Восстание безумных богов. Северная Ведьма
Шрифт:
– Чудовище!
– Монстр!
Она слышала, но не слушала. Что ей, бившейся с железным хирдом в Алом Ущелье, подле врат гномьего града Дим Кулдира, когда воительницы её клана бросились на бородачей сверху, со скал, сломав стену их щитов, – что ей какие-то выкрики?
…А потом и впрямь подоспели серьёзные покупатели.
Подтягивались мало-помалу, задерживались, щурились, разглядывая её. Слуги освобождали им место; никто не спешил. Юркие человечки сновали туда-сюда, шептались о чём-то с торговцем, снова сбегали вниз; Шаарте они напоминали лесных муравьёв, такие же чёрные, неотличимые.
– Хвалить хвалишь, а в деле-то она какова? – крикнул кто-то.
– Дела!
Купец нахмурился было, поджал губы, но затем вполголоса отдал какие-то распоряжения приказчику; тот кивнул и умчался. Она равнодушно смотрела, как к помосту пробивается, расталкивая толпу кнутовищем, один из распорядителей – немолодой крепкий мужчина с извилистым шрамом через правую щёку. Верно, из бывших легионеров, ветеран, выслуживший пенсию, но не утративший ещё сил; за ним торопился тот самый приказчик.
Откуда она знает это всё?..
Рассечённая Щека молча повёл её вниз, к огороженному жердями пятачку пыльной земли, куда перетекали те самые «настоящие покупатели» – люди совсем иного толка, чем только что осыпавшие её грязной бранью.
Белые тоги. Сверкающие латы. Яркие плащи: ультрамарин, пурпур, золото, терракота. Блеск драгоценностей и волны благовоний – но чуткое обоняние сразу выхватило из сладкой терпкости бесценных смол запах крови.
Она успела впитаться в песок, но след оставила – в воздухе, на ограде вокруг, повсюду.
Здесь бились жестоко и убивали.
– Дело! Дело! – вопили зеваки.
Их, правда, держали на расстоянии рыночная стража и слуги тех, кто и впрямь явился за ней, Шаартой.
Вдоль изгороди появились с полдюжины стрелков. Темнокожие наёмники из племён сельвы Каамен с ярко-красными, словно наизнанку вывернутыми губами и небольшими крутоизогнутыми луками; глаза орки слегка сузились от омерзения.
…Драконоголовые сталкивались с ними – у Баргаша, когда гномы-находники с наёмным отрядом пробились в самое сердце орочьих земель, к богатым жилам Пасти Дракона. И она знала, что короткие стрелы отравлены. Достаточно небольшой царапины…
Но она не даст им такой возможности. Она мертва, она продана, чтобы служить – но и для мёртвых честь превыше всего.
Распорядитель жестом велел убрать цепи, стягивавшие кандалы. Втолкнул её внутрь круга, протянул эфесом вперёд саблю – чужую, с потёртой рукоятью – и только тогда проронил:
– Покажи, на что способна.
Они были смелы, люди империи Корвус. Принимали меры предосторожности – но не боялись.
С противоположной стороны, убрав пару жердей, на засыпанную песком арену втолкнули двух мужчин с массивными ошейниками, куда тяжелее рабских; у каждого – гладиус и короткий кинжал, почти нож, в глазах – отчаянная решимость. Нетрудно догадаться, кто они – приговорённые к казни, кому уже нечего терять. Им обычно обещают жизнь в обмен на победу…
Сабля вспорхнула с хищным шелестом, привычно крутанулась в руке. Легка. На хиловатых fazeebi. Эфес недоутяжелён, нет баланса. Куда хуже её старых клинков, но воин сражается тем оружием, что посылают ему боги. Биться можно. Биться можно, и победит она, потому что она сильнее.
Кровь вскипела, как всегда перед боем. Не важно, кто против, важно, что они – против. Значит, боги сочли, что им слишком тесно под одним небом. Время словно замедлилось, остриё клинка обманчиво-лениво выписывало полукружья, звуки сливались в единый гул. Биться нагой было неудобно, движения теряли точность и стремительность, и она усилием воли заставила себя сосредоточиться на другом. Тяжесть оружия, песок под ногами, впитавший совсем недавно пролитую кровь, перемешанный с острыми камушками, и две тёмные фигуры, обходившие её с разных сторон. Противники кружили по арене, не вступая в схватку, и из-за ограды послышались нетерпеливые выкрики. Наконец один из приговорённых бросился в атаку – молча, отчаянно. Меч целился ей в горло, а кинжал – в бок.
Очень, очень глупая атака.
Сабля свистнула – гладиус со звоном отлетел в сторону, кинжал упал в пыль из умело вывернутой руки, и на него обильно закапала кровь. Раненый закричал, упал на колени, схватившись за рассечённое запястье – из-под пальцев толчками выбивались карминные струйки. Из толпы послышались свист, возгласы, одобрительные вперемешку с возмущёнными.
А она уже оборачивалась ко второму противнику – вовремя. Этот оказался хитрее, выждал момент, ударил в спину – бесчестно, зато надёжно. Драконоголовые никогда не поступали так, даже с самыми лютыми врагами, даже с позором их племени – Огненноглазыми, по недосмотру богов живущими по соседству. Драконоголовые не били в спину – но это не значит, что они не были готовы встретить такой удар.
Орка круто развернулась навстречу, изогнувшись – словно падала в объятия врагу. Удар гладиуса пришёлся мимо, замах кинжала запоздал, зато сабля легко вошла в открывшийся живот – снизу вверх под грудинную кость, пробивая сердце.
Он даже не понял, что умер.
– Satis! [1] – повелительно крикнул кто-то из-за частокола, и Шаарта послушно остановилась.
Она сама протянула саблю распорядителю; низко склонив голову, вернулась на помост. Простонародье перед ним уже разогнали, освободив место для уважаемых покупателей, каковых – отметила орка – оказалось не так уж и много.
1
Довольно! (лат.)
Но зато каких!.. Ланиста в белой тоге с хлыстом. Пара молодых людей, донельзя изнеженных на вид, прибывших в одном паланкине, обнимавшихся и жеманно при этом хихикавших. Двое бородатых гномов в роскошных золотых поясах, закрывавших весь живот. Полноватая женщина под плотной вуалью, сопровождаемая четвёркой до зубов вооружённых слуг – откуда-то с юга, судя по оливковой коже.
Начинался истинный торг.
Купец выкрикнул цену. Ей, стоявшей на помосте, слова торговца ничего не говорили, и она осталась бесстрастной, глядя поверх голов – на цветастые пологи над прилавками, на множество тачек, тележек, телег и возов. На разложенные там невиданные товары, о каких Драконоголовые никогда и ничего не слышали.
Она стояла, не стесняясь собственной наготы, своей смуглой, словно старая бронза, кожи. В её племени девушки сами выбирали себе суженых – мужчины слишком заняты охотой и войной, чтобы тратить время ещё и на это.
Но здесь не было мужчин. И здесь некого было стесняться.
Она видела, что покупатели начинают горячиться.
– Quingenti! [2] – выкрикнул грузный ланиста, для верности взмахнув хлыстом.
Она не ведала, откуда всё это знает. Когда и как ей могло открыться, что «ланиста» означает содержателя школы гладиаторов? И что такое вообще «школа», и кто такие «гладиаторы»?
2
Пятьсот! (лат.)