Воспоминания об Илье Эренбурге
Шрифт:
Но каждая строчка его статей дышала непоколебимой верой в нашу победу, а она, эта вера, нужна была в те дни больше чем когда-либо.
"Они не могут победить. Велика наша страна. Еще необъятней наше сердце. Оно многое вмещает. Оно пережило столько горя, столько радости, русское сердце! Мы выстоим: мы крепче сердцем. Мы знаем, за что воюем: за право дышать. Мы знаем, за что терпим: за наших детей. Мы знаем, за что стоим: за Россию, за родину".
Это было написано 10 октября 1941 года.
"Враг наступает. Враг грозит Москве. У нас должна быть одна только
Так заканчивалась знаменитая статья "Выстоять!", о которой политрук саперной роты дивизии генерала Родимцева в те военные годы писал Эренбургу, что это "самое лучшее, что вы написали. Это своего рода ваш «Буревестник»…
"Мы не сдадимся. Мы перестали жить по минутной стрелке, от утренней сводки до вечерней, мы перевели дыхание на другой счет. Мы смело глядим вперед: там горе и там победа. Мы выстоим — это шум русских лесов, это вой русских метелей, это голос русской земли".
Это писалось 28 октября, когда положение под Москвой резко ухудшилось.
"Россию много раз терзали чужеземные захватчики. Никто никогда Россию не завоевывал. Не быть Гитлеру, этому тирольскому шпику, хозяином России! Мертвые встанут. Леса возмутятся. Реки проглотят врага. Мужайтесь, друзья! Идет месяц испытаний, ноябрь. Идет за ним вслед грозная зима. Утром мы скажем: еще одна ночь выиграна. Вечером мы скажем: еще один день отбит у врага. Мы должны спасти Россию, и мы ее спасем".
Это статья от 4 ноября.
"Москва у них под носом. Но до чего далеко до Москвы! Между ними и Москвой — Красная Армия. Их поход за квартирами мы превратим в поход за могилами! Не дадим им дров — русские сосны пойдут на немецкие кресты.
С востока идут на подмогу свежие дивизии…"
Это из статьи "Им холодно", напечатанной 11 ноября.
Так прозорливо писал Эренбург в самые кризисные дни Московского сражения, когда немецкие фельдмаршалы бахвалились, что они уже видят Москву в полевой бинокль, а «фрицы» посылали домой открытки с надписью "Привет из Москвы!".
Писатель обращается со страстным призывом к воинам: выстоять! Он писал о стойкости и отваге. Участь столицы решают не только танки — ее решают мужество и выдержка каждого бойца. Сердце каждого бойца должно стать крепостью.
Со всей прямотой и откровенностью писатель обращается к фронтовикам: "Друзья, мы должны выстоять! Мы должны отбиться. Когда малодушный скажет: "Лишь бы жить", ответь ему: у нас нет выбора. Если немцы победят, они нас обратят в рабство, а потом убьют. Убьют голодом, каторжной работой, унижением. Чтобы выжить, нам нужно победить"…
Эренбург писал: "Каждый боец знает: позади Москва". Эти слова стали лозунгом, воздухом, которым мы все тогда дышали. Мы помним, как потом прозвучали эти слова из уст политрука-панфиловца Клочкова у разъезда Дубосеково!
Пришел
Эренбург, как всякий истый газетчик, не отказывался от любой черновой работы в редакции. Он проверял переводы из иностранных газет, делал подписи под клише, писал комментарии к трофейным документам и т. п. К одному лишь не удалось «приручить» писателя. Об этом Илья Григорьевич любил сам рассказывать в редакционном кругу и даже в широкой аудитории.
В один из осенних дней сорок первого года, когда почти все работники редакции выехали на фронт, как-то получилось, что некому было написать передовую в очередной номер газеты. Я попросил это сделать оказавшегося под рукой Эренбурга. Он согласился и через час-полтора принес ее. А дальше вот что произошло. Прочитав передовую и рассмеявшись, я сказал:
— Илья Григорьевич! Передовая — статья редакционная, безымянная. А каждый, кто прочитает вашу передовую, сразу же скажет: это ведь Эренбург писал!
Я поставил под статьей "Илья Эренбург" и сказал, чтобы ее поместили на третьей полосе.
Больше Илье Григорьевичу не поручалось писать передовые…
У Эренбурга действительно был свой, ни на чей не похожий «почерк».
"Однажды, — писал в редакцию красноармеец Степан Фесенко, — замполит Метелица прочитал эту статью. Мы ее с вниманием выслушали. Кончив читать, он спросил: "Кто писал статью?" Мы ответили в один голос: "Илья Эренбург".
Это верно: Эренбурга узнаешь буквально по одной фразе. Когда читаешь в его статьях: "Не розами проверяют крепость сердца — железом", "Победу не лепят из глины, ее высекают из камня", не можешь не думать: так мог написать только он, это его стиль.
Эренбург писал нам прозой. Но как-то в ноябре сорок второго года зашел он ко мне и протянул две странички. Я предполагал, что это обычная статья, очередной выстрел памфлетом по врагу.
Но это были стихи. Я бегло посмотрел их и задумался. Писатель это заметил:
— Вы удивляетесь? Разве вы не знали, что я пишу стихи?..
Я, конечно, знал, но все мы в редакции привыкли, что изо дня в день он бьет по фашистам публицистикой — статьями, фельетонами, памфлетами, привыкли к их стилю, духу. А поэтов мы печатали в "Красной звезде" немало. "И не дай бог, — подумал я с огорчением, — если Илья Григорьевич забросит свою публицистику и начнет выдавать стихи…"
Вот над чем я задумался, когда держал в руках стихотворение Эренбурга. Но я не мог, понятно, не обидев писателя, сказать ему об этом. Я еще раз внимательно прочитал стихи. Это был рассказ о девочке с ниточкой кораллов на шее, которую убил фашист. Основания их не печатать у меня не было. Я написал: "В набор".
И хотя я не сказал Илье Григорьевичу о своем отношении к его поэтическому «дерзанию», он, видимо, понял меня без слов. Мы напечатали еще два-три стихотворения Эренбурга, но больше он не приносил их, и я, конечно, к этому его тоже не побуждал. Хорошо это или плохо — трудно сказать. Но тогда мне казалось правильным.