Воспоминания о русской службе
Шрифт:
Организовать поездку престолонаследника по Сибири так, чтобы все шло благополучно, удобно и, главное, спокойно, было вообще трудно, тем паче для нас, ведь полтора года назад барон Корф удалил из своего генерал-губернаторства всю жандармерию и политическую полицию, которые обеспечивали безопасность царской семьи на остальной территории России. К тому же именно в нашей области, в тюрьмах Забайкалья, содержались самые опасные преступники, а кроме них, были еще и ссыльные поселенцы. Число этих последних тогда уже перевалило за сотню.
Петербург срочно потребовал от барона Корфа вызвать из России целую армию жандармов и тайной полиции и возложить на них охрану цесаревича во время поездки. Мой начальник, однако, на собственном горьком опыте убедился, что доверять синим мундирам никак нельзя, и прилагал все усилия к тому, чтобы не допустить их снова в свою область, после того как с большим трудом выдворил их оттуда. В России считалось
В конце концов цесаревич все же отправился в Петербург через Сибирь, но такое решение было принято, только когда барон Корф во Владивостоке подробно изложил князю Барятинскому. {35} , которому императорская чета лично доверила безопасность сына, свои соображения по поводу нежелательности пребывания жандармов в Амурской области, а также ознакомил его с планом мероприятий по защите особы цесаревича. Эти планы были представлены и на одобрение самого престолонаследника. Убедить Барятинского, что можно обойтись без жандармов, оказалось трудно, тогда как престолонаследник принял дерзкий план Корфа восторженно, сказал, что его весьма ободряет мысль «в кои-то веки находиться не в руках жандармов и тайной полиции, а просто в руце Божией». В конечном счете престолонаследник и барон Корф сумели-таки убедить Барятинского, который затем после долгого обмена телеграммами успокоил императора и императрицу и получил разрешение на поездку через Сибирь. Император дал это разрешение с оговоркой: Корф и Барятинский должны помнить, что вся ответственность лежит на них и что они своею головой ручаются за жизнь цесаревича.
ЦЕСАРЕВИЧ ПОД ЗАЩИТОЙ ПОЛИТИЧЕСКИХ
К сожалению, я не смог присутствовать при закладке первого камня {36} великой сибирской железной дороги. Сразу по прибытии престолонаследника я получил приказ немедля выехать в Благовещенск и далее в Забайкалье, чтобы приступить к мероприятиям, назначенным бароном Корфом для обеспечения цесаревичу безопасной поездки. Состояли они в том, чтобы привлечь к защите особы престолонаследника самих политических арестантов.
По желанию Корфа я должен был обсудить кое с кем из политических, знакомых мне по Алгачу, хотят ли они и могут ли на определенных условиях дать гарантии безопасного проезда престолонаследника через территорию Забайкалья. В противном случае генерал-губернатору придется вновь призвать жандармов и тайную полицию, которых он с таким трудом выдворил, и возложить обеспечение безопасности на них.
Размышляя сейчас об этом задании, я не перестаю восхищаться знанием людей и доверием барона Корфа к тогдашним политическим и их слову, ведь это были сплошь террористы, едва ли изменившие в тюрьме свои взгляды. С теперешними террористами дерзкий эксперимент барона Корфа не осуществить, тогдашние же политические хоть и были противниками, но с ними можно было смело воевать в открытую, и, давши слово, они держали его.
Население нашего генерал-губернаторства состояло, прежде всего, из ссыльных, во-вторых, из немногочисленных крестьян, которые приехали в Уссурийскую область через Одессу и, получая поддержку правительства, полностью разделяли его позиции, а в-третьих, из корейцев, которые пришли из-за границы и, по их законам, не имели права вернуться обратно. Для Уссурийской области и тамошних поселенцев корейцы были очень полезны, потому что, будучи прилежны и непритязательны, отличались особенным мастерством в огородничестве и садоводстве, да и у русских крестьян, покуда не приноровившихся к климату и почвам, в те годы шли нарасхват как работники. Владивосток, Хабаровск и иные города области закупали овощи исключительно у корейцев, чьи садики и огороды располагались в окрестностях этих городов, зачастую в самых малопригодных местах. Политически корейцы никакой опасности не представляли. Далеко в глухой тайге разбросанно жили бедняки-китайцы, искавшие там высоко ценившийся на их родине женьшень, который дарит людям силу молодости и здоровье. Формой этот корень похож на человечка и растет в немногих местах, глубоко в тайге. В горах Уссурийской области женьшень встречался тогда довольно часто. В Китае он ценился на вес золота и даже выше. Китайские хунхузы, охотившиеся на искателей женьшеня, политически опять-таки были совершенно неопасны, они занимались только грабежом соплеменников и встреч с русскими избегали. Прочее население Уссурийской области состояло тогда только из казаков, военных и чиновников, к которым в городах добавлялись купцы, а также китайские и корейские кули {37} .
