Восьмой револьвер

В Зайковском райотделе милиции не помнили такой тревоги.

Попытка вооруженного грабежа в поселке Красногвардейске!..

Ошеломляющая новость в минуту собрала у дежурного всех, кто находился в эту раннюю пору на работе. Там вместе с участковым уполномоченным младшим лейтенантом Ефимом Афанасьевым сидел испуганный и бледный от бессонницы житель красногвардейской окраины – Прокопий

– В какое время?

– Возле полуночи. Жена уже спать ложилась, а я хотел сенки закрыть,

– Ну?

– Слышу, в другой комнате окно стукнуло. Подошел к двери, а она в аккурат напротив приходится, и вижу: окошко настежь, а в нем парень незнакомый. Как меня увидел, пистолет направил, да осечка получилась. Я, конечно, обратно. Схватился за охотничье ружье, а в это время ба-бах!.. Слышу, соскочил с завалины… Окошко, в которое лезли, выходит на огород, жердями он у меня огорожен. За ним проулок на дорогу, что к станции ведет. Только и видел, как двое туда выскочили и побежали…

– В лицо не приметил? Одежду?

– Какое там! Темнота ведь у нас, правда, у дороги фонарь на столбе. Не он бы, так и вообще ничего не увидел… Забегаю домой, а в комнате баба голосит. Сидит на половике в луже крови. Кинулся к ней, оглядел – нога прострелена… Сам я фронтовик, конечно. Изорвал простыню, ногу перетянул повыше раны, как мог перевязал и – в больницу за докторами. Ночью-то везти не на чем. А потом их разыскал, – взглянул он на Афанасьева, – да вместе сюда…

– Не потом, а сразу полагается, – недовольно за«метил дежурный.

– Я то же говорил, – вставил Афанасьев.

– Теперь вот восьмой час, – взыскивал дежурный. – Знаешь, за это время куда можно убежать не только что на поезде, а вовсе пешком? А то бы собаку вовремя пустили, и все такое прочее…

– Так ведь баба, она ревет. До больницы-то не отпускала. Испугалась до смерти, – попробовал защититься Червяков, но виновато умолк.

Суровый дежурный, не слушая его, поднимал по телефону начальство и рассылал людей за оперативными работниками. Скоро два милицейских мотоцикла с колясками запылили в сторону Красногвардейска.

Дом Червякова был добротен и вместителен. Из холодных сенок одна дверь вела в чулан, или, как назвал хозяин, в светелку, а другая – в две смежные просторные комнаты. В первой – направо разместилась большая русская печь. Напротив входа, у окна, стоял обеденный стол. Но грабители лезли в другое окно, то, что находилось сбоку от шестка. Оно-то и противостояло двери во вторую комнату – горницу. От этого окна, которое хозяин так и не успел закрыть после нападения, просматривался длинный половик, протянувшийся от двери до кровати, с бросающимся в глаза бурым кровяным пятном.

Наскоро осмотрев дом, опергруппа на виду у собравшихся зевак занялась исследованием огорода. Оперуполномоченный и участковый деловито изучали каждый квадратный метр земли, время от времени покрикивая на осмелевших любопытных не из-за того, что те путались под ногами, а скорее от собственной досады: на истоптанном и перекопанном после недавней уборки огороде всюду валялась ботва, мешали ходить комья земли.

Надежда обнаружить среди этого беспорядка какие-то следы угасла с самого начала.

Уже закурил начальник, строго посматривавший на своих подчиненных, заговорил с кем-то из знакомых участковый, и в это время упорство оперуполномоченного Никишина было вознаграждено:

– Патрон с осечкой!

Он нашел его метрах в четырех от окна. Протертый платком патрон матово желтел на ладони удачливого оперуполномоченного.

– От пистолета «ТТ», – объявил он, передавая находку подошедшему начальнику.

Тот мельком взглянул на патрон и позвал:

– А ну-ка, граждане, чем зря топтаться, поищите-ка тут вот такую гильзу… – И, показав подскочившим мальчишкам патрон, приказал своим: – Прошу всех ко мне. Червяков!.. Ты дождался в больнице, пока осмотрели твою жену?

– Дождался, – поспешно ответил тот,

– Пуля у нее в ноге застряла или нет?

– Нет. В мякоть угодила, сквозь прошла.

– Хорошо. – И распорядился: – Всем в дом! Нечего тут шарашиться, надо пулю искать. – И напомнил Никишину: – А ты место приметь, где патрон нашел. Для схемы.

Прошло более часа. В комнате осмотрели каждый сантиметр противоположной окну стены, сдвинули с места всю мебель, проверили каждую щель в полу. Пуля – как испарилась.

– Где же она, Червяков? – опять позвал хозяина начальник,

– А леший ее знает, товарищ начальник, – искренне признался тот. – Не видел ее, конечно, куда она улетела…

– Улетела вот…

И опять выручил дотошный Никишин. Подвигая на место кровать, он обратил внимание на подушку. Оглядев ее, обнаружил дырку, из которой торчало перо. Оказалось, пробита не только наволочка, но, и пуховик. Подушку вытащили во двор, распотрошили и пулю извлекли из комка спекшегося пуха.

И хотя стреляную гильзу не нашли, картина преступления стала ясна.

Пригласив Червякова для выяснения деталей с собой, опергруппа возвратилась в Зайково.

Волнение зайковских работников милиции объяснялось просто. За годы Советской власти в Красногвардейске не слышали ни об одной крупной краже, не говоря уже о вооруженной попытке грабежа.

…Прокопий Червяков сидел в отделении более двух часов, а совещание у начальника все продолжалось.

– Дело не только в самом факте вооруженного нападения, хотя он и показал изъян в нашей профилактике, – заключал начальник. – Я про себя надеюсь, что у нас достанет нюху и сноровки не только поймать грабителей, но и вникнуть в самую суть дела: как могло приключиться такое нахальное преступление. Сегодня, понимаете ли, Червяков, завтра – Сидоров, а послезавтра – Петров. Не промахнусь, предупреждая, что трудностей и всяких «вот те на!» будет немало. В этом можно не сомневаться. Кто совершил преступление? Наши доморощенные злодеи или приезжие гастролеры? Если приезжие, то это еще полбеды: получим по загривку, что плохо принимаем гостей, – и все. А если наши? Какими глазами мы посмотрим в лицо общественности? Откуда у них оружие? И почему мы узнаем об этом самыми последними, да еще после совершенного преступления? Вы все знаете, что такое безучетное оружие: сегодня, понимаете ли, жертва его – гражданин, а завтра? Государственная касса с государственными деньгами!