Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
Шрифт:
Установление личности было в конце концов подтверждено святым человеком, который пришел в Константинополь на прием к императору, но не смог войти в тронный зал, потому что увидел, что вместо императора на троне сидел князь тьмы. И оказалось, что дьявол уже давно заключил договор и с Теодорой о том, что, пока он будет ее любовником, она не будет испытывать нужды в деньгах [101] . Вот такие дела. Настоящая правда о том, почему в годы правления Юстиниана все происходило так, а не иначе. Когда «изгоняющий беса» встречается с «глубокой глоткой», не имея на уме ничего, кроме алчности, какой может быть иной исход, кроме как несчастье для людей?
101
Демонический характер и связи этой парочки изложены в SH 12.14–32.
Проблема, которую все это представляет для общей достоверности сочинений Прокопия о Юстиниане, проста. Когда тот же самый автор рассказывает вам в трактате «О постройках», что, с одной стороны, император был избран Богом, он благочестив и непогрешим (он даже получал сообщения от Бога во сне о том, как решить
102
Эверил Кэмерон (1985), с. 5 рисует великолепный портрет Теодоры – обратный тому, какой она должна была бы быть.
Это же верно и в отношении изображения Юстиниана. Вместо избранника Бога империей фактически правил отпрыск дьявола. И здесь, я тоже уверен, нас хотят заставить смеяться. Безголовая фигура и исчезающие черты лица – все это довольно смешно и окружено, если вы внимательно посмотрите, тщательными словесными формулировками, которые наводят на мысль о том, что мы не должны мыслить в терминах буквальной правды: «казалось», «утверждал» и «сказал» засоряют рассказ. Это даже еще более верно в отношении возмутительно невероятной истории, которой Прокопий окружает свой рассказ о том, как на самом деле выглядел Юстиниан:
«Ростом он был ни низок, ни высок – среднего роста, еще не худой, но немного полный. А его лицо было круглым и не лишенным привлекательности. Его лицо оставалось румяным даже после двух дней поста. Но чтобы описать его внешность в целом в нескольких словах, я скажу, что он был очень похож на Домициана – сына Веспасиана».
Тот факт, что Прокопий знал это, интересен. Ведь Домициан был последним монстром – худшим из тиранов-императоров во всей истории Римской империи, репутация которого в античном мире была гораздо хуже, чем у Калигулы и Нерона, более известных современным читателям. Репутация Домициана была настолько дурной, по словам Прокопия, что не только простой народ буквально разорвал его тело на куски после его смерти, но и сенат распорядился уничтожить все его статуи. Так откуда Прокопий знал, что Юстиниан выглядел как Домициан?
«[Супруга Домициана], собирая его по кусочку, аккуратно складывая их вместе и прилаживая один к другому, сложила все тело; затем, показав его скульпторам, она попросила их изобразить в бронзовой статуе судьбу, которая постигла ее мужа… [она] установила ее на улице, ведущей к Капитолию… и она демонстрирует и черты, и судьбу Домициана даже по сей день».
Если вы еще не смеетесь, я правда думаю, что уже пора. Вся эта история – сущая чепуха. Заметьте, что вышеназванная статуя преспокойно находилась далеко в Риме, когда Прокопий писал свой труд для читателей в Константинополе, так что никто не может проверить. И снова мы в великолепном мире фантазий автора; весь этот трюк – для него просто ловкий способ провести аналогию между Юстинианом и самым ужасным тираном в истории империи. Иными словами, то, с чем мы имеем дело в «Тайной истории», – это высококачественная политическая сатира, и есть другие позднеримские примеры, в которых избранные им средства – сексуальность и очернение – использовались для принижения и, значит, для уничтожения доверия к ее объектам [103] .
103
SH 8.12–22. Поэт-сатирик конца IV – начала V в. Клавдиан, который сочинял от имени великого западного generalissimo Стилико, имел обыкновение писать злые сатиры на сексуальные темы на одного из величайших врагов из Восточной Римской империи (Евтропия), своего работодателя, и обвинять во всех смертных грехах другого – Руфина: Алан Кэмерон (1970), с. 4, 6. Трактуя очернение Юстиниана и выставление Теодоры в вульгарном виде скорее как риторический прием, нежели как истинные убеждения Прокопия, мое изложение здесь ближе к изложению Калделлиса (2004), особенно 150–159, чем Эверила Кэмерона (1985), 56–59, но Калделлис видит здесь гораздо меньше намерения посмеяться.