Престолонаследнику предстояло ехать на тарантасе до Уссури, где ожидал пароход, который доставит его вверх по Уссури и Амуру до Сретенска. На этом долгом пути было всего два города {38} — Хабаровск у слияния Уссури и Амура и Благовещенск у слияния Амура и Зеи. Эти реки образовывали границу между Китаем и Россией, теперь — между государством Маньчжоуго {39} и Советской республикой. Кроме этих двух городов, на российском берегу кое-где попадались казачьи станицы, основанные донскими и уральскими казаками. Не считая этого населения, на обширной здешней территории обитали только малочисленные аборигены, жившие охотой и рыболовством. Совсем недавно Хабаровск тоже был всего-навсего большой станицей и гарнизоном. До 1884 года Забайкалье, самая восточная часть Сибири, охватывающая пространство между Амуром, Уссури, Тихим океаном, Беринговым проливом и Северным Ледовитым океаном, относилось к Иркутскому генерал-губернаторству. Затем его выделили в самостоятельное генерал-губернаторство и первым генерал-губернатором и верховным главнокомандующим назначили барона Корфа. Он избрал Хабаровск своей резиденцией и центром административного управления. Тамошнее население насчитывало в те годы в общей сложности около 5000 человек, причем половину его составляли военные, одну треть — китайские кули, одну десятую — генералы, действительные статские советники и чиновники, а остаток — купцы и ремесленники. В Благовещенске находилась резиденция губернатора. Этот город уже лет сорок был крупнейшим гарнизоном и средоточием добычи золота в Амурской области. Размещенным там солдатам разрешалось жениться и жить с семьей. Кроме того, Благовещенск являлся штаб-квартирой Амурского казачьего войска и вторым после Владивостока центром торговли. Характеры и взгляды всех тамошних жителей тоже были хорошо известны.
От Сретенска до озера Байкал — ни много ни мало 2500 километров — цесаревичу предстояло проехать в экипаже; на этом участке защита его особы осложнялась, так как городов и поселков там было больше, а население — гуще и разнообразнее. Большой тракт вел через узкие, изрезанные распадки, через малые и большие реки, через тайгу и непроходимые дебри. Надежно обезопасить престолонаследника от покушений, выставив на этом долгом пути армейские и жандармские кордоны, невозможно, защитить его могло только само местное население. Барон Корф, стало быть, совершенно правильно оценил ситуацию и сумел убедительно доказать это и императору, и князю Барятинскому. Обоснованность недоверия Корфа к политической полиции и жандармерии подтверждается, в частности, делом Столыпина, которого полицейский агент застрелил в присутствии императора во время праздничного спектакля в киевском театре.
Все местное население встречало престолонаследника с таким восторгом, что любой — даже самый последний бродяга — с радостью отдал бы жизнь, защищая цесаревича. Единственным ненадежным элементом были политические. Значит, необходимо и их тоже привлечь к защите и таким образом обезвредить. Именно эту задачу барон Корф возложил на меня.
В Благовещенске меня ожидали двое политических; я знал их по Алгачу, и оба казались мне людьми умными и весьма энергичными. Вместе с несколькими товарищами они жили на поселении в молоканских деревнях на Зее. Молокане — сектанты, а название секты идет от слова «молоко» и связано с тем, что во время поста они, не в пример православным, пьют молоко. Священников у молокан нет, водка и курение — под запретом, а, кроме того, строго соблюдая заповедь «не убий!», они отказываются от военной службы, но хранят верность царю. Земля у них находится в неделимой семейной собственности, причем старший по возрасту пользуется как патриарх неограниченной властью. Молоканские деревни отличаются очень добротными и чистыми домами, прекрасными сельскохозяйственными угодьями и отменными лошадьми. Сами молокане в большинстве люди рослые, приятной наружности, мужчины носят длинные бороды и ходят в старинном русском платье — в высоких шапках и длинных кафтанах. В конце XVIII века они были выселены в Сибирь — как враги церкви и как враги правительства (за отказ от военной службы). Происходили они главным образом из юго-западных областей России.
Подобно немцам-колонистам в европейской России и в Сибири молокане держались совершенно особняком от прочего населения, не смешивались с оным, жили в достатке и чистоте нравов. Сибирское духовенство и местная администрация тоже относились к ним враждебно, как к сектантам; поэтому молодые молокане выполняли здесь миссию первопроходцев: вместо того чтобы осваивать земли вблизи деревень, они проникали все глубже в тайгу, подальше от соседей, чиновников и духовенства, и строили там новые деревни. Так были заселены и берега Зеи.