Воспоминания солдата
Шрифт:
От окончательного решения вопроса о дальнейшем развитии операций зависело теперь все, в частности, целесообразность удержания линии фронта на ельнинской дуге в случае, если наступление в направлении на Москву не будет осуществляться. Оборона этой дуги была связана с большими потерями. Подвоз боеприпасов был недостаточен для ведения позиционной войны, и это неудивительно, ибо ближайшая железнодорожная станция, обладающая достаточной пропускной способностью, находилась на удалении 750 км. Хотя железнодорожный путь до Орши был перешит на немецкую колею, однако пропускная способность дороги все же оставалась незначительной. Не хватало русских паровозов для тех участков пути, которые еще не были перешиты.
Существовала все же небольшая надежда, что Гитлер примет другое решение, как нам было сказано на совещании, созванном 27 июля командованием группы армий «Центр»
1 августа 24-й танковый и 7-й армейский корпуса начали наступление на Рославль. Рано утром я прежде всего отправился в 7-й армейский корпус, однако не нашел ни командный пункт корпуса, ни командный пункт 23-й пехотной дивизии. Разыскивая их, в 9 час. я достиг головных конных дозоров 23-й пехотной дивизии. Убедившись в том, что впереди никаких штабов быть не может, я остановился, потребовав от дозоров, чтобы они доложили мне, какие у них имеются сведения о противнике. Кавалеристы были чрезвычайно удивлены моим неожиданным появлением. Затем я приказал командиру 67-го пехотного полка подполковнику барону фон Биссингу, моему старому соседу по Берлину, пропустить мимо меня подразделения полка. Было заметно, что солдаты, узнав меня, очень обрадовались. Отправившись затем в 3-ю танковую дивизию, я попал под бомбежку наших самолетов, сбросивших бомбы на подразделения 23-й пехотной дивизии и причинивших им большой урон. Первая бомба упала в 50 м впереди моей машины. Эти прискорбные случаи происходили, несмотря на то, что наши войска имели необходимые опознавательные знаки и маршруты движения были указаны в приказах. Объясняется это недостаточной подготовкой молодых летчиков и отсутствием у них боевого опыта. В остальном продвижение частей 23-й пехотной дивизии не встречало серьезного сопротивления.
Во второй половине дня я прибыл в передовые подразделения 3-й танковой дивизии, достигшие западного берега р. Остер, южнее Хороньво. Генерал Модель сообщил мне, что он захватил неразрушенными все мосты через р. Остер, а также взял одну батарею противника. Я беседовал с командирами батальонов, специальных подразделений и выразил им благодарность за хорошее руководство своими подразделениями.
Вечером я посетил штаб 24-го танкового корпуса, чтобы получить общие сведения о ходе наступления за весь день, и на следующий день в 2 часа возвратился на свой командный пункт. Поездка моя продолжалась 22 часа.
Главный объект нашего наступления – Рославль – был захвачен!
Утром 2 августа я отправился в 9-й армейский корпус. С командного пункта 509-го пехотного полка 292-й пехотной дивизии можно было наблюдать отступление русских. Я приказал продолжать наступление в южном направлении, отклонив возражение со стороны командования корпуса. Затем направился в 507-й пехотный полк, передовой отряд которого наступал на Козаки. К концу дня я еще побывал в штабе 137-й пехотной дивизии и в штабах полков этой дивизии, приказав им ночью продолжать наступление и как можно быстрее достичь шоссейной дороги, ведущей на Москву. В 22 часа 30 мин. я возвратился на свой командный пункт.
В течение 2 августа 9-й корпус не добился каких-либо значительных успехов, поэтому я решил день 3 августа снова провести в этом корпусе, чтобы развить дальнейшее наступление и обеспечить полный успех. Сначала я отправился на командный пункт 292-й пехотной дивизии в Ковали, а оттуда в 507-й пехотный полк. По пути я встретил командира корпуса, с которым подробно обсудил ход боевых действий. Прибыв в 507-й пехотный полк, я пошел вперед вместе с головной ротой, устраняя ненужные остановки. В трех километрах от большого московского шоссе в бинокль замечены были танки, находившиеся северо-восточнее Рославля. Мы немедленно приостановили движение. Я приказал самоходному орудию, которое двигалось вместе с головным подразделением пехоты, подать танкам условный сигнал «Я здесь» и получил ответный сигнал, означавший, что это наши танки. Это было подразделение 35-го танкового полка моей 4-й танковой дивизии!
