Воспрещается
Шрифт:
– Что ж это вы, братья, не отвечаете?
Шунгова баба храбрости набралась:
– Ваша честь, храни вас Солнце, да как же можно слово-то такое поминать?!
– Какое слово?
– Лететь, – проскрипела едва слышно. – Мы народ простой, честный, деды-прадеды наши не летали и нам не велели. Мы уж понизу, землица-матушка, трава-сестрица не подведут, и от журца укроют, и от букраша…
– А зачем же вам тогда крылья?
Тут и Шунгова баба заткнулась. Вот уж вопрос так вопрос – зачем крылья! А Солнце их знает, зачем они…
Покачал чужеземец головой, вздохнул долго
– Эх, горемыки! Темь-темнота беспросветная, бездольная… Счастье свое позабыли, силы своей не знаете. Слушайте меня и запоминайте, открою я вам счастье да силу вашу: дало Солнце вам, гримблям и кромякам, крылья не для того, чтоб по утрам славу ему хлопать троекратно, не для того, чтоб перед милашками красоваться, ветерок на них в жару нагонять, а для того, чтоб лететь по небу, как Солнце наше светлое по небу ходит, чтоб ноги себе о камень не сбивать, чтоб трехдневный путь за день одолевать, чтоб кругом поспевать – и на работу, и на праздник, и врага встретить да приветить.
Шунгова баба – быстра не по чину! – снова вылезла:
– Да как же, ваша честь, летать-то?
– А вот так!
Встал чужеземец, прошел между столов на чистое место, где кромяки по праздникам выплясывают, плащ сбросил, распрямился. Крылья расправил – ох и крылья! – взмахнул раз-другой, подпрыгнул – и поднялся в воздух! Летит над столами, поворачивает, парит, чуть по потолку закопченному не чиркает. Пораскрывали все рты, глядят. Дело дивное, чудо, спаси нас Солнце…
А Кривой Гум тем временем вроде и не брякался, ожил, завертелся по кухне, выхватил меньшого из-под лавки, разбудил, велел немедля за солдатами гнать, потому как забрел, видно, колдун или шпион, и надо его привести куда следует, да крылышки ему по чешуйке ощипать. Чтоб не летал, проклятый, ручки в перчаточках, ножки в медяшечках повыкручивать, щетинку повыдергивать, а после за рог – и к журцам, под самое гнездышко, те его живо к делу пристроят, личиночки у них ох и шустры из живого соки пить!
«Погоди, знатный, тут ни мечи, ни бронза не помогут, ишь, разлетался, честным гримблям мозги морочит!.. А что это там Шунг выделывает, нечистая душа?»
А Шунг – вот уж верно сказано, как захмелел, так и осмелел, – на середину выскочил, давай себе крыльями трепыхать, да притопывать, да подпрыгивать… Чужеземец спустился. Встал рядом, показывает ему, объясняет. Да только не вышло ничего у Шунга. Оно и понятно – кто душу ночной силе продал, того она и на воздух подымет, а кто честный да закон блюдет – тому в самый раз по земле ходить, на небеса не зариться…
Однако ж расстроился Шунг, что грех понапрасну на душу взял, плюнул под ноги, барина последними словами обругал, разгорячился, драться полез. Другие гримбли – за ним. Чужеземец отбивается, кромяки за него встали – всегда рады с гримблями подраться.
Но тут застучало, загремело, ввалились солдаты, в двери, в окна, из кухни поднаперли, вмиг чужеземца скрутили, его же плащом повязали, меч отобрали – и понесли проклятого, помогай им Солнце…
Вот так всегда получается с минусовыми: ни видео у них, ни радио, что узнаешь с орбиты? После посадки успеть бы мимикрию настроить и лингвоблок. Потом, когда выучишь пси-код аборигенов, становится легче. А до этого приходится говорить, говорить – и попадать впросак, м-матосас… Впрочем, Багер
При возвращении на Землю наблюдаются те же эффекты, и разведчики любят между делом заглянуть в прошлое своей планеты, хотя правилами это категорически запрещается: есть опасность оказать нежелательные воздействия на историю. Почему-то возможные воздействия на историю чужой цивилизации ни у кого опасений не вызывают…
Багера это всегда забавляло. Но за историю он не тревожился – считал, что штука она слишком вязкая и инертная, чтобы в ней можно было вызвать заметные деформации случайным нецеленаправленным вмешательством…
Тем временем двухметровые жуки притащили его куда-то, бросили наземь, попинали когтистыми ногами, зашвырнули в нору, потрещали – матерятся, подлецы, лингвоблок не берет – завалили нору камнем и ушли.
Багер выскользнул из хитинового панциря, прошелся, разминаясь, по подземелью. На стенах борозды – рыли, заботясь о ближнем… Ничего не скажешь, тюрьма. Усмехнулся, присел под стеной, глотнул пару таблеток. Обеденный перерыв…
Вызвал центр. Лиззи подняла глаза – никак не отучится читать на дежурстве! Багер улыбнулся про себя.
– Мастер Ян, где это вы?
– В тюрьме, Лиззи.
– Ой, это надо же! А вы зачем там? Господи, да что это я! Нужна помощь, да?
«Ишь, не терпится малявке! ЧП ей подавай… Не бывает у Багера ЧП».
– Все в порядке. Мои координаты – по заданию, планета четвертая от светила. Имеется инсектоидная цивилизация. Системы функционируют нормально, запас ресурса – 0,8.
– Мастер Ян, а кто это вас туда?
– Жуки, Лиззи. Такие страшные-страшные… Все в норме. Сейчас я на десять в минус третьей. Побуду тут еще, надо посмотреть, что у них дальше. Какие новости?
– Тимоти плюс два нашел. Привез вечный двигатель!
– Ну-ну, Лиззи, Тимоти всегда немножко преувеличивает… Прошу прощения, кажется за мной пришли. Конец связи.
Снаружи возились. Шуршало, сыпался песок – камень отодвигали. Багер нырнул обратно в панцирь. Подумал отвлеченно, что Лиззи – забавная девчонка, напоминает Мэри в молодости. Сосредоточился, напрягся – чуть пошевелились стянутые плащом руки, жвалы под шляпой…
В нору по двое сошли солдаты, числом шесть, подхватили связанного пленника, понесли. Ударило в глаза солнце. Опустил зенки чужеземец.
– Ишь, нечисть ночная, не нравится святое Солнышко!
Пронесли узкой тропинкой среди высоких трав, затащили в дом, лепленный кромяками из красной булыги, бросили на каменный пол перед его честью окружным судьей. Медленно вырос над столом судья, крылья расправил, хлопнул трижды. Засиял начищенный медный круг на брюхе, засверкал рог вызолоченный.
– Слава Солнцу! – проскрипел судья.
– Солнцу слава! – отозвались солдаты.
– Развязать его, – сказал судья.
Чужеземец встал, потянулся, оглядел с любопытством помещение.