Все это дает нам два основных вывода о великом историке времен Юстиниана: один более утешительный, другой – менее. С одной стороны, я совершенно уверен, что мы можем в общих чертах узнать, что думал Прокопий о режиме Юстиниана и его достижениях. Я подозреваю, что первая победа в Северной Африке в 533–534 гг., как и во многих других восточных римлян, вселила в Прокопия чувство ликования, которое, возможно, даже придало изначальный импульс
Гораздо менее утешительным является образ умного и шаловливого Прокопия, который отчетливо вырисовывается в «Тайной истории». Это может показаться парадоксом, но это не так. Чем умнее автор, особенно такой весьма хорошо информированный, как Прокопий, тем труднее избежать критического взгляда на мир, который был столь искусно создан. Что касается авторов, пишущих в традициях античной риторики – а история рассматривалась как ее отрасль, – это представляет особенную проблему, потому что они всегда зашифровывали в своих сочинениях перекрестные ссылки на античные авторитеты, на которых были воспитаны они и их потенциальные читатели. Иногда они представляли собой просто словесные воспоминания без какого-либо конкретного значения, отражающие тот факт, что особенно удачные фразы имели тенденцию запоминаться и передаваться: немного похоже на удивительное число крылатых выражений из «Гамлета», которые вы узнаете задолго до того, как увидели или прочитали пьесу. Но также существует возможность для использования перекрестных ссылок для зашифровки добавочных пластов смысла. Например, там, где автор приводит половину хорошо известной цитаты в своем тексте, и когда читатель добавляет другую половину, то она искажает или даже разрушает очевидное значение отрывка (подобно более утонченной версии игры, состоящей в добавлении «не» к концу утверждений: «Юстиниан был священным, богоизбранным императором наоборот», что представляет собой довольно хорошее краткое изложение «Тайной истории»). Проблема античных авторов, обученных риторике, вроде Прокопия, состоит в том, что они провели большую часть десятилетия своего отрочества, штудируя античную литературу под профессиональным руководством, тогда как большинство из нас в наши дни этого не делало. Поэтому быть полностью уверенным, что вы собрали до последнего зернышка весь смысл такого автора, очень трудно, и чем умнее автор, тем труднее его понять. Когда я пишу это, мне кажется, что коллегия присяжных все еще обсуждает свой вердикт в отношении Прокопия. То, что он умный и искусный автор, бесспорно, но насколько умный? Недавно было доказано, что на самом деле он был чрезвычайно умен и создал основанную на философии критику режима Юстиниана для группы единомышленников-аналитиков в Константинополе VI в., а не просто писал памфлеты из огромного чувства отвращения. Но в то время как все эти идеи, безусловно, отражены в произведениях Прокопия, что показывает уровень глубины собственных намерений автора, все-таки независимые доказательства существования предполагаемой аудитории отсутствуют, так что коллегия присяжных еще не пришла [104] .
104
Калделлис (2004) дает анализ, но рецензии перемешались, и есть альтернативы: например, Гретрекс (2000). Что касается меня, то я не сомневаюсь, что Калделлис добавляет много по отдельности убеждающих догадок к нашему пониманию Прокопия-автора, но подозреваю, что его более широкая картина говорит о слишком политически точной цели, стоящей за сатирой Прокопия.
Однако, к счастью, у нас имеется вторая группа мате риалов, с которыми можно поработать. Ведь наряду с завоевательными войнами, исследованными Прокопием, правление Юстиниана, возможно, имеет даже еще большее значение для общей кодификации римского права. Юридический материал по самой своей природе менее неподатлив, чем обычный тип исторического повествования, предложенный Прокопием. Значит, несмотря на объем такого материала (или из-за него), автор не обсуждает его в таких подробностях. Однако рассматриваемая под правильным углом зрения тема, связанная с римскими законами, бросает яркий, не имеющий к Прокопию никакого отношения луч света на режим Юстиниана – в частности, на самые первые годы его правления.
Реформа Юстиниана позднеримского права оказалась эпохальным событием для большой части Европы. Проект Юстиниана был не ко времени, так как никакие земли бывшей Западной Римской империи не контролировались Константинополем, а некоторые другие части западноевропейской территории вообще никогда не были римскими. Однако долгосрочные последствия этого проекта вряд ли могли бы быть больше. По сути, реформа путем составления свода законов сохранила тщательно сделанную выборку из римской юриспруденции за тысячелетие. Это было сделано так методично, что итоговый текст – Corpus Iuris Civilis или «Свод гражданских законов» – стал всеобъемлющим образцом вместе с многочисленными отдельными частями законодательства для многих развивающихся судебных систем Центральной и Западной Европы, начиная со Средневековья и заканчивая началом современного периода. Поэтому именно благодаря Юстиниану изучение римского права оставалось главной частью многих университетских курсов юриспруденции до самых недавних времен (оно было переведено из категории обязательного в категорию факультативного предмета в Оксфорде, например, в 1990-х гг.). Как текст Юстиниана обрел такую поразительно влиятельную дальнейшую судьбу – это история, занимающая центральное место в последней части этой книги. Но ничего подобного нельзя было предсказать в конце 520-х – начале 530-х гг., когда эта история создавалась. Особую важность для нас приобретают характер и значение планируемых Юстинианом реформ.
В сущности, правовая реформа быстро стала главным проектом в сфере внутренних дел нового режима Юстиниана, когда 1 августа 527 г. он взял в свои руки единоличную власть после смерти своего дяди Юстина. Этот проект осуществлялся несколькими этапами, и первый из них был объявлен 13 февраля 528 г., спустя всего шесть месяцев после восшествия на престол нового императора. И если вы, будучи правителем, захотели бы поднять большой шум, заявляющий о вашей собственной способности править, то по крайней мере во внутренних вопросах Римского государства не было бы ничего лучшего, чем броситься заниматься правовой реформой, по двум причинам.