Воспоминания стопроцентного эсперантиста
Шрифт:
Из России на конгрессе было только девять человек: д-р Беин (Кабе), д-р Лев Заменгоф, Науман, Венюков, Табенский, автор нашего языка Л.Л.Заменгоф, студент Хельсингфорсского института Аттила, Евстифеев и я.
Мой энтузиазм в результате участия в конгрессе вырос до такого уровня, что я как бы помешался, одолеваемый одной постоянной идеей - идеей одного общего языка для человечества. Продолжая после Женевы своё путешествие через Париж, я всё рассматривал только сквозь призму этой идеи, каждого встречного человека воспринимая только в качестве подлежащего эсперантизации, а каждый объект - в качестве долженствующего стать инструментом пропаганды.
В Париже я снял комнату в маленьком отеле, или, вернее, пансионе "Борисфен", хозяин которого был
Париж в то время играл роль центра Эсперанто-движения. Нигде не было так много эсперантистов, как в столице Франции. Они жили весьма энергичной эсперантской жизнью, очень часто собирались для практических бесед на Эсперанто в разных местах города, устраивали театральные представления и т.д. Там же находились главные эсперантские издательства: "Ашетт и Ко.", "Прэса Социэто Эспэрантиста" /эсперантское общество печати/, Центральный офис, "Либрэри Эспэранто" /книжный магазин "Эсперанто"/ Варнье и т.д. Будучи в этот раз в Париже около недели, я имел возможность посетить тамошние учреждения и многие собрания. Таким способом я вошёл в курс центрального эсперантского движения и познал его пружины. Вновь повторяю, что в то время я всецело находился в тумане эсперантской идеи. Она заслонила собой достопримечательности знаменитого города и я осмотрел только наиважнейшие из них.
Поскольку свободное время заканчивалось, я не мог дольше оставаться в Париже, тем более, что согласно моему транзитному билету мне предстояло ещё побывать в Италии и Австрии. Поэтому я сел в поезд и безостановочно проехал Швейцарию, Симплонский туннель и Северную Италию. В Милане, где я пробыл один день, я посетил Всемирную выставку. Из Милана я проехал в Венецию, чтоб за один день осмотреть знаменитые каналы, площадь Святого Марка, морской берег острова Лидо, и ночью я уже ехал через Австрию. В этой стране у меня была только однодневная остановка в Вене, и после ночного переезда я прибыл на русскую границу.
После отбытия из Парижа за всю дорогу к дому я не встретил ни одного эсперантиста. Уже привыкнув к "семейной жизни" в ходе женевского конгресса и в Париже, на последнем этапе путешествия я чувствовал себя сиротой в чужой среде; это повергло меня в очень плохое настроение и поездка через эти страны и города не доставила мне никакого удовольствия. Особенно угнетало незнание языков, на которых говорили жители пересекаемых стран, и это ещё более усилило томление по единому, всеобщему языку для человечества. Во мне начала прорастать мысль, не могу ли я отдать все свои силы для осуществления этой идеи. Я очень сожалел, что не обладаю таким капиталом, который позволил бы мне не служить и заняться самым любимым делом.
Сначала я прогнал эту мысль, как нелепость, и волей-неволей приступил к своим служебным функциям. К счастью, они не были очень сложными и у меня доставало свободного времени для работы над любимой идеей. Эту работу я проводил в трёх направлениях: устная и письменная пропаганда, литература и личное изучение.
МОЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ РАБОТА ДЛЯ ЭСПЕРАНТО
После возвращения в свой город и рассказов о пользе, которую я получил в ходе путешествия, жители города уже не относились к Эсперанто столь скептически, а иногда и насмешливо, как раньше, и многие из них выразили желание учить наш язык. Я воспользовался таким настроением и организовал официально зарегистрированное согласно тогдашним российским законам эсперантское общество. Официальное положение общества дало ему право организовать эсперантские курсы для своих членов. Руководить курсами поручили мне. Таким образом впервые в Симбирской губернии была привита веточка Эсперанто.
