Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть
Шрифт:
В то время когда Юстин давал от ворот поворот аварам, между гепидами и лангобардами происходила уже не первая ссора. В 566 г. гепиды обеспечили себе некоторую военную помощь Римской империи, но не выполнили свою часть сделки, отказавшись вернуть город Сирмий под власть римлян. Поэтому в 567 г. последние были не прочь вмешаться и не возражали, когда лангобарды, заручившись помощью аваров, нанесли окончательный удар по независимости гепидов. Именно тогда король лангобардов Альбойн приказал сделать из черепа своего поверженного врага Кунимунда чашу для питья, но затем допустил ошибку, женившись на его дочери Розамунде.
В начале следующего года, 2 апреля 568 г., как только начала расти трава, лангобарды покинули Средний Дунай большой организованной группой, которая напоминала кавалькаду, двигавшуюся по тем же дорогам под предводительством Теодориха 90 лет назад. Состоявшая по крайней мере из нескольких десятков тысяч человек – самих лангобардов и многих других, знатных, простолюдинов и рабов, эта человеческая процессия неизбежно подвергала риску безопасность недавно завоеванной византийцами Италии. В мгновение ока лангобардские duces (можно перевести как «герцоги», но будет с анахроническим налетом) завладели большей частью
В документе, написанном двумястами годами позднее, сообщается, что лангобардов «пригласил» перебраться в Италию тот самый Нарсес (который покончил с готами) из-за ссоры между ним и женой Юстина Софией. С учетом его прошлой карьеры, а особенно того, что вскоре он ушел в отставку и стал вести тихую жизнь в городе Риме, все это выглядит совершенно неправдоподобно, и никто этому не верит. Это не более чем одна сторона дальнейшего утверждения лангобардов, уместного в VIII в., как мы увидим в следующей главе, о том, что у них было законное право основать свое королевство в Италии. Очевидно, тут сыграло роль агрессивное честолюбие, так как факторы «тяни-толкай» часто фигурируют в решениях эмигрировать. Но я не сомневаюсь, что вожди лангобардов руководствовались не только лишь ощущением слабости Восточной Римской империи. Отряды лангобардов, в конце концов, были задействованы в войне с готами и своими глазами видели уничтожение Восточной Римской империей и готов, и большого войска франков, которое пришло – слишком поздно – тем на помощь. Поэтому ими не могла двигать мысль, что завоевать кусок территории Византии – это пустяковое дело, и то, что они сделали такой подрывной и опасный шаг, ясно говорит о том, что, подобно нескольким группировкам германцев в конце IV – начале V в., столкнувшимся с подъемом мощи гуннов, вожди лангобардов решили (и сумели убедить в этом большую часть своих последователей), что организованное отступление – лучший способ иметь дело с неистовым врагом. Поражение Сигиберта в 566 г., за которым последовал разгром гепидов в 567 г., быстро вдолбило им в головы, что пошел быстрый восход звезды аваров, ведущей их на запад. Есть прямая причинная связь между расцветом власти аваров в Центральной Европе и появлением лангобардов в недавно завоеванной византийцами провинции Италии [173] .
173
История о приглашении от Нарсеса рассказана Павлом Диаконом. «История лангобардов» 2.5 в переводе Фулке (2003). Об их перемещении в Италию см., напр.: Викхэм (1981), 28 и далее; Джарнут (1983), с. 1; Кристи (1995), с. 2; Пол (2005) делает акцент исключительно на грабительских устремлениях лангобардов.
