Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945
Шрифт:
Командир полка вышел из палатки и вызвал меня. Вместе пошли успокаивать салютовавших солдат и офицеров. Подходим к ближайшему самолету, командир полка стучит палкой по фюзеляжу, в ответ очередь из пушки, идем к следующему — тот же результат. Командир махнул рукой — бесполезно успокаивать тех, кто годы провел на фронте и теперь ликует и салютует в честь победы.
Глава 17.
Долгий путь на Родину
В Тунляо мы простояли больше недели. Где-то в конце сентября получаем приказ: часть личного состава передать в другие части, а дивизии совершить обратный марш, по тому же маршруту, что и шли сюда, и к концу октября сосредоточиться на станции Баян-Тумень (Чойбалсан), где погрузиться в железнодорожные эшелоны для следования
Начали готовиться к тяжелому, длительному маршу по безлюдной и безводной пустыне. Надо было добыть продовольствие, горючее, фураж для лошадей и т. д. Продовольствие частично заготовили за счет трофейных японских запасов на их складах. Фураж тоже засыпали из японских запасов. Ну а для снабжения водой людей и лошадей приходилось рассчитывать только на то, что удастся найти в пустыне. Пожалуй, единственным утешением было то, что несколько спала жара, по ночам стало даже прохладно.
Большой Хинган преодолевали через перевал, по которому шла полевая дорога, и было легче, чем когда шли сюда, на восток. Донимали проливные дожди, которые в горах идут довольно часто. С неба льется столько воды, что вся земля вокруг становится огромной лужей. У меня был трофейный прорезиненный немецкий плащ до пят.
Это помогало — в голенища сапог не попадала вода. Но зато довольно глубокие карманы плаща все время наполнялись водой, приходилось часто ее выливать.
Хинган прошли без особых происшествий, и вскоре потянулась унылая, безлюдная, без единого деревца и кустика пустыня Гоби. Она тянется на многие сотни километров, и нам снова надо ее пройти. Наше дело солдатское: надо — значит надо.
По пустыне идем уже в октябре. Часто дует сильный встречный ветер, настолько сильный, что верхом на лошади трудно усидеть, приходится спешиваться и идти рядом, держась за стремя седла. Ветер поднимает в воздух огромные тучи песка, он набивается в уши, глаза, под одежду, скрипит на зубах. Трудно дышать, приходится надеть на лицо маску от противогаза. Завязываем конец гофрированной трубки бинтом в 4–5 слоев, и так идем почти весь день, и все равно песок, вернее, песчаная пыль попадает и под маску. Крупные песчинки, а точнее, мелкий гравий барабанит по лицу. Бедная моя лошадь идет, наклонив вперед голову и корпус, да еще и меня тащит. Все время протираю ее глаза и ноздри от набивающегося песка. На привалах, когда раздают обед, пища скрипит на зубах от попавшего в нее песка. Никакие ухищрения укрыться от него, хотя бы на время обеда, не помогают.
Колонна наша идет со скоростью пешехода, суточный переход составляет не более 30 километров. Каждый полк гонит за собой большое стадо овец, здесь же верблюды, ишаки, яловые коровы, полудикие лошади. На одной из остановок командир полка дает мне задание: подсчитать, сколько овец в полковом стаде. Собрал своих разведчиков, каждому определяю участок стада, и начали считать. Но вскоре стало темно, к тому же овцы все время перебегают с места на место. Короче говоря, в тот вечер сосчитать их не смогли. Еще несколько вечеров занимались подсчетом. В конце концов определили внушительную цифру — около 40 тысяч, не считая большое количество разного скота, примкнувшего к нашим отарам.
Путь назад, на станцию Чойбалсан в Монголии, длился больше месяца. Питались мы исключительно бараниной. Повара закладывали в котлы столько мяса, что получался не суп, а вареная баранина с небольшим количеством воды. Солдаты приспособились ее доваривать, вернее, дожаривать в котелках — хоть какое-то разнообразие. Но за время пути баранина изрядно надоела, а других продуктов было ограниченное количество. Вода тоже была проблемой, правда, не такой острой. Временами попадались колодцы, пробуренные нашими инженерными частями, когда мы шли на восток. Теперь они очень пригодились. К тому же довольно частые дожди позволяли солдатам пополнить свои фляжки и все имеющиеся емкости.
