Восьмой зверь
Шрифт:
— Удачи вам, добрый господин!
Положительно, ему сегодня определенно везет. В задании ничего не говорилось о няне, как и о других сопровождающих, но доверенная служанка вполне укладывалась в образ обеспеченных беглецов. Настоящий кладезь информации! Подтверждения цели ее устами будет достаточно, чтобы нагнать в этот городишко сотню специалистов и перевернуть сверху донизу.
Хорошее настроение пребывало с храмовником до обозначенной улицы — двух рядков аккуратных трехэтажных домиков по обе стороны от ухоженной дороги. Но все это великолепие скрывалось за высокой оградой, отсекавшей улицу от магистрали.
— Я не видел его раньше, Генри, — обратился один из них к другому.
— Наверняка господин просто ошибся дорогой, — подтвердил Генри и сделал пару шагов, разворачивая храмовника лицом к магистрали.
— Я — почтальон! — утвердившись на ногах, возмутился тот, размахивая конвертом.
— А где Чарли? — хмыкнул первый, скептически обводя гостя взглядом.
— Он болеет.
— Слышал, Генри? Чарли болеет. А ведь мы его три года назад похоронили, — сплюнул в сторону охранник.
Храмовник одернул складку на одежде и зло посмотрел на преграду. Одно только желание — и мощь храмовой магии придет на службу, обращая наглецов в куски визжащего мяса.
— Дернешься — и получишь дырку в затылке, — нейтрально сообщил Генри, по-своему истолковав гримасу на лице «почтальона».
— Вали отсюда, и чтобы мы тебя больше не видели, — добавил другой.
Специалист по деликатным поручениям подавил гнев и внимательно прислушался к себе. Охранники не врали — тренированный разум подсказывал о четырех острых взглядах, покалывающих с разных направлений. За оградой жил кто-то очень серьезный. Вот мерзость, не штурмовать же ворота из-за какой-то посудомойки!
Храмовник медленно отступил назад, двигаясь так до следующего угла дома, затем сорвался на бег, разрывая дистанцию с возможными преследователями. Через два квартала удалось остановить карету.
— В центральное отделение стражи, — бросил он кучеру, забираясь на сиденье.
Быть может, парень действительно сдох и терпеливо ожидает его в городском морге? Было бы неплохо. Уже ненужный конверт был выброшен через четыре улицы.
Впрочем, это не помешало одному из подручных Баргозо подобрать его и отнести хозяину, а другому продолжить слежку.
Глава 18
Лучшим средством для памяти, вопреки рекомендациям докторов и алхимиков, является золото, приложенное к внутренней поверхности ладони во время рукопожатия. Вместе с памятью улучшается характер, человек молодеет, сверкая улыбкой вместо мрачной гримасы недоверия. Воистину чудодейственное средство — наверное, потому такое дорогое.
Итогом четырех часов кружения по городу, двух драк в портовом квартале и небольшой погони за излишне шустрым воришкой стало согласие старых знакомых «помочь по старой памяти». Обошлось мне их радушие далеко не дешево — если судить по старым для меня меркам. Выигранные деньги удерживали от порыва меланхолии и приятно грели сердце через ткань рубашки — сегодня такие траты я мог себе позволить.
Зато в условленный час вокзальная и портовая публика буквально хлынет в кварталы знати, изображая шумную свадьбу-похороны-карнавал, намертво парализовав всякое движение. Их, понятное дело, разгонят, а особо буйных растащат в застенки, но любую погоню — будь она на лошадях, паромобилях или каретах — толпа отсечет надежно. Мы же вовремя бросим карету и будем двигаться пешком по заранее подготовленному маршруту. Осталось только выяснить дату церемонии и заблаговременно предупредить «друзей».
В доме няни меня поджидала еще одна житейская мудрость — вредно медлить с добрыми вестями. Письмо от Джейн оказалось быстрее меня, уже было прочитано коллективом из двух стариков и знатно отпраздновано. И если Томас смотрелся вполне бодро, то Виктор вовсе не реагировал на мир, бездумно улыбаясь занавескам на окне кабинета, сидя в окружении пустых коньячных бутылок.
— С ним все нормально? — Я обошел полукругом отрешенно-счастливую фигуру Виктора и тщетно попытался поймать его взгляд.
— Лучше не бывает, — уверенно подтвердили мне.
— А он случайно не того? От радости-то? — На всякий случай щелкнул его по носу и резко провел рукой рядом с глазами.
— Хватит издеваться над старым, — одернул Томас. — Отойдет. Я его в последний раз таким видел, когда сын родился. Все будет хорошо.
— У меня к нему дело было, — пояснил я и присел напротив отчима. — Чувствую, не получится сегодня беседы. Завтра зайду.
— Чего хотел? — сосредоточился Баргозо.
— У вас это дорого будет, — с сомнением ответил я, но все же решился озвучить задумку: — Помните тот кинжал, с магической начинкой? Нет-нет, мне он не нужен. Наоборот — хотел узнать, не попадалось ли Виктору что-нибудь защитное, той же эпохи. Он ведь коллекционер, мало ли.
Томас задумался и тоже замер, гипнотизируя одну точку.
— Они для магов, не для простых людей.
— А как же нож?
— С оружием все просто, с ножами, патронами, бомбами — любой человек сможет воспользоваться. Не мудрено, во все времена любили воевать чужими руками. Магам же эти костыли не нужны.
Я промолчал про найденный клинок и заинтересованно ждал продолжения, вернее — оглашения цены. Как хороший купец, Баргозо показывал, насколько редок и полезен товар.
— С защитой ведь какое дело — простой человечек ее наденет и на господина пойдет. Такого допустить никак нельзя. Магов, понятное дело, и раньше было невеликое число — оттого вещь штучная, диковинная. Сам понимаешь, с каждым годом их больше не становится — наоборот, теряют, ломают, похищают, а наши мастера только руками разводят, не в силах повторить древнего чуда.
— Сколько? — не удержался я, прикинув, что вести свой монолог он может долго.
— Дорого. Артефакты всегда дороги, а тут еще вещь специально для магов, для сохранения их жизни и здоровья, — да любой ныне здравствующий маг за нее любые деньги отдаст. Знаешь ведь, люди они богатые, но смерти каждый боится.
— Так отчего не продали? — скептически буркнул я, чувствуя, что надо ждать отрезвления Виктора, а не этого мошенника слушать.
— Приметная больно вещица. Медальон с дарственной гравировкой — мои мастера посмотрели и трогать отказались. Сломать боятся, — неохотно ответил Томас. — Границы откроют — отправится на юг. Там и продадут.