Дело было совершенно новое, и прежде, чем разрешить открытие общества, районная и губернская администрации пережили немало забот. Они боялись, не кроется ли под будто бы мирным
Но разносторонность языка искала разнообразных полей для посева. Таковыми могли быть круги читателей периодических изданий. Ещё до конгресса я начал сотрудничать с журналом "Русланда эспэрантисто" - органом общества "Эспэро" в Петербурге. Теперь я ещё более оживил это сотрудничество и мои статьи появлялись в нём всё чаще. Сразу по возвращении из зарубежной поездки я опубликовал отчёт о женевском конгрессе и открытии эсперантского общества в Ардатове. Но для пропаганды идеи более важную роль играют общественно-политические издания. Поэтому я попробовал привлечь большую русскую газету "Русское слово", но успеха не имел. Тогда я связался с провинциальной газетой "Симбирские вести". Она охотно напечатала несколько извлечений из отчёта о женевском конгрессе, переведённых мною на русский язык (экскурсия в Веве в NN 290,292 за июль 1906 г.),а затем несколько специальных пропагандистских статей об Эсперанто. Таким образом пропагандой был охвачен довольно большой приволжский район. Об Эсперанто стали говорить, беседовать, спорить.
Чем больше я занимался Эсперанто, тем более привлекательным для меня он становился. Я выписывал почти все выходившие тогда периодические издания и покупал все издающиеся книги, но этого казалось мало. Я полагал, что Эсперанто распространяется не сообразно своей ценности и надеялся, что когда выйдет из печати в Казани моя книга, наше дело двинется вперёд быстрее. В декабре 1906г. я получил первые экземпляры книги по почте. Книга выглядела довольно красиво, а цена её не была высокой (60 коп.). Я ощущал родительскую радость при виде первенца.
Первые десятки экземпляров книги я быстро распространил, где даря, где продавая, но затем передо мною встал весьма острый вопрос: что я буду делать с остальными 4900 экземплярами. Ведь я жил в маленьком городе и не имел никакого опыта в издательских делах. С другой стороны, я не был свободным человеком, ибо являлся государственным служащим. Складывалась довольно трагическая ситуация. К счастью, моя "семья" состояла из одного человека и рядом не было никого, кто бы каждый день "пилил" меня за безумное дело. Поэтому я имел возможность вывернуться из этой ситуации более спокойно.
Я поехал в Казань. Разыскав там нескольких профессиональных издателей, я получил от них много полезных советов по распродаже изданных книг. По их советам я роздал несколько сотен книг на комиссионную торговлю в местных книжных магазинах и сделал объявления в печати о появлении новой книги. Одновременно я отпечатал несколько тысяч больших пропагандистских плакатов об Эсперанто, которые затем были расклеены на стенах в Казани и разосланы по адресам, интересным с точки зрения пропаганды нашей идеи и продажи моей книги. Однако после всего сделанного в моём распоряжении ещё оставалось более 4000 экземпляров книги, которые печатник настойчиво просил забрать с его склада. Предстояло забрать и хранить в Ардатове примерно 500 кг книг. Как можно видеть, теперь появился новый фактор, связывавший меня с Эсперанто.
Издание книги и чрезмерное воодушевление, связанное с Эсперанто, перевернули всю мою жизнь. Во мне зародилась мысль о таком устройстве жизни, при котором работа была бы удовольствием, а не нагрузкой. Я очень сожалел о том, что Эсперанто ещё не столь силён, чтоб мог прокормить своих работников. Если бы он достиг такой степени распространения, мы могли бы иметь многих сотрудников - единомышленников, которые бы полностью и с любовью отдавали силы для расцвета любимой идеи. Но в настоящее время мы видим многих наших талантливых и активных людей, которые ради собственного прокорма растрачивают силы и время на таких работах, которые зачастую вызывают у них только отвращение.