Поэтому решение проблемы – было ли завоевание Юстинианом Италии безудержно сверхчестолюбивым, предполагающим расширение пределов империи, – сводится к вашим ответам на два сложнейших вопроса. Можно ли было укрепить там власть Восточной Римской империи, как это было в Северной Африке, без вторжения лангобардов? И если да, то несет ли Юстиниан ответственность за расцвет власти аваров и перемещение их интересов на запад, что и привело к вторжению лангобардов? Ответ на первый вопрос должен быть безусловно «да». Утверждение власти Константинополя в Италии, конечно, породило жалобы на имперских сборщиков налогов; Юстиниан завоевал ее только ради своей пользы, и ничего другого. И в то же время налоговый режим был в общих чертах такой, какой действовал и в самой Византии, и в Северной Африке. И нет очевидной причины, почему при отсутствии альтернативы местное население более или менее не приспособилось к нормам, установленным властью Восточной Римской империи, как это сделали фактически во многих уголках Центральной и Южной Италии. И кроме внезапно хлынувших лангобардов, кругом не было никаких других врагов, способных свергнуть власть Константинополя. По крайней мере, армии Нарсеса оказались более чем достойными противниками разным армиям франков – единственным серьезным соперникам, – которые пришли в Италию в 550-х гг., чтобы воевать за труп королевства Теодориха.
Более того, ответ «да» на второй вопрос возможен лишь в том случае, если вы считаете, что субсидии, которые Юстиниан выдал в 558 г., сыграли решающую роль и дали возможность аварам начать свои завоевания кутригуров и утигуров. Или же остальные этапы экспансии аваров были завершены без финансовой помощи Восточной Римской империи, и последующий рост их могущества вместе с движением на запад оказался, вероятно, больше виной Юстина II, прекратившего стабильные выплаты, чем виной его дяди, выдававшего их. Рост могущества аваров шел по гуннскому образцу с образованием эффективного или порочного круга (в зависимости от вашей точки зрения), посредством которого завоевания добавляли все больше покоренных народов для усиления военной мощи, но и создавали больше политического напряжения внутри союза. И то и другое имело тенденцию порождать следующие круги военной экспансии. Можно выдвинуть аргумент, что Юстиниан должен был знать, что авары слишком опасны, чтобы использовать их в его традиционных играх «разделяй и властвуй», и не должен был давать им первую субсидию в 558 г. Но это связано с предвидением, и в любом случае не факт, что деньги римлян сыграли решающую роль в завоевании аварами булгар. Иными словами, более вероятно, что подъем могущества аваров на такую пугающую высоту был непредсказуем в 558 г., и вклад Юстиниана в этот процесс оказался минимальным. А без империи аваров нет явной причины, по которой Константинополь не мог бы удерживать большую часть итальянской территории более или менее неограниченное время.
В общем, перекладывание вины за рост могущества аваров на Юстиниана кажется некоторой натяжкой, что, в свою очередь, представляет дело о стратегически беспечном императоре гораздо менее убедительным. Более того, авары также несут ответственность за крупные потери на Балканах после смерти византийского императора. Они стремились завладеть северо-западом этого региона для своих целей, а также способствовали более массированному вторжению туда славян. Последние прежде всего хотели уйти из-под агрессивного господства аваров, которые с одинаковой жестокостью подавляли всех славян, до которых мог дотянуться их хан, как
Это был решающий момент. Славянизация больших регионов Балкан и окончательный выход этого региона из-под контроля Константинополя относится к периоду 590–610 гг., когда авары сделали это возможным. Так что если остановиться и хорошенько подумать о том, как переплелись между собой события этих лет, то дело по обвинению Юстиниана становится все более шатким. Потому что если захватнические военные походы аваров на римские Балканы в 580-е гг. привели к первым волнам основательной славянской колонизации, то ситуация существенно изменилась благодаря контрмерам римлян в 590-х гг. [174] Фактически именно военные походы аваров в 610-х гг. стали действительно решающими: они породили неконтролируемую славянизацию, которая уже больше не пошла на убыль под действием ответных военных действий. Причина, по которой римляне не предпринимали никаких ответных военных мер после 590-х гг., уходит корнями в уже второе по счету изменение их стратегии, вызвавшее особо значимые исторические последствия.
174
Уитби (1988), 156 и далее исследует эффективные ответные действия восточных римлян в 590-х гг. Более подробный рассказ о славянизации Балкан см. у Хизера (2009), с. 8, особенно с. 399–406.
