Воспоминания
Шрифт:
На праздничном обеде по случаю открытия нашего павильона я познакомился с послом Франции Андре Франсуа-Понсе. Он сделал мне предложение организовать в Париже выставку моих работ в обмен на выставку современной французской живописи в Берлине. Французская архитектура отстает, заметил я, но «в живописи вам есть чему у нас поучиться». При первом удобном случае я сообщил Гитлеру об этом предложении, которое помогло бы мне приобрести международную известность. Гитлер просто промолчал в ответ на эту непрошенную инициативу, что должно было означать ни отказ, ни согласие, но во всяком случае исключало возвращение к этой теме.
Во время краткого пребывания во Франции я осмотрел «Дворец Шайо» и «Дворец современного искусства»,
Мы раздобыли немного французской валюты и отправились с женой вместе с друзьями в автомобильное путешствие по Франции. Неторопливо бродили мы по замкам и соборам, постепенно двигаясь на юг. Посетили единственные в своем роде обширные замковые сооружения Каркассона, вид которых настроил нас на романтический лад, хотя они и представляют собой всего-навсего поразительно рационально построенные средневековые военные укрепления, т.е. что-то вроде современного бункера. В гостинице при замке мы наслаждались старым французским вином и собирались еще несколько дней порадоваться тишине этих мест. Но тут меня неожиданно позвали к телефону. В этом удаленном уголке Франции у меня было полное чувство защищенности от звонков адъютантов Гитлера. К тому же никто не мог знать наш маршрут.
А между тем французская полиция следила за нашими перемещениями по соображениям безопасности и контроля, во всяком случае на запрос из Оберзальцберга она сразу же сообщила о нашем местонахождении. У телефона был адъютант Брюкнер: «Вам надлежит завтра к полудню появиться у фюрера». На мое возражение, что только на дорогу мне понадобится два с половиной дня, он ответил: «Завтра утром здесь состоится совещание, и фюрер требует Вашего присутствия». Я еще пытался слабо протестовать, но на это последовало: «Минуточку… Фюрер знает, где Вы, и тем не менее Вы завтра должны быть здесь».
Я сильно расстроился, разозлился и был просто в растерянности. Из переговоров по телефону с пилотом Гитлера следовало, что его спецсамолет не может совершить посадку во Франции. Но он постарается пристроить меня в немецкий транспортный самолет, который по пути из Африки в шесть утра совершит промежуточную посадку в Марселе. А персональный самолет Гитлера сможет доставить меня из Штутгарта на аэродром Айнринг под Берхтесгаденом.
Той же ночью мы выехали в Марсель. На несколько минут в лунном сиянии перед нами предстали римские постройки в Арле, которые, собственно, и были целью нашей поездки. А около двух часов ночи мы прибыли в гостиницу в Марселе. Еще через три часа я был уже в аэропорту, а к полудню, как и было приказано, на Оберзальцберге перед Гитлером: «Сожалею, господин Шпеер, но я перенес совещание. Мне важно было бы Ваше мнение о висячем мосте в Гамбурге». В этот день д-р Тодт собирался представить ему свой проект грандиозного моста, который должен был бы превзойти Золотой мост Сан-Франциско. Возведение этого моста намечалось лишь на 40-е годы, и Гитлер вполне мог бы дать мне недельку порадоваться отпуску.
Другой раз мы с женой сбежали в Альпы, когда меня снова настиг телефонный звонок адъютанта: «Вы должны появиться у фюрера. Завтра утром в „Остерии“, к завтраку». Он пресек мои возражения: «Нет, срочно и важно». Гитлер встретил меня в «Остерии»: «Очень мило, что Вы пришли. Что? Был вызов? Да нет же, я просто мимоходом вчера поинтересовался, где находится господин Шпеер. Но, знаете, это и правильно. Ну, зачем Вам кататься на лыжах».
Фон Нейрат
Перед столь твердым отпором Гитлер хотя и спасовал, но до конца вечера был в дурном расположении духа. Таких проявлений независимости он никогда не забывал и рассчитывался при первом же удобном случае.
Глава 7
Оберзальцберг
Любой носитель власти, будь то руководитель предприятия, глава правительства или диктатор, всегда подвержен постоянному конфликту. В силу положения личное его благоволение становится для его подданных столь вожделенным, что за него всегда склонны продаться. Окружение потентата не только находится в постоянной опасности превратиться в коррумпированных царедворцев, но оно испытывает и непрерывное искушение демонстрацией своей преданности подкупать самого властителя.
О том, чего на самом деле стоит руководитель, красноречивее всего свидетельствует то, как он воспринимает это идущее снизу воздействие. Я знал немало крупных промышленников и высших военных, умевших противостоять этому искусу. Если власть наследуется в течение нескольких поколений, то нередко возникает своего рода наследственная неподкупность. Из окружения Гитлера лишь единицы, как, например, Фриц Тодт, устояли перед прельщениями двора. Гитлер же не обнаруживал явного стремления пресекать опасности такого рода.
Некоторые особенности формирования его стиля господства заводили его, особенно после 1937 г., во все усиливающуюся изоляцию. К этому надо добавить его неумение устанавливать человеческие контакты. В узком кругу мы тогда часто обсуждали изменения в нем, проступавшие все с большей отчетливостью. К этому времени появилось новое издание книги Генриха Гофмана «Гитлер, каким его не знает никто». Прежнее издание было изъято из продажи из-за фотографии, на которой Гитлер запечатлен в дружеском общении с тем временем убитым им Ремом. Снимки для нового издания отбирались Гитлером лично. На них можно было видеть обходительного, жизнерадостного, раскованного и вполне земного господина. Вот он в баварских коротких кожаных штанах, вот он за веслами, а здесь — вольно растянувшийся на траве, вот он на прогулке в окружении восторженной молодежи или в мастерской художника. И везде он доброжелателен и общителен. Эта книга стала самым высшим достижением Гофмана. Но уже ко времени своего появления она устарела. Тот Гитлер, каким я еще знавал его в начале 30-х годов, уступил место другому — недоступному, сторонящемуся людей, деспотичному даже по отношению к ближайшему окружению.
В одной из отдаленных горных долин баварских Альп, в Остертале, мне удалось отыскать охотничий домик — небольшой, но все же достаточно вместительный, чтобы поставить кульманы и с грехом пополам разместить несколько сотрудников и собственную семью. Там в начале 1935 г. мы набрасывали эскизы моих берлинских строек. То были счастливые дни труда и семейной жизни. Но однажды я совершил роковую ошибку. Я рассказал об этой идиллии Гитлеру. «Но у меня Вы можете устроиться еще лучше. Я предоставляю Вам дом Бехштейнов (1). На застекленной веранде у Вас там будет достаточно места для Вашего бюро». Но и из этой виллы нам пришлось переезжать в конце мая 1937 г. в специальный дом-ателье, который по указанию Гитлера выстроил Борман по моему проекту. Так рядом с Гитлером, Герингом и Борманом возник «четвертый Оберзальцберг».