Шрифт:
Annotation
Когда сидишь на работе и понимаешь, что из бороды коллеги кто-то смотрит.
Соснин Дмитрий Владимирович
Соснин Дмитрий Владимирович
Восьмой день недели
Восьмой день недели
Понедельник -
Я натолкнулся на эти стихи почти случайно, в сети на чужом компьютере . Они поражали своей бескомпромиссной нелитературностью, а их автор, практически, возмутил меня таким "творением". Время шло, а его стих не выходил у меня из головы, и в какой-то момент, я услышал, как из этих немудреных строчек, доносится ег о голос. Он просил меня рассказать его историю...
***
Понедельник.
Снова понедельник. Я на работе. За своим столом, перед экраном монитора, слушаю равномерный шелест голосов. Утро - время накачать воздух ароматом кофе. Так странно, это всего лишь низкокачественный растворимый порошок, но как приятно разливается его запах по офису. Надо встать, подойти к чайнику и наполнить свою кружку кипятком. Я беру ее, но она уже полная. Я заглядываю в круг темной жидкости, как в миниатюрный колодец. Мое отражение медленно опускается на дно.
Впереди длинный, монотонный день. Очередной в обойме дней, которыми я расстреливаю свою приговоренную жизнь. Как случилось так, что я стал заложником одинаковых серых будней? Хочется лечь, закрыть глаза и уснуть. Или просто раствориться в воздухе и вылететь со сквозняком. Но это не возможно. Наша начальница, Серафима Степановна, постоянно мерзнет. Она боится сквозняков. И включенных кондиционеров, и открытых окон, и свежего воздуха. Мне кажется, если бы это было возможно, то она заставила бы нас работать в огромной банке с плотной крышкой. Коллектив маринованных огурцов. Так я себя и чувствую - вялым, раскисшим овощем. Мной хотели закусить, но я соскальзывал с вилки, поэтому так и остался плавать в мутном рассоле.
– Скоро у Серафимы Степановны юбилей. Все помнят об этом?
– откуда-то из глубины слышу я голос Ниночки. Она сама не на много младше начальницы, но все зовут ее именно Ниночкой. Есть такие имена, с которыми людям сложно состарится. Например, Алик, или Алиса. Или вот наша Ниночка. Хотя есть и, наоборот, имена, с которыми, даже в детстве уже можно быть пенсионером - Степан, Клавдия, Тамара. А меня зовут Феликс. И в яслях, и в доме престарелых, мое имя будет звучать одинаково вне возраста. Что-то такое монолитное и вечное. Тем более, большинство добавляет к нему "железный" и становится особенно монументально. Нет, родители назвали меня вовсе не в честь верного рыцаря революции. Просто когда я родился, они долго спорили и не могли договориться, как меня назвать. Поэтому не придумали ничего гениальнее, чем доверить выбор слепому случаю - взять первое попавшееся имя, услышанное в телевизоре. Судьба подкинула мультфильм про кота Феликса. Так телевизор назвал меня в честь кота.
Я ищу глазами саму Серафиму, но ее нет в кабинете.
– Надо написать поздравительные стихи, - продолжает Ниночка.
– Что-нибудь торжественное и приятное. Феликс, займись. Ты же у нас самый творческий.
С чего она так решила? Что-то я не помню, чтобы у нас был конкурс "кто самый творческий в офисе".
Я хочу поспорить, чтобы отказаться, но не успеваю найти аргументы, и разговор уже идет на тему подарков, а меня никто не слушает.
Открываю программу с планами на сегодня и ставлю новую задачу - "написать оду во имя Серафимы". Раз так надо, то напишем хоть стих, хоть поэму, хоть роман-эпопею. Может начальница прочитает и так растрогается, что организует для меня премию? А может я стану живым классиком, меня будут печатать в учебниках по литературе за шестой класс, бесплатно поить кефиром и возить в трамвае?
Я смотрю на остальные планы. Список уходит вниз в бесконечность. Начинаю переносить сроки исполнения задач. Я делаю это изо дня в день. Каждый день. Вся моя работа, это намечать новые планы и переносить старые. Я тону в числах, датах, буквах. Одинаковые планы, одинаковые дни, я заблудился среди них.
Хорошо хоть стихи для Серафимы не обычная рутинная работа. Надо сосредоточится на них.
Пальцы бегают по клавишам, как два босоногих танцора. Приятный звук клавиатурной чечетки. Я вслушиваюсь в него. Словно журчание легкого ручейка. Ручей, поляна, лето, жара... У нас кабинете только жара. Удушливая, вязкая, она незаметно пропитывает мое тело. К концу дня я не могу больше ни о чем думать, кроме нее...
Вторник.
Я подношу к губам кружку с кофе, гляжу на неровные строчки на экране. В них вложено все мое наболевшее вдохновение. Снова перечитываю получившиеся стихи:
Понедельник - отстой,
Вторник – отстой,
Среда – отстой,
Четверг – отстой,
Пятница – ура,
Суббота – ура,
Воскресение – скоро на работу пора.
Не самая большая поэма получилась. В ней вся суть моего существования. Вот только меня терзают сомнения, что коллеги оценят ее по достоинству. Да, возможно, она не на столько, связана с Серафимой Степановной, на сколько этого бы хотела Ниночка. Этот манифест против повседневной обыденности вообще нисколько не связан ни с кем кроме меня. Я закрываю глаза...
Почему так хочется спать. Вернее сказать, почему спать хочется именно на работе, а дома, ночью, я не могу и не хочу засыпать. Другое дело на работе - только и делаю, что мечтаю уронить голову на подушку и забыться. Если бы сон продавали за деньги, я бы тратился только на него. Это могли быть заведения типа кафешек, где вместо столиков стояли бы кровати, а вместо еды и напитков предлагали бы поспать. В недорогой уличной забегаловке продавали бы быстрый бодрящий сон, на простой раскладушке. А в шикарном ресторане можно было бы заказать большую перину и неспешно, с наслаждением выспаться. Время от времени, официанты переворачивали бы гостя на другой бок. Счастливые выспавшиеся люди оставляли бы щедрые чаевые, которые официанты сами бы тратили в забегаловке быстрого сна.