Воспитанница любви
Шрифт:
Насилу дождавшись конца трапезы, Вера поспешила на свой чердак. Зинаида Семеновна, наблюдавшая за прислугой, выразительно посмотрела на нее. Однако прежде дело. Внимательно осмотрев комнатку, Вера обнаружила, что кто-то здесь был. Вещи определенно потревожены чьей-то небрежной или гневливой рукой. Да теперь уж все равно. Верно говаривала Марья Степановна: одна беда не ходит, беда беду водит. Надобно немедля снести Янгелю жемчуг! Вера испугалась вдруг, что ее драгоценности пропали. Она заглянула в тайник, устроенный в щели возле оконной рамы, о котором не знала ни одна
В дверь тихо постучали: горничная генеральши заглянула с приглашением в будуар ее превосходительства. Вера достала сак и положила туда жемчуг из тайника. Теперь, когда судьба ее вновь завела в неопределенное положение, ей было жаль драгоценностей. Они могли пригодиться в будущем, это все, что есть у бедной странницы.
Ускользнуть от бдительного ока хозяйки не удалось: она поджидала Веру на лестнице.
– Сдается мне, вы куда-то спешите? – язвительно осведомилась генеральша. – Сделайте милость, уделите мне малую толику вашего бесценного времени!
Вера молча подчинилась. Они вошли в уютную спальню генеральши и заняли давешние позиции. Однако Зинаида Семеновна не могла усидеть. Она поднялась и начала кружить по комнате, как лиса в клетке.
– Вы должны покинуть мой дом сегодня же! – заявила генеральша, однако в ее голосе слышалась некоторая нерешительность. – Константин Яковлевич не должен знать, почему вы уходите. Представьте дело так, что вам необходимо ехать в Москву.
– Если я не подчинюсь? – без всякой надежды спросила Вера.
– Подчинитесь, милая! Вы же не захотите попасть в смирительный дом как беспаспортная? И не захотите неприятностей для Константина Яковлевича из-за укрывательства подозрительного лица? За все это, мадемуазель, положен острог, если все по закону. Так-то.
Вера готова была ко всему, но не к подобным угрозам.
– Вы способны донести в полицию? – удивилась она.
– Милая, вы вынуждаете меня, – с ехидством ответила Зинаида Семеновна.
– Но почему? Его превосходительство доволен мной…
– Именно поэтому, – усмехнулась генеральша. – Я не позволю вам интриговать, устраивать заговор у меня под носом! Мой муж человек жалостливый, его нетрудно обвести вокруг пальца. О чем вы без конца воркуете? А эта цыганка? Уж не собираетесь ли вы ограбить нас?
– Однако попрежде у меня кто-то рылся в вещах, – возразила Вера.
Генеральша на миг смутилась, но тут же парировала:
– Я хотела хоть что-нибудь узнать, кто вы. Зачем проникли в наш дом, расположили к себе генерала и детей? На мое место метите, милая? Признайтесь, вы его любовница? – Она впилась глазами в Веру, будто была готова по первому слову накинуться и растерзать ее.
– Допустите хотя бы на миг, что никакой корысти я не преследую. Я люблю детей, мне нравится быть гувернанткой… – Вера почувствовала, сколь малоубедительны для хозяйки ее возражения.
– Однако вас что-то связывает с генералом? Что? Вы были ранее знакомы?
– Нет, – твердо ответила гувернантка.
Зинаида Семеновна вновь заметалась по комнате, будто в сомнениях.
– И все же я не буду спокойна, пока вы в моем доме. С вашим появлением моя жизнь превратилась в ад.
– Зато дети стали веселее, – ввернула бывшая актриса.
– Я не отступлюсь от своего решения! – почти кричала генеральша.
Вера тяжело вздохнула:
– Я уйду, но дайте мне немного времени, чтобы собраться и обдумать дальнейшее существование…
Зинаида Семеновна поджала губы, раздумывая, и наконец изъявила волю:
– Вы можете остаться до завтра. Навестите Агафью Васильевну, она вам поможет.
«Какая трогательная забота!» – горестно усмехнулась про себя Вера, но вслух сказала:
– Зинаида Семеновна, я безусловно подчиняюсь, но прошу вас (не ради себя!), верните в дом Машу. Детям будет не так одиноко, когда я их покину…
Тут она едва не расплакалась, к величайшему удивлению генеральши. Готовая ответить грубостью, та все же смягчилась:
– Если она сама того захочет. У нас некоторые разногласия…
«Еще бы!» – мысленно заметила Вера и направилась к двери, не ожидая позволения.
– И последнее, – остановила ее генеральша. – Думаю, не стоит предупреждать: вы прекрасно понимаете, что надо держать язык за зубами. А я готова даже дать вам рекомендацию.
Такой щедрости Вера от нее не ожидала и не ошиблась. Зинаида Семеновна тотчас пошла на попятный:
– Впрочем, нет, я не знаю вас, не знаю, на что вы еще способны. Устраивайтесь сами.
Она дала понять, что Вера свободна. Девушка поспешила к Янгелю, не заглянув к детям. Душа ее ныла при мысли о том, что надобно уходить и прощаться с ними. Придется как-то объяснить свой уход генералу…
Горестные размышления мешали Вере сосредоточиться на деле, ради которого она вышла из дома. Машинально дойдя до лавочки Янгеля, Вера постояла перед дверью, не решаясь стучать. Еще раз взглянув на ожерелье и тяжко вздохнув, она взялась за колотушку. Дверь сразу отворили. Приказчик повел девушку к хозяину. Тот пошептал что-то на ухо приказчику и, отослав его, засуетился вокруг Веры.
– Вот сладости, угощайтесь. Хотите сельтерской? Или квасу? А кофию? Жара-с…
Он усадил девушку в кожаное кресло перед столиком из наборного дерева с инкрустацией – верно, чей-то заклад. Самолично поставил на горелку кастрюльку для кофе. Вере не нравилось гостеприимство Янгеля. Она достала из сака ожерелье и положила на столик.
– Извольте получить и верните мне вексель.
Янгель продолжал хлопотать и угощать, но, завидев жемчуг, умолк, черные глаза его хищно блеснули. Он поставил перед Верой кофе в чашке тончайшего китайского фарфора, а после осторожно взял в ладони ожерелье и принялся внимательно разглядывать бусину за бусиной. Это длилось так долго, что от скуки и нетерпения Вера выпила все налитое ей кофе. Вкус напитка показался девушке отвратительным. Жара и духота в комнате, где наглухо закрыты все окна, были нестерпимы. Вера почувствовала некоторую дурноту. Фигура ростовщика, рассматривающего у окна ожерелье, стала вдруг расплываться в ее глазах.