Воспоминания и необыкновенные путешествия Захара Загадкина

Ильин Михаил Ильич

Спор происходил в лодке, где, кроме нас, двух пар весел и лежавшего на корме якоря, ничего не было. Самое обидное — не было книг, с помощью которых я мог бы доказать Толе, что он неправ.

Вскочив во весь рост, я подал команду: «Стоп! Полный обратно — едем домой за справочником!»

Тут-то и случилась беда. Неосторожное движение накренило лодку.

Как опытный моряк, я пытался выправить крен, но, поскользнувшись,

потерял устойчивость, шлепнулся грудью о борт. Лодка накренилась еще сильней, и мы оказались в воде.

Толя хороший пловец, я тоже; спустя две-три минуты мы вернули лодку в нормальное судоходное положение и уселись на свои места.

— Спорить нужно, но горячиться нельзя, — укоризненно сказал Толя. — Посмотри на корму, Захар…

Я обернулся и обмер: якоря не было! Не прикрепленный ни цепью, ни обыкновенным канатом, он при аварии пошел ко дну.

— Давай нырнем и достанем якорь, — предложил я.

— Здесь глубоко, метра три-четыре. Нырнуть можно, да вряд ли вытащим: якорь тяжелый…

— Что же делать, Толя? Ведь тебе здорово достанется от отца!

— Не беспокойся, Захар, якорем никто не пользовался, на отцовской лодке есть другой якорь. А этот тоже не пропадет, сам поднимется на поверхность.

— Как это сам поднимется? Якорь ведь чугунный, а чугун тяжелее воды!

— Мало ли что тяжелей! Ты плохо знаешь мое море, Захар, даже поражаюсь такому невежеству. И не подумай, что шучу или просто успокаиваю. Когда якорь начнет вылезать из воды, я его сфотографирую и снимок пошлю тебе…

Недавно я получил обещанный снимок и с огорчением убедился, что был неправ. Якорь сам вылез из воды! Медленно, но вылез! Оказывается, надо вдумчивей относиться к тому, что напечатано в справочниках!

В гостях у дядюшек Петра и Павла

Есть у меня двое дядюшек — Петр и Павел. Оба помнят обо мне, в каждом письме зовут в гости. Прошлым летом решил навестить дядюшек. Сперва заехал к дяде Петру. Прожил у него несколько дней, затем собрался к дяде Павлу.

А дядя Петр говорит:

— Не спеши, дорогой, торопиться некуда. Павел сейчас в отпуске, вернется нескоро, недельки через две. Хочешь, еще поживи у меня — буду рад. Но я бы посоветовал поехать к Павлу на лодке. Далековато, правда, километров пятьсот, зато много интересного увидишь. Половину пути по одной реке поплывешь, половину по другой, но по обеим вниз по течению. Ни тебе мускулы напрягать, ни о дороге спрашивать, а места удивительно красивые, на всю русскую землю славятся… Поезжай, Захар, не пожалеешь, я и лодку тебе дам. Возвращать ее не надо — у Павла оставишь; при случае заберу у него.

Как дядя посоветовал, так я и сделал. Взял лодку, для верности заново осмолил ее, запасся продуктами и ранним утречком отчалил от города. Дядя Петр проводил меня, с набережной на прощание кепкой помахал.

Путешествовать в лодке великое удовольствие. Река не широкая. Плыву по течению, даже грести не надо — лодка

сама идет. На левом берегу — луга и поля, на правом — тоже, в отдалении невысокие холмы зеленеют. Где лесом полюбуюсь, где рощей, яблоневыми или вишневыми садами. Надоест по сторонам наблюдать, смотрю, как в небе легкие облака движутся, в спокойной воде отражаются.

Хорошо! Начнет темнеть — к берегу пришвартовываюсь. Разожгу костер, чай вскипячу. На ночлег обратно в лодку, а с рассветом дальше в путь. Еду и благодарю дядю за отличный совет.

Проплыл километров двести. Кончилась моя река, добрался до ее устья — к месту, где она в другую, широкую и полноводную реку впадает. Направил лодку по течению второй реки и вскоре прибыл к столице одной автономной республики. Город красивый, с древним кремлем, старинными башнями. Раньше он был далеко от реки, теперь ниже по ее течению построили плотину, и вода плещется у самых кремлевских стен. Хотел было остановиться, осмотреть столицу, но прикинул, что задерживаться нельзя, — до города, где дядя Павел живет, еще километров двести с лишним…

А на реке по-прежнему чудесно, хотя плыть стало труднее. Река широкая — порой противоположного берега не различишь, движение по ней большое: и попутное, и вверх по течению. Трехпалубные корабли идут, баржи с различным грузом — самоходные и на буксире, плоты с лесом, длинные, как острова. Один раз теплоход на подводных крыльях промчался; бросив весла, я приветствовал его обеими руками — в отличие от бескрылых теплоходов, волны от него почти нет.

Точно не скажу — пройденного пути не мерил, но километров пятьсот наверняка проплыл. Наконец приближаюсь к городу, где дядя Павел живет. Очень красивый город! Стоит на крутой горе, а река перед ним разлилась словно море. В порту теплоходы, речные трамваи… Еле-еле разыскал лодочную пристань, где бы свое суденышко пришвартовать. Смотрю, по пристани человек ходит, кепкой радостно машет. Оказывается, дядя Павел! Он третий день выходил меня встречать, уже беспокоиться начал…

Прожил несколько дней и у дяди Павла. Подошло время отъезда. До поезда — полтора часа. И тут спохватываюсь, что оставил шинель у дяди Петра. Ну и положение: вниз по рекам две недели спускался, сколько же понадобится, если против течения грести?.. На теплоходе с подводными крыльями и то за полтора часа никак не успеешь…

Так бы уехал без шинели, да, к счастью, дядя Павел выручил. Сбегал он к дяде Петру и мою шинель к поезду принес. Минут за сорок обернулся! Я ведь забыл сказать, что оба дяди в одном городе живут и даже на одном заводе работают.

По-вашему, зарапортовался Захар Загадкин? Плыл пятьсот километров вниз по течению двух рек, а пришвартовался в том же городе, откуда в это плавание уходил? Честное слово, говорю правду. Есть в нашей стране город, где расстояние между двумя набережными двояко считается. Если плыть водой — километров пятьсот. А если идти пешком — километра три-четыре от силы!

Город, где живут дядюшки, очень известный. Но знаменит он вовсе не своими набережными.

На берегах Хмельной