Воспоминания о конце света (Атомный век и уроки прошлого)
Шрифт:
Первое тысячелетие закончилось благополучно, но постоянное ожидание светопреставления крепко въелось в родовую память. Безумцы, визионеры, пророки и разного толка сектанты не дали ему окончательно заглохнуть и вполне успешно донесли до нашего времени. Не случайно же мало кому известная географическая точка Армагеддон превратилась в расхожий политический термин. Термоядерный Армагеддон! Несбывшееся пророчество, как и во времена оны, продолжает тревожить умы. По счастью, без заметных общественных потрясений. Все-таки не по циклам развивается история. Но и ошарашивающего безумия у нее не отнять. Иначе как понять, почему и после наступления 1000 года не улеглись страсти. Когда, например, Иоанн Толедский
Пандемия хоть и не подчинялась календарю, но настолько тесно переплелась с милленаризмом, что их почти перестали различать. Что лучше, что хуже - трудно судить из дали веков. Те, кого пощадила зараза, вполне могли рехнуться от проповедей какого-нибудь Иоахима Флорентийского - Хроники свидетельствуют, что чуть ли не половина Германии повредилась в уме. В разгар эпидемии 1665 года, то есть на заре, можно сказать, просвещения, некто Игл выскочил в чем мать родила на улицу и понесся по лондонскому Стренду с воплем: "Конец света! Конец света!"
"У человека не было и следов болезни, - заметил по этому поводу Даниель Дефо.
– Нигде, кроме как в голове" Диагноз не утратил силы и в отношении нынешних кликуш. Особенно дружно ухватились они за "Пропеции" Мишеля де Нотрдама, широко известного под латинизированным именем Нострадамус Астролог и лейб-медик Екатерины Медичи обычно избегал точных дат. Но в предсказании судного дня даже этот некоронованный властелин сивилл не смог сохранить благоразумия. Впрочем, прогноз был дальний: "В 1999 году придет великий король террора". Вот уже почти двадцать лет все кому не лень усердно муссируют и эту дату.
Связи мистического сектантства с утопическим жанром между тем вполне традиционны, Из окрашенного кровавым отблеском тумана высвечиваются такие фигуры, как Елена Блаватская или Алистер Кроули, "маг двадцатого века", провозгласивший себя "зверем Апокалипсиса" Они, в частности, внесли свою лепту в духовное воспитание послед ней русской царицы, избравшей для переписки с лидером "Союза Михаила Архангела" свой любимый знак свастики. Кроули, основавший "Орден восточного храма", стоял и у истоков мистики зарождавшегося нацизма.
Она культивировалась сперва в "Обществе Туле", получившем название от мифической колыбели "расы господ земли", затем получила возгонку в гиммлеровском "Аненербе", призванном развивать "немецкое родовое наследие". Не отличая научную гипотезу от фантастических спекуляций, интеллектуалы в эсэсовской униформе придавали исключительное значение поискам "врила" таинственной энергии, пронизывающей все мироздание. Едва ли английский писатель Булвер-Литтон, автор романа "Грядущая раса", надеялся, что кто-то отнесется к его выдумке столь серьезно. Погромщикам с эмблемой мертвой головы, возомнившим себя сверхчеловеками, белокурыми бестиями, не терпелось утвердить власть не только над человечеством, но над временем и пространством.
Для этого и требовался мифический "врил". С началом войны и вплоть до конца 1944 года "человеческий материал" для преступных опытов бесперебойно поступал из концлагерей.
Когда гитлеровцы еще только приступали к "очищению" района, отведенного для массового уничтожения народов, эсэсовский охранник объяснил одной польской женщине: "Вам тут нельзя оставаться. Здесь будет ад на земле".
Дети атомного, компьютерного, ракетно-космического века, мы редко задумываемся о прошлом. Каждое новое поколение на скорую руку подводит итог тяжкому наследию предков, проникаясь наивным ощущением собственной исключительности. Привычка - вторая натура.
На одной выставке карикатуры общее внимание привлек плакат, мелькнувший, кстати, и на телеэкране: серп и молот, скрепленные мотком колючей проволоки, с лаконичной надписью "сталинизм" на красном фоне. Точный, но больно ранящий символ. Хоть и говорят, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым, наша улыбка изрядно приправлена горечью. До полного расставания еще далеко и освежающее дуновение исторической справедливости сопряжено со страхом. За судьбу перестройки, за судьбу мира. Мы только начинаем понимать, насколько он неделим, как тесно связаны между собой его большие и малые звенья.
Комплекс, составляющий основу культа, неотделим от системы, изжившей себя еще при жизни создателя. Осуждая такие ее проявления, как массовый террор или абсурдистская логика бюрократов, мы были неспособны дать историческую оценку механизму, могущему функционировать лишь при условии крайнего перенапряжения всех звеньев.
Цель не оправдывает средства. Продвижение по трупам ради продвижения ведет не к победе, а к катастрофе. Переосмыслить ошибки прошлого невозможно без ломки стереотипов мышления. И здесь нам пригодятся не только уроки Хаксли и Оруэлла, но и Франца Кафки. В разоблачении бюрократической иерархии, ее в конечном счете гибельного для общества саморазвития Кафка далеко опередил Оруэлла. Недаром созданные им образы вызывают активное неприятие поклонников "твердой руки" Бюрократия тоже претендует на тотальную организацию. Ее единственной целью является собственная стабильность. Как и при любом злокачественном росте, самовоспроизводство бюрократической системы достигается за счет перерождения здоровых клеток. Бюрократ - не винтик и даже не диод, односторонне передающий импульс. Ему не только не заказано мыслить, но, напротив, это его обязанность. Однако своеобразная: в одну сторону - сверху вниз, притом не искажая основополагающего сигнала. На такой случай и существуют разветвленная схема контроля и механизмы "накачки" И не беда, если перегорает отдельный транзистор, а то и целый блок "Незаменимых людей нет". Эту истину нам вколачивали еще в школе, готовя без рассуждений включиться в унифицированную схему.
Сталинизм паразитировал на социализме, извращая его экономическую, политическую и нравственную суть. Именно этим он и был уникален.
Тенгиз Абуладзе явил в "Покаянии" некий собирательный образ диктатора. Переосмысляя букву истории, он сумел уловить ее общечеловеческий дух, создав обобщенный символ тирании, органично сочетавший главные свои ипостаси: циничный прагматизм и сотканную из страха и обожания иррациональность.
Тоталитаризм изначально противостоит демократии. Страх и ненависть к сознательному волеизъявлению масс усугубляется при этом чувством неполноценности, что опять-таки проявляется вспышкой репрессий. Недостаточно, оказывается, уничтожить действительных и мнимых противников. Желательно вообще раз и навсегда парализовать общественную активность
Антидемократический образ "сверхчеловека" был порождением страха перед набирающим силу социализмом. Еще Освальд Шпенглер в "Закате Европы" размышлял о таком варианте, как "социализм бюрократии" Гитлер в ту пору мог похвастаться разве что билетом No 7 в "политическом кружке" безвестной "германской рабочей партии" Антона Дрекслера...
Пройдут годы и годы, прежде чем он напишет свою человеконенавистническую книгу, напичканную расовой мистикой. Геббельс подбросит затем зажигательную идейку насчет "тысячелетнего рейха". Это своеобразный милленаризм "нордической" вальхаллы, ад на земле перед очередным крушением мира. Но не по "Откровению Иоанна" а по доктрине "Мирового льда" - официальной космологии "третьего рейха" Антиутопия в действии. Она началась пожаром рейхстага.