Воспоминания комиссара-танкиста
Шрифт:
Физруком батальона был Николай Копылов, с которым мы подружились еще в Наро-Фоминске, где жили в одном домике. Еще учась в Ленинграде, он участвовал в марафонском пробеге на 42 километра, стал чемпионом Советского Союза. Нужно ли говорить, что этот замечательный спортсмен был кумиром не только для солдат, но и для молодых командиров. Своим примером Копылов пристрастил к занятиям по бегу весь батальон. Сам же он тренировался очень оригинально –
Но не только спортивными достижениями прославился наш сослуживец. В боях Великой Отечественной войны он показал себя умелым и хладнокровным командиром. В 1945 году Герой Советского Союза Николай Копылов командовал танковой бригадой.
С легкой руки физрука мы увлеклись бегом – бегали, бегали и… добегались. В частности, я добегался. В 1935 году, когда подал документы в Военную академию механизации и моторизации – теперь это Военная академия бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского, – то врачи меня ошарашили:
– А вы, к сожалению, не годитесь по здоровью, товарищ командир. У вас – сердечная недостаточность…
Гром средь ясного неба! Я никогда на здоровье не жаловался, активно занимался спортом, закалялся, и тут вдруг такое. Медики объяснили, что причина – в излишних нагрузках.
– Учтите все, что мы вам сказали, и приезжайте на будущий год, – закончил врач наш разговор. – Помните, все должно быть в пределах разумного.
Вернувшись в бригаду, я не стал бросаться в другую крайность – прекращать занятия бегом, – но стал осмотрительнее, занимался спортом, что называется, с умом. Через год у медиков ко мне претензий не было.
Попытка поступления в академию лишила меня возможности побывать в Испании, где разгорался пожар гражданской войны. Перед моим отъездом в Москву меня вызвал начальник штаба бригады Прокофий Логвинович Романенко.
– Академия – дело хорошее, – сказал он, испытующе глядя мне в глаза. – Но мы хотим предложить вам интересную командировку…
В ту пору я не мог и догадываться, что наше правительство направляет в Испанию добровольцев-танкистов, а Романенко о том, по вполне понятным причинам, умолчал. Разного рода командировок в другие округа у нас было много, к этому было не привыкать, так что я отвечал уверенно:
– Готов к выполнению любого задания! Но если можно, разрешите мне сначала закончить академию…
– Что вы, это дело добровольное, приказывать и советовать не берусь, да и не могу… Значит, твердо решили учиться?
– Так точно!
На этом разговор и закончился. Конечно, знай я, что речь идет о поездке в Испанию, страну, к которой в те дни было приковано внимание каждого из нас, согласился бы не раздумывая. Вместо меня командиром роты поехал помощник начальника батальона Шатров. Советский воин-интернационалист выполнил свой долг до конца: он был одним из тех, кто погиб в первых схватках с фашистами.
Вспоминая батальон Д.Д. Лелюшенко, не могу не отметить, что немало внимания уделялось здесь хранению и сбережению танков. Борьба за продление срока жизни боевых машин как бы была преддверием той большой работы, которая развернулась в годы Великой Отечественной войны. Именно в середине 30-х годов закладывался фундамент того опыта, который помог нам в грозные годы войны.
Можно много рассказать о славных делах учебно-танкового батальона, о моей роте, ставшей в этом подразделении лучшей. Успехи объяснялись еще тем, что у нас сплотился дружный, хороший коллектив. Тон в делах задавал комбат. Даже сейчас, когда мне доводится встречаться с дважды Героем Советского Союза генералом армии Д.Д. Лелюшенко, он, разговаривая со мною и другим бывшим своим подчиненным – некогда командиром 4-й роты бронеавтомобилей, а ныне Героем Советского Союза генерал-майором Николаем Михайловичем Филипенко, – обязательно вспоминает эпизоды нашей совместной службы. Причем такие случаи, что мы сами давно позабыли. Тут уж понимаешь, что комбат наш, в полном смысле этого слова, жил с нами одной жизнью, с большим вниманием относился к подчиненным. И сегодня, когда это имя стоит в ряду известнейших советских военачальников, не изменилась его человеческая сущность, целостность его натуры.
Я уже упоминал командира нашего первого и передового взвода Федора Белозерова. Всегда и во всем был он моим надежным помощником, примером для воинов: отличный знаток техники, прекрасный спортсмен, умелый воспитатель. Но и другие командиры были не хуже. Работал я в роте просто с удовольствием.
Повезло мне и со старшиной Мартыновым. Бравый такой был, требовательный – душа не нарадуется, как боролся он за наведение порядка в подразделении, укрепление дисциплины. Однако к солдатам он был очень внимателен, относился по-отечески заботливо. Но именно из-за этого он меня однажды очень подвел.
Конец ознакомительного фрагмента.