Воспоминания Петра Николаевича Врангеля
Шрифт:
Через три месяца генерал Деникин это сделал. Но спасти дело уже было нельзя.
Нам доложили, что Главнокомандующий нас ждет.
У генерала Деникина мы застали генералов Романовского, Топоркова и Стогова. Через несколько минут прибыл начальник военных сообщений генерал Тихменев. Мы только что сели, как Главнокомандующему доложили, что его желает видеть начальник Английской миссии генерал Хольман. Генерал Деникин приказал доложить, что у него совещание; однако генерал Хольман настаивал.
Главнокомандующий приказал его принять. Генерал Хольман только что получил телеграмму от прибывшего в Новороссийск г-на Мак-Киндера. Последний, от имени великобританского правительства, уведомил его о готовности Великобритании
По уходе генерала Хольмана Главнокомандующий ознакомил нас с общим положением и принятыми им решениями. Войска отводились на намеченную Главнокомандующим позицию [37] . Добровольческая армия сводилась в корпус. Общее командование войсками на Новочеркасской и Ростовской позиции вручалось генералу Сидорину. На меня возлагалась задача объявить «сполох» на Кубани и Тереке и спешно формировать там казачью конницу. Тыловые учреждения Добровольческой армии подлежали переформированию и передаче корпусу генерала Кутепова. Последняя задача возлагалась на начальника штаба Добровольческой армии. Я просил разрешения Главнокомандующего взять с собою генерала Шатилова, оставив заместителем его генерала Вильчевского. Главнокомандующий согласился.
37
Укрепленная позиция эта существовала лишь на бумаге, значение ее было чисто «психологическое», как выразился Главнокомандующий.
Отъезд свой в Екатеринодар я наметил на следующий день. До вечера не прекращался поток посетителей, одни приходили справиться о положении, узнать причины оставления мною командования армией, слухи о чем уже проникли в город, другие – с просьбой оказать им содействие для выезда. Тревога, быстро возрастая, начинала охватывать город. Росло и общее неудовольствие; уже не стесняясь, громко обвиняли Главнокомандующего. Ползли темные слухи о назревающем «перевороте».
Слухам этим, ходившим уже давно, готов был верить и сам генерал Деникин. 6 декабря в отделе пропаганды государственной стражей был произведен неожиданно обыск и выемка документов, главным образом «секретной информации». Был арестован ряд лиц, в том числе корреспондент информационной части при Ставке. Как оказалось, обыск и аресты произведены были по доносу, что будто бы против генералов Деникина и Романовского готовится покушение. Заговор якобы инспирировался крайними «монархическими» кругами. Негласным руководителем заговора будто бы являлся сам помощник Главнокомандующего генерал Лукомский. Конечно, по проверке все дело оказалось чушью, однако доносчик продолжал оставаться при генерале Романовском для «информации».
История эта как нельзя более рисовала тот развал, который проник во все отрасли государственного аппарата.
Наряду со шкурными, личными вопросами, поглотившими охваченного тревогой обывателя, Главнокомандующий и ближайшие к нему общественные круги, как будто не замечая действительности, всецело, казалось, поглощены были вопросами высшей политики. Только что генералом Деникиным дан был Особому Совещанию наказ от 15 декабря № 175, излагавший основную программу политики Главнокомандующего:
«1. Единая, Великая и Неделимая Россия. Защита Веры. Установление порядка. Восстановление производительных сил страны и народного хозяйства. Поднятие производительности труда.
2. Борьба с большевизмом до конца.
3. Военная диктатура. Всякое давление политических партий отметать. Всякое противодействие власти – справа и слева – карать. Вопрос о форме правления – дело будущего. Русский народ создаст верховную власть без давления и без навязывания.
Единение с народом.
Скорейшее соединение
4. Внешняя политика – только национальная, русская. Невзирая на возникающие иногда колебания в русском вопросе у союзников – идти с ними, ибо другая комбинация морально недопустима и реально неосуществима.
Славянское единение. “За помощь – ни пяди русской земли”».
Далее следовал еще ряд пунктов.
15 декабря был дан наказ Особому Совещанию, а 17-го само Совещание было упразднено. Оно заменялось «Правительством при Главнокомандующем», в составе председателя и семи членов – начальников управлений: военно-морского, внутренних дел, финансов, торговли и промышленности, юстиции и главных начальников сообщений и снабжений. Начальники управления иностранных дел и государственного контроля, не входя в состав правительства, подчинялись непосредственно Главнокомандующему. Начальники управлений земледелия, народного просвещения и исповеданий, не входя в состав правительства, подчинялись последнему.
Наконец, при правительстве учреждалось «Совещание по законодательным предположениям».
Из новых людей в правительство вошел статс-секретарь А. В. Кривошеин, назначенный начальником управления снабжения; Н. В. Савич пошел к нему в помощники.
Создание Особого Совещания по законодательным предположениям доказывало, что, невзирая на тяжелое военное положение и утерю почти всей захваченной территории, готовились расширить государственное строительство. Особенно злободневным был «земельный вопрос». Целый ряд земельных проектов разрабатывался в правительстве и обсуждался в близких к нему политических группах…
Я написал армии прощальный приказ. В нем, дабы рассеять нелепые толкования оставления мною командования армией, я упоминал о том, что Главнокомандующий возложил на меня задачу собрать на помощь истекающим кровью войскам старых моих соратников – казаков. Я говорил о том, что я стал во главе армии в грозные дни измены нам боевого счастья.
«С тех пор, – писал я, – вы шли по колено в грязи, в холод, вьюгу и непогоду, отбивая удары во много раз сильнейшего врага». В заключение я благодарил начальников и войска за проявленную стойкость и мужество.
Я решил до объявления приказа войскам показать его Главнокомандующему и 21 декабря проехал к нему на станцию Нахичевань, где стоял его поезд. Генерал Деникин приказ одобрил, ему лишь не понравилась фраза: «с тех пор вы шли…»
– Вот только это неладно, как будто до вас они ничего не сделали, это может им показаться обидным.
Я тут же вычеркнул из приказа слова: «с тех пор…»
Перед отъездом я зашел в вагон к генералу Романовскому. Он был не совсем здоров, простужен. Казался усталым и угрюмым. В разговоре я между прочим спросил его:
– Отдает ли себе Главнокомандующий ясный отчет в том, насколько наше положение грозно?
– Что же вы хотите, не может же Главнокомандующий признаться в том, что дело потеряно, – уклончиво ответил он.
Среди паники, охватившей город, общего неудовольствия, беспорядка и растерянности я выехал в Екатеринодар.
Последние дни в армии
На вокзале в Екатеринодаре я был встречен генералом Науменко и чинами войскового штаба. Отпустив последних, я пригласил генерала Науменко к себе в вагон. О возложенной на меня Главнокомандующим задаче было в Екатеринодаре уже известно. Военные круги моему назначению весьма сочувствовали, что же касается Кубанских политиков, то, по словам генерала Науменко, самостийные круги уже начали враждебную мне агитацию. В связи с общим развалом, демагоги вновь подняли голову. Борьба между самостийниками и главным командованием снова разгоралась.