Воспоминания Петра Николаевича Врангеля
Шрифт:
Через день назначение генерала Шкуро состоялось.
Я прибыл в Новороссийск 29 декабря. Город в эти дни, донельзя забитый многочисленными эвакуированными учреждениями, переполненный огромным количеством беженцев, представлял собой жуткую картину. Беспрерывно дул обычный в эту пору ледяной норд-ост. В нетопленых домах ютились среди жалких спасенных пожитков напуганные, лишившиеся своего имущества, выбитые из колеи беженцы. Свирепствовал тиф, ежедневно унося сотни жертв. На забитой эшелонами станции стояло большое число санитарных поездов; больных и раненых не успевали разгружать. Благодаря спешной эвакуации в условиях крайне тяжелых смертность среди больных чрезвычайно возросла. Приходящие санитарные поезда привозили десятки мертвецов. Их на вокзале выносили из вагонов, складывали на телеги и, кое-как прикрыв рогожей или брезентом, везли по городу. Из-под покрышки
В Новороссийске собрались все члены бывшего Особого Совещания и многочисленные гражданские и военные управления. Генерал Деникин, предложив генералу Богаевскому составить новое правительство, просил телеграммой генерала Лукомского временно продолжать выполнять обязанности председателя правительства. Власть в городе осуществлялась военным губернатором генералом Тяжелышковым и комендантом города генералом Корвин-Круковским… Многочисленное начальство отдавало каждый свои распоряжения, сплошь и рядом противоречивые. В связи с общим развалом ощущалось безвластие.
В день моего приезда я был у генерала Лукомского и губернатора, обещавших мне всяческое содействие в выполнении возложенного на меня поручения. Я собрал совещание из представителей губернатора, комендатуры, Красного Креста, Земского и Городского союзов, имеющее целью организовать окопные работы и наладить помещение и продовольствие для рабочих команд. Несколько офицеров Генерального штаба высланы были на рекогносцировку намеченной позиции.
Рекогносцирующим партиям приходилось придавать конвой, так как кругом города уже действовали «зеленые». Конвой назначался от разного рода тыловых команд, так как войск в городе не было. С большим трудом преодолев препятствия всякого рода, все же удалось через несколько дней наладить работы. Для технического руководства работами был привлечен бывший начальник военно-инженерного управления генерал Милеант. Генерал Лукомский обратился ко мне с просьбой помочь ему и в вопросе эвакуации. Я выработал, совместно с генералом Кийзом, общий порядок записи, точно установил категории лиц, имеющих на эвакуацию право, образовал особое смешанное англо-русское бюро по регистрации и записи эвакуирующихся, назначив моим представителем в состав бюро исполняющего обязанности генерала для поручений при мне полковника Артифексова. Он отлично справился с делом.
31-го декабря посетил меня прибывший из Англии по поручению Великобританского правительства член Английского Парламента г-н Мак-Киндер. Он прибыл в сопровождении генерала Кийза. После обмена несколькими общими фразами, г-н Мак-Киндер просил моего разрешения обратиться ко мне с одни весьма, по его мнению, важным вопросом. Щекотливость этого вопроса он в полной мере учитывал и просил меня, буде я не сочту возможным на него откровенно ответить, определенно это сказать. Затем он показал мне полученную им из Лондона телеграмму, в коей сообщалось о полученных в Варшаве сведениях о происшедшем, якобы, на Юге России перевороте, имевшем целью замену генерала Деникина другим лицом. Этим лицом, будто бы, являюсь я. Г-ну Мак-Киндеру указывалось проверить достоверность этих сведений.
Г-н Мак-Киндер спросил меня, насколько эти сведения верны и на чем они основаны. Я ответил, что глубоко ценю его открытое, прямое обращение ко мне и что без всякого затруднения с особым удовольствием готов ответить на его вопрос. Сообщенные ему сведения для меня не новы. Наши враги, пытаясь сеять смуту в умах, давно эти и подобные им сведения распространяют. Я во многом не сочувствовал политике и стратегии Главнокомандующего, однако, добровольно пойдя за ним, никогда и ни при каких обстоятельствах не пойду против начальника, в добровольное подчинение которому стал. Г-н Мак-Киндер горячо благодарил меня и просил разрешения сослаться на меня в своем ответе Великобританскому правительству. Я вновь подтвердил сказанное, повторив, что порукой этому является мое слово и вся прежняя моя боевая служба. В тот же день я рапортом донес Главнокомандующему об имевшемся у меня с г-ном Мак-Киндером разговоре.
«Состоящий в распоряжении
Главнокомандующего
Вооруженными Силами Юга России
Главнокомандующему Вооруженными Силами Юга России
Генерал-Лейтенант Барон П. Н. Врангель
31-го декабря 1919 г.