Во второй и третьей главах Книги Откровения Господь воинств небесных диктует письма христианским общинам каждого из семи городов римской провинции в Азии, ныне Западной Турции. Они разнятся по величине от огромных метрополий, как Эфес и Сарды, до небольшой Тиатиры. Обычный порядок: церковь получает название, и определяется ее преобладающий грех (для пяти из семи). Затем следует предупреждение или вызов и обещание благ за должное правоверное поведение. Каждое письмо включает знаменитый, даже зловещий рефрен: «Имеющий уши да услышит, что говорит Дух церквям». Святой Иоанн Богослов, особенно когда дело касалось установления преобладающих грехов, помнил о христианских общинах своего времени, но если эти города вообще нуждались в зловещих предупреждениях, то это было после смерти Юстиниана.
В большинстве городов христианские общины сохранялись до насильственного обмена населением (последовал за Лозаннским мирным договором 1923 г.), но за восемьдесят или около того лет после смерти Юстиниана на христианские города в римской Азии и ее соседей на юге и востоке – центральные регионы Восточной Римской империи – сошел апокалипсис. Сирия, Палестина и Египет первыми попали под власть Персии Сасанидов, а вскоре после этого были поглощены силами ислама, которые пророк Мухаммед придумал во глубине Аравийской пустыни. Старые христианские города завоеванных территорий выстояли как огромные городские агломерации, но завоевание мусульманами и обращение в иную веру в перспективе обрекало их население на деградацию и статус меньшинства в мире. Другой апокалипсис (названный в Книге Откровения) пал на города Малой Азии. Они оставались под властью христианского Константинополя, но археологические раскопки в XX в. открыли, насколько мощным было крушение, которое им пришлось пережить.
Сарды, в частности, превратились из огромного города в укрепленную цитадель и, наверное, правительственный центр – и все это произошло чрезвычайно внезапно. До самого конца VI в. город продолжал процветать, с удовольствием поддерживая в хорошем состоянии свои огромные монументы. Его торговая жизнь тоже, по-видимому, была оживленной, как всегда: землекопы обнаружили ряд магазинов рядом с центральными банями, которые демонстрируют все признаки активной деятельности. В самых богатых домах просматривается всего лишь небольшое снижение уровня жизни. Все несчастья начались с разграбления города персами в 610 г. Вероятно, убитых было немного, но беженцам не хватило времени, чтобы забрать свои товары из магазинов, и город так никогда и не оправился от грабежа. На старом главном месте раскопок на равнине все, что когда-либо нашли землекопы, относившееся к VII в., – это лишь остатки нескольких групп домов бедных людей. Основной центр деловой активности переместился на соседний укрепленный холм, но это на самом деле была всего лишь крепость, построенная, кстати, почти целиком из обломков старого города, которую население никогда не считало центром. В качестве города Сарды прекратили свое существование: там продолжалась жизнь, но только в виде гарнизона и пары деревень. Ситуация оказалась не так плоха в соседнем Эфесе, хотя и здесь жизнь на старом месте была разрушена. Жилые кварталы переместились на два новых огороженных стенами пространства: одно небольшое – площадью один квадратный километр – на старом месте, а другое – участок меньшей площади вокруг бывшей церкви Святого Иоанна. Население за двумя этими стенами по сравнению с уцелевшим в Сардах было значительно больше и разношерстнее, и его экономическая жизнь протекала явно разнообразнее. Нам посчастливилось узнать, например, что здесь проводилась большая ярмарка, очевидно, на регулярной основе. Но даже при этом Эфес после 600 г. был лишь тенью себя прежнего по размеру, богатству и величию, и археологическая картина всех римских городов позднего периода на западе Малой Азии очень схожа [175] .
175
Общая картина, начиная с первых раскопок, была составлена Фоссом (1977); ср.: Фосс (1996) – больше подробностей. Чтобы прочитать более недавнее краткое изложение последующих материалов, см.: Викхэм (2005), 626 и далее. Ворд Перкинс (2000) и Викхэм (2005), 609 и далее подчеркивают контраст с продолжающимся процветанием древних римских городов в Египте и на землях «плодородного полумесяца», которые попали под исламскую власть Омейядов.