Я немедленно сел в свою машину и отправился к своим танкистам. Остатки русских войск бросали оружие и отходили, а по балкам и доскам взорванного моста через р. Острик карабкались солдаты 2-й роты 35-го танкового полка для того, чтобы приветствовать меня. Это была та самая рота, которой еще совсем недавно командовал мой старший сын. Солдаты его очень любили и свою любовь и доверие
Таким образом, кольцо окружения вокруг русских войск в районе Рославля было замкнуто. В окружении остались три-четыре русские дивизии. Задача состояла теперь в том, чтобы принудить окруженных русских к сдаче. Когда через полчаса появился генерал Гейер, я сказал ему, что шоссейную дорогу на Москву необходимо во что бы то ни стало удержать. 292-й пехотной дивизии была поставлена задача – замкнуть кольцо окружения фронтом на запад, а 137-й пехотной дивизии – фронтом на восток, вдоль р. Десна.
Между тем в районе Ельни продолжались тяжелые бои, требовавшие большого расхода боеприпасов. Здесь был брошен в бой наш последний резерв – рота, охранявшая командный пункт нашей танковой группы. К 3 августа войска группы достигли: 7-я пехотная дивизия и 3-я танковая дивизия – района западнее Климовичи, 10-я мотодивизия – Хиславичи; 78-я пехотная дивизия – Понятовка; 23-я пехотная дивизия – Рославль, 197-я пехотная дивизия и 5-й пулеметный батальон – севернее Рославля, 263-я пехотная дивизия – южнее Прудки, 292-я пехотная дивизия – Козаки, 137-я пехотная дивизия – восточного берега р. Десна, 10-я танковая, 286-я пехотная дивизии, дивизия СС «Рейх», пехотный полк «Великая Германия» – Ельня, 17-я танковая дивизия – севернее Ельня, 29-я мотодивизия – южнее Смоленска, 18-я танковая дивизия – Прудки.
Штаб 20-го армейского корпуса только что прибыл. На утро 4 августа я был вызван в штаб группы армий, где впервые после начала кампании в России должен был выступить с докладом Гитлер. Мы стояли накануне решительного поворота в ходе войны!
Совещание с участием Гитлера происходило в , городе Борисов, где находился штаб группы армий «Центр». Присутствовали: Гитлер, Шмундт, фельдмаршал фон Бок, Гот и я, а также представитель ОКХ – начальник оперативного отдела полковник Хойзингер. Каждому участнику совещания предоставили возможность по очереди высказать свою точку зрения таким образом, что никто не знал, о чем говорил предыдущий участник совещания. Все генералы группы армий «Центр» единодушно высказались за то, чтобы продолжать наступление на Москву, имеющее решающее значение. Гот заявил, что его танковая группа может начать наступление не раньше чем с 20 августа. Я заявил, что буду готов к 15 августа. Затем в присутствии всех участников совещания выступил Гитлер. Он заявил, что его первой целью является индустриальный район Ленинграда. Вопрос о том, наступать ли затем на Москву или на Украину, окончательно еще не был решен. Сам Гитлер был склонен начать с наступления на Украину, ибо в настоящее время группа армий «Юг» также добилась определенных успехов. Кроме того, он полагал, что сырьевые и продовольственные ресурсы Украины крайне необходимы для дальнейшего ведения войны и что, наконец, наступление на Украину даст ему возможность выбить из рук русских Крым, который, по мнению Гитлера, является «авианосцем Советского Союза, откуда ведутся налеты на нефтепромыслы Румынии». К началу зимы он надеялся овладеть Москвой и Харьковом. Окончательное же решение по этому важнейшему для нас вопросу о дальнейшем ходе войны в этот день не было принято.
Затем совещание перешло к разбору отдельных вопросов. Что касается моей танковой группы, то для нее наиболее важным было добиться отказа от намерения отвести наши войска из района ельнинского выступа, ибо этот выступ мог в дальнейшем явиться исходным районом для проведения наступления на Москву. Я подчеркнул необходимость замены наших моторов, которые очень быстро изнашивались здесь из-за невиданной пыли, если только в этом году предполагалось проведение операций, требующих преодоления танками больших расстояний. Мы нуждались также в том, чтобы наши потери в танках были восполнены новыми танками. После некоторого колебания Гитлер обещал выделить на весь восточный фронт 300 танковых моторов – количество, которое меня нисколько не могло удовлетворить. В получении новых танков нам было вообще отказано, так как Гитлер предназначал все новые танки для новых танковых соединений, формирующихся в Германии. При обсуждении этого вопроса я указал Гитлеру на то обстоятельство, что русские имеют большое превосходство в танках, которое будет увеличиваться, если потери в танках у нас будут одинаковые. У Гитлера тогда вырвалась фраза: «Если бы я знал, что у русских действительно имеется такое количество танков, которое приводилось в вашей книге; я бы, пожалуй, не начинал эту войну».