Воспоминания о Рерихах
Шрифт:
Затем надо перейти к развитию воображения. Можно просить ребенка представить себе дерево, животное, сад, спросить, какой бы он хотел иметь сад, [просить его описать] цветы, деревья, дорожки; надо настаивать на деталях, ибо это развивает воображение.
А взрослому полезно, читая, например, «Тайную Доктрину», изучая одно место, отставить книгу в сторону и в мыслях точно и ясно воспроизвести это место, не допуская посторонние мысли. Это и есть лучший метод концентрации. Ибо святой или подвижник, уходящий для созерцания и процессов медитации в отдаленные места, может достигнуть и высоких планов и подняться туда, но, если
Итак, наблюдательность, добросовестность (так можно объяснить концентрацию простым людям) и, наконец, достижение концентрации.
Достижения зависят от качества духа. А дух питается тончайшими энергиями — это Амрита. Он должен их воспринять не мозгом, но именно сознанием — манасом», центром солнечного сплетения. И растем [мы тоже] качеством сознания. Е.И. не любит упражнений в медитации.
Затем Е.И. говорила, что нужно накоплять знание здесь, на Земле, ибо в астрале дух живет тем, что получил здесь. И не творит и развивается [по новым направлениям,] а живет в той же атмосфере и понятиях, [что и на земле]. Но если есть стремление неустанное, тогда дух не остается на месте, а стремится к новым опытам. Вот почему лучше не жить долго в одном теле, а возвращаться чаще и накоплять знания в новых телах и опытах.
И также надо накоплять все время знания в жизни и стремиться к высшему знанию. Днем также Е.И. и Н.К. говорили, что она и Н.К. не считают себя Адептами. Я же ей говорила, ибо глубоко верю в то, что они Адепты, ибо последний раз здесь и имеют чувствознание. Я твердо знаю это. Мы живем с Адептами. Наше великое преимущество! Е.И. настаивает, что они лишь сотрудники Бел[ого] Бр[атства].
<…> На чай пришел Чаттерджи, правительственный чиновник, не особенно приятный брамин, много доверять ему нельзя. Сидел бесконечно.
В Беседе вечером было дано много о концентрации.
01.10.28
Деловые вопросы
Утром получили из дому телеграмму, что архитекторы советуют стиль модерн во всем и наши советуют принять их предложение. Всем здесь эта телеграмма очень неприятна. Но Е.И. и Н.К. говорят: что бы мы отсюда ни посоветовали, все равно там архитекторы изменят. Поэтому лучше им предоставить выбирать самим. Но все же чувство неприятное.
Все утро переводили с Н.К. работы из монографии 1916 года. С Е.И. не работала, но зашла к ней на минутку, и она меня крепко-крепко поцеловала. Так отрадно. От нее веет непередаваемой человечностью понимания и высшей мудростью.
Затем мы ждали Ярую, он приехал к двум — выглядит хорошо, пополнел. Говорил, что их группа с докт[ором] Лукиным, его невестой, Чахемб[улой] и Е.Г. дали изобретателю в общем 500$, но больше не могут. А ждут они в Америке за это [изобретение] 10 000 000$. По описанию Яруи и чертежам видна простота изобретения, но не знаем, как все пойдет. Во всяком случае, [оно] очень интересно и может [все] перевернуть, если [окажется] применимо.
Я говорила с Н.К., что наши в Америке должны предоставить ему временную материальную помощь. Ибо мы видим, как Учитель велит М. Сигрист помогать ламам на монастыри и в стольких случаях. И мы тоже должны научиться этому. Н.К. одобрил меня.
Яруя говорил про полковника и его проблему женитьбы. Карточка его невесты нам всем очень не нравится — была Мессалиной — жестокое лицо. Яруя — как был — славный, наивный.
Е.И. говорила о Вогане, который теперь — Брат Атриа; о том, какое у него славное лицо. Сестра Ориола была Жанной д’Арк и была сожжена Тальботом (полковником), а теперь помогает ему. Вечером слушали музыку.
02.10.28, Дарджилинг
О работе с Н.К. Рерихом. — О записи текстов учения Агни-Йоги Еленой Ивановной
Утром писали письма и отправляли телеграмму в Америку об изобретателе. Потом Н.К., Яруя и я приводили в порядок все бумаги. Н.К. работает с истинной благостью. Шутит, помогает всем, дает самое мудрое и простое указание, как все делать, самую простую систему указывает и принимает все советы, так что всем кажется, что все возможно. Лишь незаметно он вставит одно, два слова, и все меняется и делается значительным и ясным. Мастер! И мы имеем радость с ним вместе работать и у него жить!
После ланча я пошла к Е.И. сверять [перевод]. <…>
Сегодня совершилось чудесное явление с Е.И. Утром она, по обыкновению выпив чай с тостом, принесенный Людмилой», легла на кровать, чтобы начать слушать [тексты Учения, диктуемые Учителем,] и записывать. Но легла неудобно, провалившись в ямку постели. Тем не менее она не захотела повернуться поудобнее, боясь нарушить процесс восприятия. И вдруг сильным физическим движением она была повернута на другую сторону, в ее обычное удобное положение — на край постели, лежа на животе, обе руки под подбородком, чтобы не давить на сердце и солнечное сплетение. После этого она начала слушать и записывать, что она обыкновенно делает одной рукой, послушав четыре, пять фраз и потом записывая их.
[Е.И.] легче запоминает [сказанное], когда слышит на разных языках, что обыкновенно и делается, чтобы она запомнила. Иногда она не успевает окончить мысль, как идет ответ. Иногда проходит пять, десять минут, иногда полчаса, прежде чем придет другая фраза, а иногда несколько раз одна [фраза] за другой. По утрам она слышит М.М. и К.Х. Обыкновенно в 7.15 она пьет чай, потом слушает до 8, потом встает.
Говорили об одиночестве [для] духа; [оно необходимо] хотя бы на пару часов в день, что так важно, ибо мы всегда среди людей, все время отдаем им, они у нас забирают психическую энергию, и лишь в спокойствии и наедине с собой мы восстанавливаемся. Важно иметь свою спальню, комнату
[Е.И.] говорила, что центр «чаши» около сердца и «змей [солнечного] сплетения» — <…> мало изучаемы врачами, а потому они не знают и названий.
Е.И. говорила, что надо наполнять пространство, трудясь, не думая о результатах. Ибо большие дела, как дуб, растут незаметно, а цветок, который сразу пышно распускается, так же быстро увядает. Возьмем дело Блаватской. Она создала и принесла все дело, дала знания об Учителях, создала Общество. Ее назвали шарлатанкой, запретили вернуться в Индию, и лучшие друзья отвернулись от нее. А теперь, спустя пятьдесят лет, люди читают ее книги, теософия как движение распространилось на весь мир благодаря ей и помогло стольким людям, и люди говорят о Блаватской, и ее имя горит ярко. А Безант пережила сама себя, ибо при ней, в конце ее жизни, все приходит к распаду.