Воспоминания стопроцентного эсперантиста

Сахаров Александр Андреевич

– В настоящее время никакие усилия, наветы и другие подобные действия не могут остановить распространение Эсперанто, который уже проник во все уголки земного шара и заложил крепкий фундамент для своего дальнейшего расцвета."

Такие статьи и многие платные объявления в прессе и на стенах сильно привлекали внимание публики к нашему языку. Об Эсперанто люди читали уже во всех концах России и многие уже стали воспринимать наш язык как распространённый в мире всеобщий язык. Отовсюду мы получали заказы на учебники, словари и книги для чтения. Чтобы удовлетворять потребности, нужно было заказывать заграничные издания большими партиями. Это подбадривало заграничные издательства "Ашетт", "Прэса Социэто Эспэрантиста" в Париже, "Мюллер и Борель" в Берлине, "Брита Эспэранта Асоцио" /британская ассоциация эсперантистов/ и многие другие помельче и все они давали нам большие и благоприятные кредиты.

Наш магазин таким образом стал одним из самых важных и надёжных эсперантских книжных предприятий.

Известность его особо сильно возросла, когда в сентябре 1909 г. вышло классическое сочинение Тургенева [12] в переводе нашего выдающегося стилиста К.Беина (Кабе). В Москве , для московских эсперантистов, магазин уже играл роль центрального справочного бюро и клуба, как я о том говорил выше. Сюда приходили не только покупать книги, но и узнать новости эсперантского мира, ибо магазин получал все эсперантские газеты и журналы, которые тогда издавались. А многие посещали магазин, чтобы послушать или попрактиковать устную эсперантскую речь.

12

Под классическим сочинением Тургенева имеется в виду роман "Отцы и дети".

Для нескольких человек ежедневное посещение магазина сделалось даже необходимостью. Особенно нравилось посещать магазин студентам Московского университета и технических учебных заведений. Встречаясь здесь, они "индуктировали" друг в друге эсперантский "электрический ток"; здесь часто рождались "великие идеи" и планы более действенной пропаганды нашего языка. Затем эти планы детальнее обсуждались в ходе встречь в Московском обществе эсперантистов и окончательно принимали форму публичных докладов, лекций, музыкальных эсперантских вечеров и т.д. Таким образом были проведены пропагандистские вечера и лекции 22/Х-1908 г. (был разыгран "Ревизор"), 26/II, 14/Ш, 16/Ш, 8/IV, 30/IX, 2/XII и 3/XII-1909г.

Над устройством вечеров больше всех работали главный уполномоченный УЭА [13] в России Шабуневич, председатель Московской студенческой группы В.С.Боднарский, д-р Корзлинский и многие другие. Устройство вечеров требовало огромных усилий и хлопот и, чтобы на эту работу подбить, постоянно нужна была некая толкающая сила. Этой силой была единодушная работа московского книжного магазина, журнала "Ла Ондо дэ Эспэранто", Московского общества эсперантистов, делегата УЭА, Московской студенческой группы эсперантистов и Всероссийского общества врачей-эсперантистов, руководимого д-ром К.И.Шидловским. К этим учреждениям вскоре присоединилось ещё одно - Московский Институт Эсперанто.

13

УЭА = Унивэрсала Эспэранто-Асоцио /всемирная эсперантская ассоциация/.

МОСКОВСКИЙ ИНСТИТУТ ЭСПЕРАНТО 

Курсы нашего языка были открыты уже во многих городах России, но нигде не были официально признаны, ибо у руководителей не было документов, удостоверяющих способность обучать языку. Требовалось такое учреждение, которое могло бы более или менее официально засвидетельствовать такие способности. Идя навстречу этому требованию, 14 апреля 1909 г. я послал попечителю Московского учебного округа прошение о разрешении основать в Москве частное учебное заведение языка Эсперанто под названием "Московский Институт Эсперанто". Поскольку это было совершенно новое дело, моё прошение рассматривалось в течение семи месяцев и лишь в конце декабря было получено официальное разрешение на учреждение института.

Передо мною встала новая задача: как обеспечить работу института. Так как судьба института была связана с магазином и журналом, я опишу её позже более детально, в хронологическом порядке.

1910-й год мы встретили очень бодро. Мой новогодний обзор нашего движения за прошедший год в "Ла Ондо дэ Эспэранто" был полон самых обнадёживающих перспектив на новый год. В нашем магазине в последнем квартале 1909 г. кроме меня и Романовича работали уже два мальчика: Ваня Седунов и Алёша Трофимов. Так как Трофимов имел хороший почерк, хорошо считал и вообще был очень аккуратным, я поручил ему бухгалтерию. Кроме того, примерно в сентябре снова остался без работы наш поэт В.Н.Девятнин. Чтобы он не помер с голоду, я временно, до нахождения более или менее хорошо оплачиваемой работы, пригласил его в качестве помощника в магазин и редакцию. Несмотря на плохое финансовое положение он был довольно жизнерадостен и работал с воодушевлением. Но вскоре с ним произошла неприятная история.

