сто тысяч футов над землёй
И стискивает грудь
Сам воздух едок и колюч -
Ни крикнуть, ни вздохнуть
Несется ввысь старый корабль
Рукою сжат штурвал
Мелькнул в разрыве облаков
И где-то там пропал
С тех пор минуло много лет
Иные времена
Восьмое Небо не нашли
Но говорит молва
Что если гром гремит кругом
Шквал крылья распростёр
Над нами пляшет старый Бун
Пират и бузотёр
Остались нам от старика
Бумаги две осьмушки
Цветок календулы сухой
Да перстень от подружки
Монокль, шпатель и кларнет
Нагар с любимой пушки
Кусок бечёвки, портсигар
И пистолет без мушки…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГОСПОДИН КАНОНИР
«Если по пробуждению вы обнаружили, что ваше лицо имеет
нездоровый вид, кожа бледна, а поры ее расширены, не
пренебрегайте народными рецептами. Прикажите слуге или
смешайте сами два пуассона сельтерской воды, половину сетье
крепкого «Франш-Коте», чьи плоды выращены не ниже семи
тысяч футов, щепотку асафетиды, дольку лимона и чайную
ложку осетровой икры. После чего добавьте колотого льда и
долейте доверху хорошим выдержанным коньяком. Эта
чертова смесь никак не скажется на вашей коже, но, проглотив
ее, вы, по крайней мере, доживете до завтрака»
Барон фон Ш. «Воздушный волк 38-й параллели».
…глаза у нее были огромные, из тех, что кажутся бездонными. В таких глазах может утонуть фрегат в полной парусной оснастке, враз уйти на двадцать тысяч футов в непроглядную голубую зыбь. Волосы - роскошные, густые, цвета темного эля, что подают только в трактирах на Вангуарде, и теперь эти волосы, точно мягкие водоросли, щекотали ему шею.
– Не слишком ли долго тебя носило по ветрам, пират? – спросила она вкрадчиво, очаровательно прикусив губу, -
– Считай, что мой якорь в твоих руках, дорогуша.
Он потянулся к ней, пытаясь одновременно сорвать рубашку. Непростая задача, когда руки заняты вплоть до последнего пальца, а зубы стучат от сдерживаемой страсти. Неудивительно, что она легко выпорхнула из его объятий, шутливо хлопнув прохладной ладошкой по щеке.
– Ах ты дурачок!.. Правильно про вас, пиратов, говорят, вы все немного того…
– Истинную правду говорят, - забормотал он, сам не понимая, что несет и пытаясь задержать ее, но его собственные руки, обычно сильные и уверенные, сделались непослушными, слабыми, точно двигались в плотной воде, - Еще один поцелуй, моя прекрасная госпожа! Одарите старого пирата еще одним поцелуем и, клянусь, отныне все ветра в этом небе для меня будут виться вокруг вас…
Ему удалось схватить ее за плечи и притянуть к себе. Коснуться на упоительно-долгое мгновение мягкой кожи. К его изумлению она вдруг взвизгнула и вырвалась с неожиданной для столь хрупкой девушки силой:
– Идиот! Что это ты такое творишь, селедочная душа?
Он растерялся еще больше.
– Я… Но ведь… Как бы…
Ее прекрасные губки надулись от возмущения.
– Болван неотесанный! Чего ты ко мне-то лезешь? Икра вон, в ведре под трюмо! И лучше бы тебе заняться ею побыстрее, вместо того чтоб заниматься чем-то подобным!.. Извращенец! Я знала, что у пиратов вроде тебя нравы те еще, но чтоб так…
– Какая икра? – только и выдавил он, чувствуя себя необычайно глупо в полуголом состоянии и не зная, куда деть руки, - Какое ведро?
Она лишь устало закатила глаза.
– И почему со мной всегда так? Только встретится подходящий парень, как окажется извращенцем! Мама мне еще когда говорила – не связывайся с такими…
Только тут он сообразил опустить взгляд чуть ниже приятных выпуклостей на ее платье и беззвучно охнул: вместо стройных девичьих ног от талии начинался рыбий хвост. Большой рыбий хвост, украшенный кокетливыми плавниками с розовым отливом и изумрудной, под цвет глаз, чешуей. Он вздрогнул, рефлекторно подался назад, открыл рот, чтоб что-то сказать, но…
…проснулся.
И чуть не заорал, увидев огромный полупрозрачный глаз, с любопытством пялящийся на него в упор.
– Брысь! – Габерон испуганно замахал руками, уронив подушку, - Брысь отсюда, чертова тварь!
Толстый карп лениво вспорхнул к потолку каюты и неспешно закружился там, точно шхуна, подыскивающая место в гавани для стоянки. Габерон швырнул в него подушкой, но, конечно, промазал. Зато попал в лампу, висящую на крюке, и мгновенно залил едко пахнущим китовым маслом половину каюты. Карп, нарезавший круги около бимса, даже остановился на секунду, с любопытством поглядывая вниз. Неудивительно – в краткой, но прочувствованной тираде Габерон использовал не только широко известные словечки из корабельного лексикона, но также и довольно заковыристые конструкции, известные лишь ямасирским краболовам и каботажникам Гангута.