Воспоминания о передвижниках
Шрифт:
Г. провел меня в небольшую слабо освещенную комнату, где стояла большая картина, изображавшая полулежащую обнаженную женщину на фоне классического пейзажа. "Какова-с? Запродал американцу за двадцать тысяч! Доподлинный Рубенс!" -- притворно восторгался Г.
Когда я сказал, что для Рубенса эта вещь слаба, Г. быстро замигал глазами, закрутил головой и стал показывать подпись и обратную сторону старого холста. Действительно, все напоминало старое произведение, даже подрамок был сделан из старого, пожелтевшего дерева, а трещины на лаке картины, загрязненные как бы от времени, переданы были в совершенстве. Сама живопись, если и не рубенсовская, то все же обнаруживала умелого живописца, способного и на подделку. "Да, да!
– - вертя
– - Трудно доказать противное".
Вдруг он остановился и насторожился: в зале раздался звонок телефона. Г. подбежал, схватил трубку и застыл, слушая. По лицу его пробежали волны тревоги, и я услышал такой разговор:
– - Что? Ах, это вы? Ну так что же?.. Как?.. так и сказал, что сомневается? Что не Рубенс?.. А вы что же дремали? Да вы поймите, чем дело пахнет... Вы потеряете свои две тысячи, а я все восемнадцать. Ах, боже мой, что вы наделали? Никак невозможно?.. Это, наконец, бессовестно!.. Я ему доверял, как честному американцу, почти без задатка, за сто рублей, а он отказался! Ай, ай! да как же мне быть?.. После этого никому, значит, верить нельзя? Подлецы!..
Он схватился за голову и... о ужас! я вижу, что он сам изменился до неузнаваемости. Голова как бы раскололась надвое: рыжая шевелюра съехала назад, спереди выступил голый синий череп... Не простившись, я, как в кошмаре, выбежал на улицу и здесь только сообразил, в чем дело. Очевидно, с головы взбешенного Г. сполз рыжий парик, которым он, как говорили мне раньше товарищи, прикрывал совершенно лысый череп. Он и сам был поддельный.
Одно время среди старых передвижников явилась мысль более приблизить искусство к среде рабочего класса и крестьянства, направить выставку картин в фабрично-заводские районы и в деревни, на базары и ярмарки, где скопляется крестьянская масса. Главным инициатором этого дела, вполне отвечающего задачам передвижничества, был Мясоедов. Только осуществить его идею и довести ее до конца Товариществу не удалось.
По указаниям Мясоедова для народной выставки были написаны повторения прежних картин передвижников, все одинакового размера и в несколько украшенном виде, более доступном, как полагали художники, для народа. Главное внимание уделено было содержанию картины; мастерство, техника, чисто живописные задачи считались здесь излишними. Рабочему классу и крестьянству преподносилось как бы второсортное искусство с устаревшими уже тенденциями.
В этом, как показал опыт, и заключалась ошибка стариков, утративших былую связь с широкими народными массами и не чующих духовных запросов этих масс.
Выставку сперва направили в рабочие районы Петербурга, и здесь она потерпела полное фиаско. Рабочие со школьной скамьи, когда их водили на передвижные выставки и в музеи, уже в достаточной степени воспитали свое художественное чувство, и у них появились большие требования к искусству; то, что предложили им передвижники на своей "народной" выставке, их не удовлетворило. Рабочий класс оказался способным переваривать такую же художественную пищу, как и буржуазия, и на "мякину от искусства" не пошел. Посетителей на выставке было ничтожно мало. Послали выставку в Саратов, но и там она никого не удовлетворила, а в крестьянство уже не поехала. В успехе ее разуверились. К тому же передвижение по грунтовым дорогам, устройство особого шатра, содержание служащих при выставке требовали больших затрат от Товарищества, которое для этого не имело средств.
Художественный рынок все больше и больше переполнялся картинами. Только большие мастера могли существовать за счет продажи своих картин на выставках. Подавляющее большинство картин не находило покупателей, и талантливые молодые художники, не отвечающие вкусам широкой буржуазной публики, получали с выставок свои произведения обратно.
Даже талант лишь с большим трудом завоевывал признание общества. Наконец, художник приобретал известность,
Свой труд, свои поистине выстраданные произведения, часть своего "я", свое детище художник переводил на деньги и в большинстве случаев, утеряв следы своих работ, никогда потом не мог их даже увидеть.
И такому человеку завидовали и называли его счастливым...
Примечания
Примечания составлены Г. К. Буровой
Меценаты искусства и коллекционеры
Нечаев-Мальцев Юрий Степанович (1834--1913) -- гофмейстер императорского двора, помещик и промышленник, был вице-председателем Общества поощрения художеств (председателем была принцесса Евгения Максимилиановна Ольденбургская).
Третьяков Павел Михайлович (1832--1898) -- выдающийся художественный деятель, тесно связанный с демократическим направлением русского искусства. Создатель картинной галереи -- сокровищницы русского искусства. Купец и промышленник, Третьяков испытал влияние просветительных идей середины XIX в., что определило характер его деятельности по собиранию памятников отечественной художественной культуры. Начав с 50-х гг. приобретать картины, преимущественное внимание уделял произведениям передовых художников-реалистов, особенно передвижников, благодаря чему лучшие их работы сосредоточены в галерее. Свою деятельность по созданию галереи Третьяков справедливо рассматривал как дело большой национальной важности и с самого начала предназначал свои коллекции для народа. В 1892 г. он передал галерею (вместе с художественным собранием брата, С. М. Третьякова) в дар городу Москве. При национализации галереи в 1918 г. Советское правительство сохранило за ней название "Третьяковской".
Боткин Дмитрий Петрович (1829--1889) -- участник товарищества чайной торговли. Был председателем Московского общества любителей художеств. С конца 50-х гг. собирал преимущественно картины иностранных художников и частично русских мастеров (А. Иванова, Перова, Харламова и др.). Собрание, существовавшее как "Частная картинная галерея Боткина", перешло к сыну его П. Д. Боткину. Коллекционированием произведений изобразительного искусства занимался также другой член этой семьи, Сергей Сергеевич Боткин (1859--1910), профессор Военно-медицинской академии, муж дочери П. М. Третьякова -- Александры Павловны. Жил в Петербурге. Собирал рисунки и акварели русских художников; его собрание поступило после 1917 г. в Государственный Русский музей.
Солдатенков Козьма Терентьевич (1818--1901) -- крупный московский финансовый и коммерческий деятель. Коллекционер и книгоиздатель. С 1895 г. состоял действительным членом Академии художеств. Начиная с 40-х гг. прошлого века собирал живопись и скульптуру русской школы. Его обширное собрание произведений искусства перешло в Румянцевский музей и вместе с коллекциями последнего после революции -- в Государственную Третьяковскую галерею.
Цветков Иван Евмениевич (1845--1917) -- банковский деятель. Коллекционер. Собирал произведения русских художников XVIII--XX вв., главным образом рисунки. В 1909 г. передал свою художественную галерею в дар городу Москве, после революции она вошла в состав Государственной Третьяковской галереи. Цветков был членом Совета Третьяковской галереи, почетным членом Московского общества любителей художеств; с 1903 г.
– - действительный член Академии художеств.