В ноябре мне нужно было выехать из Москвы для улаживания дел матери после смерти отца. Я уже купил железнодорожный билет и надеялся, что на время отъезда меня заменит В.Н.Девятнин. Но накануне отъезда, 20/XI-1909 г., я неожиданно получил письмо Девятнина, где он пишет, что арестован судебным следователем и, будучи обвинён в растрате государственных

денег во время работы в полиции, должен быть водворён в тюрьму, если никто не даст гарантию, что он обязательно явится в суд. Ну что делать? Во избежание скандала я пошёл к судье и внёс под гарантию 500 руб., надеясь, что мой друг не накажет меня на эту сумму и вовремя явится в суд. Благодаря моей гарантии он освободился и, вероятно совсем позабыв о неприятном происшествии, жизнерадостно продолжал работать в магазине и выпустил декабрьский номер "Ла Ондо дэ Эспэранто", подписавшись "и.о. редактора", т.е. как исполняющий обязанности редактора. В качестве фельетона он опубликовал в этом номере свой перевод водевиля "Мундир". Как секретарь редакции журнал подписал Р.Менцель.

Возвратившись в Москву, я заметил, что "между ними пробежала чёрная кошка", как говорят на Руси о начинающейся между людьми вражде. Из-за этого Менцель вскоре объявил, что не желает продолжать перевод "Анны Карениной". Таким образом наша совместная работа над переводом закончилась, переведённые второй и третий тома остались неизданными. Этот конфликт оказался первой трещиной в нашей до того безоблачной эсперантской работе. Вскоре последовала вторая.

В 1909 г. в Петербурге на эсперантской ниве главное место занял капитан Постников. Как я говорил раньше, издание эсперанто-русского журнала "Эспэро", которое предпринял журнал "Вестник Знания" Битнера, закончилось в 1908 г. из-за раздоров между сотрудниками "Эспэро". Один из главных среди них д-р Аснес (псевдоним Сенсаев) после этого отошёл от активной работы в обществе "Эспэро", и в течение некоторого времени петербургское общество "Эспэро" влачило жалкое существование. В это время нашим языком увлёкся петербургский офицер русского Генерального штаба капитан А.А.Постников, брат одного из пионеров нашего движения Постникова. Обладая довольно большими душевными и организаторскими способностями, великосветский и очень честолюбивый, он начал свою эсперантскую карьеру с раскольнической деятельности против общества "Эспэро". Поскольку редакция его органа "Русланда Эспэрантисто" под влиянием революционного движения 1905 г. придала журналу "прореволюционное направление", Постников, как политически благонамеренный офицер высокого ранга, не мог сотрудничать с такими журналом и обществом и в конце 1907 г. начал организовывать в Петербурге новое эсперантское общество "Эспэранто". Его стараниями членами этого общества стали несколько высокопоставленных петербургских чиновников и литератор Васильковский.

Видимо первоначальным намерением Постникова было основать в Петербурге особо "великосветское эсперантское общество", участвовать в котором не побоялись бы даже высшие чиновники и аристократы. Но он скоро убедился в том, что это намерение неосуществимо, ибо идея международного языка мало интересовала высший свет, ею больше интересовались студенчество и думающие люди среднего класса. Предвидя полное фиаско своего намерения, Постников вскоре, в 1908 г., переговорил с оставшимися членами общества "Эспэро" об объединении в единый союз "Русланда Лиго Эспэрантиста" [14] /российский союз эсперантистов/. 17 марта 1909 г. был утверждён устав этого союза, в первом параграфе которого говорилось, что обсуждение политических и религиозных проблем в помещениях Союза не разрешается. Согласно §3 устава местом действия Союза является вся Российская империя, в границах которой Союз может открывать свои отделения. По §6 членский взнос равен от 3 до 10 рублей, а пожизненные члены платят единовременно 100 рублей. Получив одобрение устава, Постников снял помещение под контору Союза в центре Петербурга на Невском проспекте и начал "объединять" русских эсперантистов.

14

В статье " Постников и Эсперанто ", появившейся в журнале "Ла Ондо дэ Эспэранто" в 1911г. (№ 9-10, сс.133-140), говорилось: "Постников был потомственным дворянином, аристократом и кавалером многих орденов (он участвовал в 28 сражениях во время русско-японской войны). Блестящий гвардейский мундир, украшенный нагрудным знаком Академии Генерального штаба, и, наконец, обширные связи в высших сферах, - всё это, вместе взятое, естественно внушало эсперантистам известное доверие..."

С этой целью он вернул к жизни почивший журнал "Русланда Эспэрантисто" и в марте 1909 г. выпустил 1-й номер, где в статье "Эспэрантиста мовадо эн Русуйо" /эсперантское движение в России/ о моём московском книжном магазине не было сказано ни слова. На обложке журнала было объявлено, что он является "центральным органом русских эсперантистов". В качестве издателя журнал подписал А.А.Постников, а в качестве редактора - П.Е.Васильковский. Во втором номере местом приёма подписки в Москве было объявлено "Либроэльдонэйо Эспэранто" /книжное издательство "Эсперанто"/ на Валовой, 513 (Титов). В 1909 г. Постников таким манером издал 4 номера и ни в одном из них не упомянул работу московских эсперантистов, словно бы они совершенно ничего не делали. А во втором номере журнала вовсе неожиданно появился призыв Центрального комитета Российского союза эсперантистов организовать 1-й конгресс русских эсперантистов в декабре 1909 г., когда ещё ничего не было подготовлено.