Восстание на Боспоре
Шрифт:
Царевич подчинился. Старший Перисад усмехнулся в ответ на замечание сына. Он был вполне согласен, что нечего любоваться состязаниями деревенских парней. Он только что выпил огромную чашу кисловато-сладкого кавказского вина и сейчас испытывал приятное расслабление во всем теле и почти непреодолимое желание закрыть глаза и уснуть.
5
Полтораста юношей-сатавков, одетых по случаю праздника в белые домотканые рубахи, умытых и расчесанных, горели нетерпением бежать и ждали сигнала.
Односельчане, еле сдерживаемые
– Эй, Паток! – кричит бородатый крестьянин, – Если отстанешь от других – все село наше обидишь! Будь первым и без царева подарка домой не возвращайся!
Рослый Паток кивает головой и смеется в знак своей готовности быть первым.
Каждому хочется перегнать всех и получить подарок из рук самого царя или царицы или быть увенчанным венком из листьев священного дуба.
За цепью воинов волнуется и шумит море люда. Все рады празднику, что так приятно нарушил однообразие трудовых деревенских будней. Крестьяне, особенно молодые, с увлечением участвуют в массовых хороводах, поют песни, танцуют, забывая в эти дни о нищете своей жизни. На целый год хватит разговоров о празднике, а победители в состязаниях будут героями до следующего сбора плодов.
В отдалении беспорядочным табором стоят бесчисленные повозки. Быки и лошади жуют сено. Слуги комархов, рабы и те, кто не получил права участвовать в праздновании, следят за скотом, варят на дымных кизячных кострах кашу для односельчан, которые с веселыми разговорами сядут в кружок для вечерней трапезы и по знаку строгого комарха опустят ложки в горячую снедь.
Среди конюхов и кашеваров находится и нескладный парень с зеленоватыми глазами, что с детским любопытством стараются охватить все беспредельное поле, пестрое от нарядов тысячной толпы, рассмотреть где-то далеко, возле дуба, нечто сверкающее, расцвеченное красными маками и голубыми васильками. Разноцветные хоругви отсюда кажутся пламенем костров, раздуваемых ветром.
Там царь! Царица! Необыкновенные люди, а может, и не люди, а боги. Дед рассказывал про них не всегда хорошее. Но и боги ведь не всегда добры к людям, насылают град и молнией зажигают дома и стоги сена. Но им кланяются, их умоляют, приносят им жертвы. Цари – тоже земные боги. О, посмотреть бы на них!
Парень давно уже пересек бы поле, протолкался через толпу и хоть одним глазом взглянул на диковинных людей-богов в необыкновенных одеждах, но комарх, уходя, наказал строго-настрого не отлучаться от повозки, пока он ходит с толпой односельчан. Счастливцы, они приехали сюда не лошадей кормить, но веселиться и танцевать вместе со всеми. В большинстве это дети более состоятельных крестьян. Отцы их делают старшине подарки и могут одеть прилично своих детей.
Парень вздыхает и гладит по шее равнодушного мерина. Тот глядит на него умными глазами, не переставая жевать.
– Все веселые, им хорошо, – говорит он коню, – только мы с тобою привязаны к телеге.
Кто-то смеется сзади. Парень быстро оборачивается. Это подошел от соседнего воза бородатый раб. Он держит в руке длинную ложку. К бороде пристала пшенная каша. С трудом произнося скифские слова, он говорит:
– Иди, паренек, посмотри, как побегут наши молодцы. Я постерегу твоих коней.
– А ты, – изумленно спрашивает парень, – разве не хотел бы посмотреть?
– Я?.. – Бородатый раб смеется беззвучно. – Я – нет! Мои праздники далеко. Там, – он указал черным пальцем на север. – Там живет мой народ. Он тоже поклоняется богу урожая и называет его Дающим богом. А меня зовут Саклаб. Не бойся за коней, я раб своего хозяина и никуда не уйду отсюда!
– Хорошо, посмотри за конями, подбрось им сена. Я скоро вернусь. Только взгляну, как наши деревенские побегут.
– Ладно, ладно.
Обрадованный, парень сломя голову кинулся к тому месту, где толпа была особенно густа и за нею белели рубашки бегунов. Он начал расталкивать людей, которые отвечали ему сердитыми окриками, а то и толчками.
– Куда лезет этот грязный раб?
– Уж не хочет ли он бежать взапуски вместе с другими?
Послышался смех. Но вот и бегуны. Они заранее потеют и нетерпеливо топчутся на желтой траве.
– Говорят, лучший получит нынче особенный подарок. Счастлив тот, у кого крепкие ноги, его заметит царь и наградит. Эх, бегали и мы когда-то!
Парень слышит – и ушам не верит. Царь наградит того, кто лучше бегает! Может ли быть такое? За то, что он любит бегать по степи, подражая диким коням, его всегда ругали, насмехались над ним. А царь награждает лучшего бегуна. Дивно, не верится как-то.
Он оказался за спиной кряжистого воина в войлочном колпаке и кожаной рубахе с пришитыми к ней костяными пластинками.
– А правда, что царь дает подарок тому, кто бегает хорошо?
Воин, услыхав такой вопрос, не спеша оборачивается, желая увидеть того, кто его задал. Взглянув на бурую шапку волос и серую дерюгу, усмехается.
– Ты что, из-под земли вылез?.. Можно и тебя наградить, как самого грязного!.. Палками по заду!.. А?
– Лучшего бегуна венчают дубовым венком и дают ему новую рубаху или шапку, – поясняет кто-то сзади.
– Сам царь?
– Сам царь, да живет он вечно!
«Вот откуда берутся новые-то рубахи!» – догадывается ошеломленный паренек, и острая мысль как огонь обжигает его. А что, если и ему побежать вместе со всеми?..
– А ну, посторонись! – слышится властный голос.
Воины пятятся и широкими спинами теснят народ. Кто-то больно наступил на босую ногу, но парень не заметил этого.
Подбегает царский скороход с зеленой веткой в руке. Становится сбоку от сгорающих в азарте бегунов и поднимает руку.
– Пошел! – кричит он, взмахивая зеленой веткой. Толпа как один человек повторила:
– Пошел!
Едкая пыль заволокла все. Словно табун годовалых жеребят, загремела ногами молодежь. Казалось, градом хлестнуло по земле. Лица бегунов, искаженные напряжением, мелькнули в пыли. Еще миг – и на месте быстроногих юношей осталась лишь оседающая пыль. Вся масса зрителей ухнула одновременно, тысячи шапок взметнулись к небу, воинов сразу потеснили, их цепь изломалась, люди в исступлении кричали, махали руками вслед своим сынам и братьям, которые вихрем удалялись от них с мягким топотом босых ног.