Воспитание жестокости у женщин и собак. Сборник
Шрифт:
Бурцев взял коробок со спичками.
— Я прочел как ибис, а ибис напоминает чибис, а чибис и есть пиздрик.
— Да, — сказал Кирилл, — с такими русскими ассоциациями ни один современный компьютер
— А где метро?
— А вон. — И Кирилл ткнул в сторону подземного перехода, над которым светилась латинская буква «М», как в Москве.
И ребята, помахав ему, растворились в японской толпе. «Даже не довели до метро, — обиделся Бурцев, — и не спросили, где я работаю. Ведь им после окончания университета придется устраиваться на работу, и я мог бы позвонить. А звонить-то некому, — тут же подумал он. Те, что все решали, уже ничего не решают. — И чего им помогать? Со знанием английского и японского и после стажировки в Японии не они будут искать место, а их будут искать места».
И весь его опыт и знания номенклатуры уже невозможно использовать. И от этого Бурцеву стало совсем грустно, успокаивало единственное: теперь он знал, где метро.
Бурцев спустился вниз. На платформе спросил у пожилой японки, ткнув в приближающийся поезд:
— Рапонга?
Японка
Бурцев разделся и лег в постель. «Никуда больше по заграницам не поеду, — решил он. — И вообще уеду домой, в деревню. Поговорю в райкоме, подберут ведь какую-нибудь работу». Но тут он вспомнил, что райкомов больше нет. С его-то опытом он, конечно, мог бы стать председателем колхоза, но отец писал, что колхоз в их деревне вроде бы собираются ликвидировать. В конце концов, он может и просто пахать, косить, скирдовать, силы еще есть. С этими мыслями он и уснул. И снилось ему, что лежит он на прохладной траве и смотрит в не очень голубое, но все-таки голубое небо, и там, в вышине, вьется пиздрик, то спускаясь, то взмывая вверх, и кричит, кричит: «Пиз, пиз». И ему стало хорошо и спокойно впервые за многие, многие годы…