№ 95
г. Новороссийск
РАПОРТ
Сего числа меня посетил представитель Великобританского Правительства г-н Мак-Киндер, пожелавший иметь со
Ввиду того, что г-н Мак-Киндер обратился ко мне как представитель иностранного государства, я считаю своим долгом донести Вам в порядке подчиненности о сущности затронутого им вопроса.
Г-н Мак-Киндер сообщил мне, что им получена депеша его правительства, требующая объяснений по поводу полученных в Варшаве сведений о якобы произведенном мною перевороте, причем, будто бы, я возглавил Вооруженные Силы Юга России. Г-н Мак-Киндер высказал предположение, что основанием для этого слуха могли послужить те, будто бы неприязненные отношения, которые установились между Вашим Превосходительством и мною, ставшие широким достоянием; он просил меня с полной откровенностью, буде признано возможным, высказаться по затронутому вопросу. Я ответил, что мне известно о распространении подобных слухов и в пределах Вооруженных Сил Юга России, что цель их, по-видимому, желание подорвать доверие к начальникам в армии и внести разложение в ее ряды, почему в распространении их надо подозревать работу неприятельской разведки.
Вместе с тем, я сказал, что пойдя за Вами в начале борьбы за освобождение родины я, как честный человек и как солдат, не могу допустить мысли о каком бы то ни было выступлении против начальника, в подчинение которого я добровольно стал.
Г-н Мак-Киндер спросил меня, может ли он телеграфировать своему правительству, ссылаясь на мои слова, на что я вновь подтвердил сказанное раньше, уполномочив его передать своему правительству, что достаточной порукой сказанного явится данное мною слово и вся предыдущая моя боевая служба.
Об изложенном доношу.
Генерал-Лейтенант Барон Врангель».
Ответа на этот рапорт не последовало.
Через несколько дней после моего приезда в Новороссийск генерал Лукомский получил телеграмму о назначении его генерал-губернатором Черноморья. От него отныне зависело разрешение всех местных военных и гражданских вопросов.
В числе прочих ведению его отныне подлежали и вопросы по укреплению Новороссийского плацдарма. Возложенная на меня задача отпадала сама собой.
Между тем положение на фронте продолжало ухудшаться. Наши части занимали фронт по левому берегу Дона и Маныча. 6–7 января мы имели временный успех, наша конница под начальством генерала Топоркова нанесла красным жестокое поражение, причем мы захватили несколько орудий и много пулеметов.
Борьба между главным командованием и казаками продолжалась. 5 января открылся Верховный круг. Силою вещей доминирующее значение приобретали кубанцы – они были хозяевами. Кубанская Краевая Рада, собравшись под Новый год, спешила разделать все, что сделано было в ноябрьские дни. Законодательная Рада была восстановлена, атаманом выбран генерал Букретов, стоявший издавна в оппозиции Главнокомандующему. Верховный круг проводил идеи «широкого народоправства» и соглашался лишь на оставление в руках генерала Деникина прав Главнокомандующего. Все яснее становилось, что на Северном Кавказе нам не удержаться.
Тем временем войска генерала Слащева отошли за перешейки в Крым. В Новороссии наши части удерживались на линии станция Долинская – станция Чабановка – Елизаветград – Плетеный – Ташлык – Кривое Озеро (около 40 верст к юго-западу от Ольвиополя). Наши бронепоезда доходили до станции Жмеринка.
В связи с тяжелой обстановкой на Кавказе взоры всех невольно обращались на запад. Крым и Новороссия приобретали особое значение, как последнее убежище.
Между тем оттуда поступали тревожные сведения. И в Крыму, и в Новороссии войска находились, видимо, в ненадежных руках. По слухам, генерал Слащев, лично храбрый и решительный, как самостоятельный начальник был совершенно не на месте. Его пристрастие к наркотикам и вину было хорошо известно. Генерал Шиллинг как начальник не пользовался должным авторитетом. В армии и обществе это отлично учитывали, и все громче раздавались голоса о необходимости замены этих начальников.
16 января наша конница под начальством генерала Павлова имела крупный успех, разбив красную конницу товарища Буденного, причем нами захвачено 40 орудий.
Генерал Деникин выступал на круге, настаивая на сохранении в руках Главнокомандующего полноты власти и предлагая образование законосовещательной палаты и образование правительства с включением казачьих представителей. Он заявил, что никакого «союзного казачьего государства» он не признает и если таковое будет создано, то он с добровольцами уйдет. В заключение он указал, что ставит себе целью лишь воссоздание России, будущая форма правления которой для него второстепенный вопрос.