Воспоминания. Том 1
Шрифт:
Сомнений не было... Было очевидно, что Святитель Иоасаф явился одновременно полковнику О. на фронте и благочестивому старцу в селе Песках.
И я рассказал священнику Яковлеву подробности доклада полковника на Общем Собрании братства Святителя Иоасафа, о безуспешных попытках полковника довести об этом докладе до сведения Государя Императора, о бывшем видении еще за два года до войны, об обстоятельствах, вызвавших, мою командировку в Ставку, и, в заключении, добавил:
"Я узнал о докладе полковника О. лишь 5 сентября, вечером. На другой же день я предпринял уже нужные шаги для того, чтобы осведомить Ея Величество об этом докладе... Государыня Императрица узнала обо
"Дивны дела Божии, – сказал растроганный о. Александр, выслушав мой рассказ... – Не только нас, грешных, но и Вас, значит, предуведомил Святитель... Коли бы послушались Святителя в первый раз, то не было 6ы войны, – убежденно сказал о. Александр"...
"Я тоже так думаю", – ответил я.
"А помните ли Вы, – вдруг, неожиданно, сказал священник Яковлев, какие победы были у нас на фронте, в самом начале войны... Даже немецкую границу наши войска перешагнули... Прав, значит, был наш старичок, когда сказал, что не для гибели, а для покаяния в грехах наших ниспослал Господь эту войну... Вот тут то и нужно было сейчас же взмолиться к Матери Божией и идти крестным ходом, с нашей иконою, на фронт, и тем исполнить повеление Святителя... Господь бы и помиловал Россию за молитвы Своей Матери и попридержал врагов, и не попустил бы войне продолжаться дальше... Тогда ведь все в один голос кричали, что война только на три месяца рассчитана... Может быть и точно. Господь установил такой срок и ждал, что люди покаются... Воля Божия помочь была, да, видно, человеческой воли не было... Тут-то и пошло поражение за поражением, отступление за отступлением, и чем бы все это несчастье кончилось, если бы Сам Царь не пошел на фронт, да в Свои Царские руки команду не взял – одному Богу известно... Ради Царя, Помазанника Своего, Господь отогнал врага и еще милует Россию... Может быть и сейчас еще не поздно"...
Помолчав немного, точно обдумывая мысль, о. Александр как-то особенно выразительно сказал:
"Нет, нет, не поздно еще, спасет Господь Россию; иначе не попустил бы нам грешным, ехать сейчас в Ставку; не прошли, значит, еще уготованные Господом сроки... Лишь бы там вняли голосу Святителя", – как-то неуверенно окончил священник Яковлев.
Еще долго длилась моя беседа с достойнейшим сельским пастырем, так располагавшим к себе своим простосердечием и искренностью, своей глубокой верой и любовью к Святителю...
Приближалась ночь; простившись со святынею, прочитав вечерние молитвы, мы разошлись каждый в свое купе...
На прощание, о. Александр сказал мне:
"А как же объяснит наука это одновременное явление Святителя Иоасафа нашему старичку в селе и полковнику О. на фронте?.."
Глава VII. Прибытие в Могилев
"Мог ли я, никому не известный сельский священник, думать когда-нибудь, что увижу Царя Батюшку", – сказал мне на другой день о. Александр.
"И не только Царя, но и Наследника увидите; и даже, может быть, через несколько часов, на вокзале; ибо, наверное, и Государь, и Цесаревич выйдут, вместе с крестным ходом, навстречу Царице Небесной", – ответил я.
"Спаси их Матерь Божия", – сказал священник Яковлев и перекрестился.
"А заметили Вы, батюшка, что Царица Небесная прибывает в Ставку как раз к самому дню Тезоименитства Наследника-Цесаревича... Сегодня ведь 4-ое октября, а завтра 5-ое".
"Да, да, – живо отозвался о. Александр, – значит, крестный ход придет в собор к началу всенощной... Лишь бы только поезд не опоздал"...
"Это ничего, если и опоздает: без Царя всенощной не начнут, да и начинать будет некому, потому что и протопресвитер, и прочее духовенство пойдут с крестным ходом", – ответил я.
"Пожалуй, что и так", – согласился о. Александр. Поезд уже приближался к Могилеву. До сих пор, проезжая огромные пространства, мы не замечали никаких признаков войны, точно ее и не было вовсе. Но, по мере приближения к Ставке, нам все чаще и чаше попадались транспортные поезда, эшелоны войск, двигавшиеся по направлению к Ставке и обратно. Ближайшие к Могилеву станции также отражали картину военного времени, на перроне, кроме серых шинелей, никого не было.
Священник Яковлев и я, оба несколько взволнованные, высматривали из окна вагона, рассчитывая увидеть на перроне Государя, Наследника и духовенство, с протопресвитером Шавельским во главе.
"Хоругвей что-то не видать", – сказал о. Александр.
"Крестный ход ожидает, верно, на площади, перед вокзалом", – ответил я. Постепенно замедляя ход, поезд грузно остановился у перрона.
Наш вагон-салон был прицеплен к последнему вагону и находился в конце поезда... Мы не выходили из него, ожидая, что кто-нибудь выйдет навстречу святыне. Прошло, однако, несколько минут томительного ожидания, а к нам никто не приходил... Никого не было и на станции: военные, в походной форме, лениво прохаживались по перрону взад и вперед, очевидно даже не зная о прибытии святыни...
"Что бы это значило, – думали мы оба, не решаясь, однако, высказывать друг другу своих тревог и опасений... Разве телеграмма случайно не дошла? Нет, не может быть этого"...
Вдруг появился секретарь протопресвитера Е.И. Махароблидзе, и мы радостно и облегченно вздохнули... Я знал его давно по его участию в делах братства Святителя Иоасафа, где он исполнял иногда мелкие секретарские обязанности.
"О. протопресвитер прислал автомобиль, – скороговоркою сказал он, только, к сожалению, подъехать к главному подъезду вокзала теперь нельзя, придется небольшое расстояние пройти пешком... Но это недалеко, совсем близко; разрешите, я проведу Вас", – говорил он, обращаясь ко мне и точно не замечая стоящего рядом со мною священника Яковлева.
"Зачем автомобиль? – нетерпеливо сказал я. – Я пройду со всем крестным ходом"...
Е.И. Махароблидзе замялся.
"Крестного хода не будет", – смущенно сказал он.
"Как не будет? Что Вы говорите такое, Ексакустодиан Иванович! – воскликнул я в изумлении. – Разве протопресвитер не получил моей телеграммы?"
"Никак нет; телеграмма получена вчера... Я не знаю... Я не знаю... Так распорядился протопресвитер", – растерянно отвечал Е.И. Махароблидзе.
Я переглянулся со священником Яковлевым и прочитал в его глазах такую невыразимую скорбь, такое горе, что мне стало жалко его...
Для сельского пастыря, воспитанного в условиях, создающих определенные точки зрения на начальство, и связывающего высоту служебного положения с высотою личных качеств, такое отношение протопресвитера к святыне явилось неожиданным ударом и глубоко оскорбило его религиозное чувство.
"Какие проводы, и какая встреча! – подумали мы, – вместо крестного хода, с Царем во главе, вместо торжественной встречи чудотворного образа Божией Матери, прибывшего в Ставку по повелению святителя Иоасафа для спасения России, будущее которой становилось все более грозным и тревожным, – на вокзале один Е.И. Махароблидзе, с автомобилем".