Монотонная езда верхом с утра до вечера в течение месяца утомляет. Местность по-прежнему пустынная, глазу не за что уцепиться, только
Пейзаж вокруг нас и вдоль всего нашего пути почти не меняется: все те же пустынные просторы, кое-где небольшие высоты. Возле одной из них, обозначенной на карте как «Ставка князя Арухорчин», увидели большое скопление юрт кочевников-скотоводов. Это уже Монголия. Кочевники съехались сюда, как мы потом узнали, на зимовку.
Наша колонна остановилась на очередную дневку. Надо дать отдых лошадям, да и люди устали не меньше. Надо осмотреть ходовую часть орудий и повозок. Скот, который мы гоним за собой, тоже требует отдыха.
После обильных дождей ожила небольшая речка, которая здесь протекает. Для нас это имеет большое значение: надо вдоволь напоить лошадей, скот. За многие дни пути надо и умыться, и кое-что из своего «гардероба» постирать, а то портянки уже гнутся с трудом. В общем, отдыхаем без передышки, забот хватает всем:
Во второй половине дня наблюдаем довольно красочное торжество местных кочевников. Оказалось, в это время у них пора свадеб, и сразу несколько пар отмечают это событие. Мы своим лагерем стоим в стороне, примерно на удалении километра, и не мешаем местному народу праздновать. Конечно, было немало желающих из наших солдат, так сказать, внести свой «колорит» в этот праздник, но политработники начеку, и патрули, специально выставленные возле нашего лагеря, никого не пускают к монголам. Впрочем, монголы прислали нескольких своих аратов, немного знавших по-русски, и пригласили в гости. Туда отправилась небольшая делегация во главе с заместителем командира полка по политчасти подполковником М. И. Альтшуллером. В подарок молодоженам передали по 10–15 овец каждой паре. На этом закончилось наше общение. Но издали в бинокли и стереотрубы мы до позднего вечера наблюдали необычный для нас ритуал свадьбы.
Отдохнув в течение суток в районе высоты «Ставка князя Арухорчин» мы снова двинулись вперед, в сторону железнодорожной станции Чойбалсан.
Вторая половина октября 1945 года. Наша колонна приближается к конечному пункту нашего маршрута. Еще несколько дней пути, и мы будем на железнодорожной станции, где нам предстоит посадка и погрузка в эшелоны, и — вперед, на Родину. Надоело нам уже мотаться по чужим странам. А пока очередной привал для ночного отдыха.
Вечер наступает быстро, уставшие солдаты располагаются прямо на песке. Здесь нет никакой растительности, чтобы соорудить нехитрую солдатскую постель. В орудийных расчетах есть брезенты, и солдаты укладываются на него, подложив под голову у кого что есть: противогаз, седло, вещмешок и т. п. Офицеры заняты до позднего времени: надо проверить наличие и состояние личного состава, нет ли больных, отставших, внимательно осмотреть каждую лошадь: не отстали ли подковы, не засеклись ли ноги, нет ли потертостей, накормлены ли они и напоены. Проверить состояние техники, то есть орудий, зарядных ящиков, повозок и еще много разных повседневных мелочей.
Стадо скота располагается неподалеку от основного бивака. Оттуда доносятся гортанные крики верблюдов, ишаков, блеяние овец, мычание коров, в общем уже привычная нам «музыка» походного лагеря. Здесь тоже хватает заботы: скотину надо чем-то накормить, напоить, охранять, чтобы не разбежалась.
Я выполняю то одно, то другое задание командира полка и начальника штаба. В основном приходится проверять, как в подразделениях проводят указанные выше мероприятия. Кроме того, у меня постоянное задание — охрана боевого знамени части. Поздно вечером ложусь на одну из повозок отдохнуть до утра. Укрывшись шинелью и плащ-палаткой, обычно быстро засыпаю. Усталость берет свое. Просыпаюсь рано утром, когда солнце еще за горизонтом. Впереди новый трудный день, и надо кое-что еще проверить перед маршем.