Воспаление колец
Шрифт:
И Бульбо не заставил себя ждать: он легонько взмахнул кружевным платочком, и...
– СВУУММ! ЖЖЖАХХХ!!!
В общем, начался фейерверк. Для начала гномы-бомбардиры постреляли в воздух («Ой, какие огоньки! Ух, красотища!» – по достоинству оценили фейерверк хрюкки), а потом, потихоньку-полегоньку, переместили огонь в сторону резиденции президента Пофигшира. Гости радовались, как дети. Когда на горизонте разгорелось кровавое зарево, Бульбо перекрестился, сказал: «Пусть земля тебе будет пухом» и прекратил огонь. Хрюккам вынесли еще водки. Снова появился клоун. В руках у него было нечто вроде базуки. Мерзко хихикая, он навел базуку на гостей, а когда те в панике нырнули под столы, выстрелил
Казни Египетские длились недолго. Вскоре над усадьбой опять засияло солнце, а обдриставшиеся со страха воробьи вновь зачирикали как ни в чем не бывало. Гости покидали свои убежища с опаской: от Бульбо стоило ожидать еще сюрпризов.
Окинув гостей задумчивым взглядом, мистер Бэдганс тихим, оченьвежливым голосом попросил их подойти ближе. У хрюкков отвисли челюсти. Неслыханное дело! Сам Бульбо их о чем-то просит! В другое время они послали бы его на хрен, однако Египетские Казни сделали их... гм, мягче. Вскоре почти все гости собрались у крыльца. Исключение составляли старейшины: мертвецки пьяные, они храпели под столами.
Хрюкки молча взирали на виновника торжества. Кто-то лениво чесался, другие ковыряли в зубах.
– Дорогие друзья! – вскричал Бульбо. – Вы не поверите, но я рад, действительно рад видеть вас всехв своей скромной обители! Надеюсь, вы славно пожрали? Можете не говорить «да», я вижу это по вашим замечательным лицам! Что ж, а теперь я произнесу маленькую Речь!
– Ого-го!
– Валяй, старина!
– Шпарь!
– Глянь-ка, решил говорить без бумажки!
– Талант!
– Где мои затычки для ушей?
– Давай-давай!
– Чеши трепалом!
– Разувай пасть!
По щеке растроганного Бульбо скатилась одинокая слеза.
– Друзья мои! – воскликнул он. – Товарищи! Соотечественники! В Пофигшире протекли мои лучшие дни, дни незабываемого общения с вами! Но сегодня... сегодня я покидаю Пофигшир навсегда! (Крики: «Ого!», «Совсем оборзел, старый хрен!», «Скатертью тебе в колючках дорога!», «Одним идиотом меньше!», «А когда будет дискотека?») Да, собратья! – повысил голос Бульбо, наблюдая, как три молодых хрюкка под самым его носом режутся в покер. – Я прощаюсь с Пофигширом и с вами, мои дорогие Побирушники, Срайлы, Ползунки, Елкипалочники, Помойники, Задоруки и Гробокопы...
– И Грязекопы! – поправил Бульбо крайне отвратительный хрюкк из первого ряда.
– И Грязекопы, – согласился Бульбо. – Да-да, – недовольно сказал он, заметив жест похожего на йети хрюкка, – с Долампочниками я прощаюсь тоже. Да, соседи по Пофигширу, я ухожу, удаляюсь в Раздеванделл. К эльфам, навсегда! (Крик: «Шоб ты там сдох!») Но прежде я хочу сделать одно важное сообщение! – Бульбо помедлил, собираясь с духом. – Итак, я сообщаювам, что в супе, который вы только что ели, я и мой племянник Фордо вчера мыли ноги!!!
Брошенная в толпу хрюкков граната произвела бы меньший эффект.
Слабонервных немедленно вывернуло наизнанку. Трех гостей хватила кондрашка. Кто-то в панике выбежал на улицу с криком «ПА-А-МАГИТЕ-Е!!!» Сильные духом
Бесспорно, окончание Речи вышло эффектным. Бульбо не стал дожидаться, пока гости придут в себя настолько, чтобы его линчевать. Он скрылся в усадьбе, а к дверям тут же подступили тролли с дубинками. Через такой заслон мог прорваться разве что танк.
На этом празднование дня рождения Бульбо закончилось.
ГЛАВА 2
ГНУСДАЛЬФ МУТИТ ВОДУ
– Гениально! – похвалил себя Бульбо, оказавшись под защитой надежных бронированных стен «Горбатого мешка». Хрюкк собирался еще что-то сказать, но тут открылась дверь, и в комнату вошел Он, Великий и Ужасный – маг второго ранга Гнусдальф Сероштан. Немногочисленные друзья называли его «наш камрад», а многочисленные недруги – «бездарь», «кретин» и «бородатая вонючка».
Скорым пружинистым шагом он прошествовал к древнему, перемотанному изолентой креслу-качалке и плюхнулся в него, сдирая накладной красный нос и рыжий парик. Миг – и истинный облик чародея открылся взгляду Бульбо.
Непосвященным обычно казалось, что маг прицепил к подбородку мертвого дикобраза. Вообще-то это была борода, находящаяся в крайне запущенном состоянии из-за кочевой жизни, которую вел Гнусдальф. Борода опускалась на серый и потрепанный, но Очень Волшебный, Магически Зачарованный Плащ, в котором без труда узнавался перешитый пляжный халат для беременных. Рукава плаща были оторочены собачьим мехом; кричащую роскошь одеяния подчеркивали нашитые там и сям знаки зодиака, вырезанные из плотной позолоченной фольги. На ногах Гнусдальфа были старые и облезлые, как и сам чародей, сапоги-вездеходы.
Устало вздохнув, Гнусдальф прикрыл лысеющую макушку мятой серой панамкой, своего рода визитной карточкой – по ней его узнавали где угодно.
– Глупо было устраивать такой тарарам под самый конец, – мрачно заметил он, вытряхнув дохлую моль из своей бороды.
Бульбо пожал плечами:
– Но праздник удался, разве нет?
Гнусдальф поморщился:
– Ну, более-менее...
Бульбо не обращал внимания на вату, торчащую из ушей старого друга, на его сизый нос, на пожелтевшее великолепие перламутровых пуговиц его плаща; он знал – перед ним сидит самыймогучий маг Среднего Хреноземья.
Разумеется, это было глубочайшим заблуждением.
Гнусдальф пробарабанил пальцами по колену. Его клокастые брови приподнялись в немом вопросе.
– Ухожу, – кивнул Бульбо и открыл дверцу сейфа. – Вот моя старая походная дубленка; в скольких переделках мы с ней побывали! – Он достал ветхую половую тряпку неопределенного цвета и с наслаждением натянул на себя. – Каково?
– Подлецу все к лицу, – с отвращением буркнул маг.
Бульбо пропустил его слова мимо ушей.
– А теперь – мой верный Жлупец! – с каким-то нездоровым возбуждением вскричал он и вытащил из шкафа меч. «Жлупец» – так Бульбо назвал его по совету Гнусдальфа, знавшего язык Худого Народа. На древнем, могучем и чрезвычайно лаконичном языке эльфов это означало примерно следующее: «Если хочешь помочиться – расстегни ширинку». Жлупец был прекрасным, многофункциональным мечом: Бульбо вскрывал им консервные банки, пугал соседей и прочищал засорившийся унитаз. Однако в последнее время клинок обычно валялся без дела, если только Фордо не брал его с целью поохотиться на тараканов.