Воспитанник Шао.Том 1
Шрифт:
— Что ты мне скажешь? — неожиданно подступила леди к пожилому моряку с загрубелой кожей лица, подобно днищу старой лодки.
Тот неловко чесал затылок и, внимая словам, пожимал плечами
— Сам не могу сказать, повелительница, как могло так выйти. Четыре патруля так бешено и по-военному строго двигались нa нас со стороны солнца, что ни на что другое, как на предупреждение атаки, более похоже не было. Думается мне, здесь не обошлось без чьего-то приказа.
Звонкая пощечина была ответом на вопрос. Но моряк даже не моргнул глазом и с заискивающей благодарностью поклонился.
Наверное,
Но леди, топнув ногой, тем же срывающимся голосом убийственно нажимала:
— Зайцы! Трусы! Подонки! Ни на что не способные, трухлявые, прогнившие до самого дна посудины. Да прикажи я любому молодому, попроси, дай подзаработать, отважился бы выступить против армады вражеских кораблей. А вы? Прижились. Теплые деньги к вашим вонючим пяткам пристают. Шельмы! Бояться перестали!
С этими словами другой заскорузлый детина с вытаращенными глазами получил звонкую оплеуху… Вслед низкий поклон…
— Ты бы не мне кланялся, идиот, — взвинчивалась леди от потока собственной брани, — а военным, которые браво разогнали вас в два счета, — она отошла на почтительное расстояние от робко стоящих пиратов. — И это те, удалые проходимцы, которые держат в страхе моря Юго-Восточной Азии. Стыд, достойный слез закоренелого отступника. Позорные собаки. На кого я ставила карту? Соломенная гвардия. Мыльные пузыри. Пена побережья. А если бы у моей яхты отказал мотор? Что тогда? Ваши льстивые душонки только возрадовались бы.
Последовал треск по следующей морде — и невысокий, широкий в плечах представитель джентльменов удачи торопливо согнулся в нижайшем поклоне.
— Пройдохи! Я никогда не ожидала, что мои приказы мало чего стоят. Значит пора вешать вас на ваших же флагманах. Ты, — ткнула она четвертого, — будешь повешен первым, если снова не выйдешь в море и не найдешь шлюп, на котором может плыть монах. Доставьте его сюда живым и невредимым. Если он уже на суше, то только постоянная, достоверная информация о нем может сохранить ваши подлые душонки… Ясно?
Слушавший, с подрагивающими в страхе ресницами вылупленных глаз, как сноп, повалился в ноги госпожи и заплетающимся голосом усердно запищал;
— Все! Все будет исполнено, как приказывает повелительница наших душ. Пусть она верит. Старый Мим знает, как обмануть охрану и выполнить приказ великой леди. Мим все сделает. Мадам будет довольна.
— Почему ты раньше так не думал? Очередной треск, но уже от стека, пришелся по облысевшей голове покорного Мима. Его голос продолжал нудно верещать.
— Мим не знал, что приказ исходит из благословенных уст Единственной. Теперь он знает. Горе тому, кто осмелится не понять приказа повелительницы.
Похоже было, что грозовая туча женского гнева проходила, только Джордж стоял в стороне, понурив голову, и напрягал слух. Он знал многое из того, что другие не улавливали в словах леди. Ее ругань — просто профилактический скальпель перед грозящим напором мщения. До и Миму, похоже, подобное приходило на ум, раз он осторожно прощупывал шею, будто удостовериваясь, что второй головы рядом не имеется.
— Все вы показали трусость и неуважение ко мне, как к вашей повелительнице. Разыграете рулетку: на кого выпадет черный шар, тот должен трое суток болтаться повешенным на рее своего флагмана. Не надейтесь на снисхождение. Довольно. От вас с каждым разом все больше несет виски и потным жиром. Мне такие не нужны. Если чувствуете старость в ногах, говорите, я обеспечу вас. Хотя более чем уверена: ваши хитрые лбы сами позаботились о себе. Но предательства я не потерплю. Всех отдам крабам. Помните.
Как штормовой ветер выбрасывает на берег скрипучие бочки, так и стоявшие адмиралы пиратского флота, шлепая кривыми ногами по изумительным плиткам японской выделки, вышмыгнули в смежную гостиную, проклиная и себя и всех, кто виноват был в этой безнадежной затее. Рулетка гнула их холопские спины, отвращала от жизни.
Когда дверь захлопнулось, Вонг нажала скрытый в стене рычажок. Маленькие ножки быстро семенили по комнате. Поднялась боковая портьера. Вошли четверо седовласых мужчин: доверенные и главари пиратского синдиката, именуемого бандой Вонг.
Леди не глядела на них.
— Неужели каждый раз надо вот так убийственно разыгрывать сцены?! Во что я превращусь тогда? В пугало? А вы на что? Для компании, да льстить так, где этого не требуется.
— Привычка упрощает отношения, — заговорил самый седой из присутствующих. Невысокий, коренастый, со смоляными усами. — А с ней и уменьшение боязни наказания от того, кого ты знаешь и кого сам при случае можешь подтолкнуть в пропасть. А вас они видят редко. И смею заверить, что если только не сбегут, то ваши приказы будут исполнять, как предначертание свыше, — он поднял палец к небу, — до последнего вздоха, до потери своего человеческого облика. Или я недостаточно знаю это отребье? — вопрошающе заверил интонацией. — Нас они знают. Знают, чем можно стращать. Не боятся. Или только малую толику. А вот вас… Чем реже, тем лучше. Но не столь редко, чтобы забывали. Одних слухов достаточно, чтобы их мышиные душонки и затряслись и пали ниц при вашем появлении. Не часто, но необходимо появление пред очи подданных, это столь же уместно, как и выезд фараона во всем своем величии и могуществе. Иначе перестанут бояться. Бог далеко — не беда. Но если далек его помазанник — подданные бунтуют. Срабатывает внутренний синдром безнаказанности.
Леди Гонконг задумалась. Метнула пытливый взгляд на говорившего.
— Ох уж эти историки. Но все верно. И столь же уместна будет для них рулетка.
— Несомненно, — подтвердил седой. — Ничто не помешает процедуре. Испокон веков это считалось справедливой мерой за отклонение от преданности. Но не будет ли этот жест тяжелым в данной ситуации? Не вызовет ли он излишнюю пугливость? Что может привести к лишним жертвам, совсем нам не нужным. Или еще, что более опасно, не подтолкнет ли показная жестокость к раскаянию? Не пойдут ли корсары, не боящиеся моря, но пугающиеся суши, в полицию? Не вернее ли будет воздержаться? Сейчас в мире легче скрыться, чем два-три десятка лет назад. Мир густо перемешан. А потом, по ходу дела, если кто-то окажется недостаточно расторопным и преданным, использовать его для прикрепления душ других.