Воспоминания любовницы миллионера
Шрифт:
— Значит, тебе нужен опытный художник, работающий с текстилем?
Осмелится ли она?
Он потер ладонями щеки.
— Прямо сейчас я готов включить в экспозицию все, что угодно: даже простенькую вышивку крестом или макраме.
Диди неуверенно хмыкнула:
— Предоставь это мне. Сегодня вечером я кое-что тебе покажу.
Лишающие покоя темно-синие глаза уставились на Диди.
— У тебя есть кто-то на примете? — спросил Камерон с плохо скрываемым сомнением.
— Да.
— Кто? — осведомился он.
Она
— Не задавай вопросов. — У нее пересохло в горле. Удастся ли ей удивить этого парня своим творчеством? — Ты идешь на работу, верно? Слушай, мы с тобой не слишком поладили, и прошлой ночью… Ну, все простится, если…
— Ты простишь меня? — Он поднял брови. — Кстати, как поживает кот? Вернее, где он сейчас?
Диди раздраженно вздохнула, понимая, что наболтала лишнего:
— Чарли в порядке. Когда я видела его в последний раз, он спал на моей пижаме. — Только бы не упоминать о пострадавшем вчера диване. — Забудь об этом. Ты позволишь мне остаться в твоей квартире?
Камерон мгновенно расслабился, и уголки его губ приподнялись.
— Каких ужасов мне следует ожидать?
Диди сразу придумала несколько сценариев, но сейчас не до них. Она выдавила улыбку:
— Ты даешь «добро» на эксперимент?
Диди подождала пятнадцать минут — на случай, если Камерон передумает и вернется. Зазвонил телефон. Она ответила на звонок, но на другом конце провода повесили трубку. Должно быть, набрали неверный номер. Или это Камерон проверяет, не сбежала ли она с его ценностями. Или звонила его подружка, но, услышав женский голос, не стала общаться.
Диди принялась разбирать свои вещи. Она достала портфолио с фотографиями своих недавно проданных работ, а также тех творений, что все еще лежали в коробках. Диди понятия не имела, что именно хочет выставить в галерее Камерон, но ей хотелось удивить его своими талантами.
Предметом ее гордости и радости была картина размером с одеяло, в раме, для безопасности обтянутая черным полиэтиленом и заклеенная скотчем. Разворачивая картину, Диди подумала, что она очень удачно подходит к гостиной Камерона. Работа напоминала творение Шейлы в черно-бело-серебристых тонах, но Диди использовала в качестве основного еще и кроваво-красный цвет.
Поставив картину у стены, Диди отошла и критически осмотрела свое творение.
Ветви деревьев она кропотливо вышивала черными, белыми и серебристыми нитями; серебряные листья были вычеканены с филигранной точностью. Вышитая черными нитями змея, каркасом для которой послужил кусок старой колючей проволоки, прокладывала свой путь по ветвям. На заднем фоне просматривались обнаженные тела мужчины и женщины. Яблоки были сделаны из нескольких слоев красного шелка и органзы, вышиты и окрашены, дабы придать им эффект трехмерности.
Диди никогда не показывала эту картину своей семье. Больно слышать пренебрежительные замечания по поводу того,
Но вот понравится ли ее работа Камерону Блэку?
Камерон вернулся домой поздно. Диди весь день возилась с новой картиной.
— Привет. — Она воткнула иголку в кусок материи, сняла очки и моргнула, когда их взгляды встретились. — Извини за беспорядок. Я все уберу, как только…
— Забудь о беспорядке. У меня нет времени. Осталось менее трех недель.
Он снял пиджак, швырнул его на спинку стула, стоящего в дальнем углу. Диди заметила, что рубашка мистера Безукоризненность так же чиста, как и утром.
Он посмотрел на лоскутки, затем на завешенную простыней картину у стены, потом на Диди. Наконец до него дошло:
— Значит, ты художник.
Ее сердце забилось чаще, но она подавила неуверенность.
— Надеюсь.
— Вот почему ты узнала работу Шейлы!
Диди кивнула:
— Мне всегда нравилось работать с текстилем. Несколько лет назад я посещала ее семинары в Сиднее.
Камерон скрестил руки на груди:
— Итак, что ты мне покажешь?
Справившись с волнением, Диди пересекла комнату и сняла простыню с картины.
— Опять яблоки, — послышался тихий голос Камерона, и его подбородок напрягся.
Он что-то имеет против яблок?
— Это называется «Перед искушением».
— Как иначе ее можно назвать? — насмешливо бросил он.
Она по-прежнему не понимала хода его мыслей.
Прошло немало времени, прежде чем Камерон кивнул:
— Ладно, Диди, заказ — твой. За две с половиной недели ты должна создать нечто такого же уровня.
От облегчения и восторга она едва не задохнулась.
— Мне нужно знать, что тебе требуется.
— Нечто в полтора раза больше. Остальное зависит исключительно от тебя. Уж постарайся.
— Я постараюсь.
— Не подводи меня, — продолжал Камерон. — На открытии галереи будут пресса и министр искусств. Я не могу позволить…
— Я тебя не подведу.
— Я не специалист, но, полагаю, тебя ждут напряженные две с половиной недели. Придется работать днем и, возможно, по вечерам. Как ты к этому относишься?
Диди улыбнулась:
— Нет проблем. С фирмой по организации вечеринок покончено, поэтому я вся — твоя.
Камерон, засунув руки в карманы, наконец посмотрел на Диди в упор. От волнения она поджала пальцы на ногах и погладила ладонями бедра. Какого черта она так реагирует на него?
Хотя ее тянет к этому мужчине, рассчитывать на взаимность она не имеет права, даже если его взгляды говорят об обратном. Кивнув, Диди откашлялась:
— Я…
— Тебе понадобится комната для работы. Ты останешься здесь, пока картина не будет готова, — распорядился Кам и отвернулся. Направляясь на кухню, он прибавил: — У тебя меньше трех недель, Диди. Не забывай об этом.