Восставшая Луна
Шрифт:
Нельсон Медейрос, как понимает Алексия, еле сдерживает смех.
– Амории, кольцевые браки, полигамии с любым количеством участников, моногамии любой формы и продолжительности, групповые браки, линейные браки, ходячие браки, браки с призраками [6] , браки с самим собой… Моя сестра могла бы тебе все объяснить, – говорит Лукас. – Но принцип везде одинаковый. Любовь – это переговоры. Каждый день, каждую секунду. Любовь похожа на дитя. Ее надо направлять, лелеять, взращивать. Наша система соглашений, контрактов и никахов кажется неромантичной. Я считаю, это хорошо. Романтика – глупость, болезнь. Любовь живая. Любовь выживает. У нашей системы нет времени на романтику, но она предоставляет целые миры для любви, позволяя ей расти. Мой никах с Амандой Сунь был хорошо спроектирован.
6
Линейный брак – отсылка к роману Р. Хайнлайна «Луна – суровая хозяйка»; ходячий брак – разновидность брачно-семейных отношений, существующая у китайской народности мосо; брак с призраком – действующая в некоторых странах (иногда закрепленная официально) форма брака, позволяющая стать супругом/супругой усопшего человека.
– Аманда Сунь, которая пыталась лишить тебя воздуха на терминале БАЛТРАНа в Море Изобилия, – напоминает Алексия. – Ну и кто сейчас ударился в романтику?
– Она потерпела поражение, – возражает Лукас. – А нас учили, что Суни отличаются скрупулезным подходом.
– Их совет директоров показался мне достаточно скрупулезным, – замечает Алексия. «Тайян» был первым из Драконов, кто засвидетельствовал свое почтение новому Орлу в Гнезде Меридиана. Там Алексия, нарушив этикет, нанесла обиду леди Сунь – она знала, что за это придется расплатиться. – Думаю, старая леди уже придумала дюжину способов меня убить.
– Леди Сунь – достойный противник, – говорит Лукас. – Молись, чтобы пережить ее. И даже тогда будь осторожна. Суни играют с дальним прицелом.
Алексия ерзает на сиденье, воображая ножи, иглы и насекомых-убийц, которые их окружают.
– На что похож открытый вакуум?
Противоположность клаустрофобных ночных кошмаров Алексии, в которых ее запихивают в каменную трубу, такую узкую, что она не может пошевелить ни руками, ни пальцами; сны о том, как она внезапно просыпается обнаженной на поверхности и воздух с беззвучным криком покидает легкие, а между ее кожей и краем видимой Вселенной нет ничего.
– Он ужасен. И прекрасен. Крик жизни, устремленный в ничто. Каждая клетка подвергается безжалостным испытаниям. Лукасинью – лунный бегун. Я не понимал, зачем кому-то может понадобиться такое безумство. Теперь понимаю. В подобные моменты живешь на всю катушку. Ты бывала на поверхности? Надо. Каждого ребенка в десять-одиннадцать лет обучают пользоваться скафандром, ходить по поверхности и смотреть на Землю. Это мудрый обычай.
Подъемник останавливается возле внутреннего шлюза. Лукас дожидается, пока Нельсон Медейрос соберет эскорт.
– Начинаем шоу, – говорит Орел Луны, когда включается механизм шлюза. – Золотой Трон намерен произвести впечатление. Мы сделаем то же самое.
– Я не понимаю, – говорит Алексия.
Дверь открывается.
Алексия, не сдержавшись, изумленно ахает.
Купол представляет собой полусферу шириной в километр, вырубленную из лавового пузыря, лопнувшего четыре миллиарда лет назад во время извержений, затопивших море Спокойствия, но у Алексии захватывает дух не от него, а от дерева. Оно заполняет купол многочисленными ярусами толстых и тонких веток, веточек, листьев. Главный ствол, расположенный в полукилометре от входа, шире и выше Океанской башни. Алексия поднимает взгляд на крону. Каждая ветка могла бы стать стволом другого дерева, каждый прутик – веткой. Листья у этого исполина – размером с ее торс. Ослепительно яркие блики света пляшут в листве; купол оснащен зеркальной магией АКА; панели поворачиваются, находят свет и передают его от зеркала к зеркалу и к новому зеркалу, питая Великое Древо Тве. Листья находятся в постоянном мягком движении и касаются друг друга, заполняя купол безбрежным шелестом. С вершины падает лист – летит сквозь ветви, задевая их: то застревает, то поворачивается, медленно кувыркается, как пловец в воде. Из теней спешит бот. Осторожно ступая по паутине оросительных каналов, прорезанных в полированном каменном полу, он ловит лист, прежде чем тот коснется поверхности. На полу купола множество ботов-уборщиков мечутся туда-сюда. Каналы надо содержать в чистоте: углерод должен быть переработан.
Алексия пытается вычислить массу углерода и воды в данной экосистеме. Хватило бы на город – тысячи жизней воплощены в древесине и листве. Тоннаж вложенного витального материала говорит о могуществе Асамоа. Они хранят жизнь в сердце мертвой Луны.
Котоко ждет в глубоком сумраке листьев, выстроившись по обе стороны низких широких ступеней. Мужчины и женщины в ярких кенте [7] , одна рука закрыта, другая – обнажена. Над каждым покрытым плечом парит фамильяр, каждая обнаженная рука сжимает посох, увенчанный изображением абусуа: вороны, леопарды, собаки, стервятники – все восемь духовных созданий, символизирующих материнские линии. Манинью называет Алексии имена и должности. Социальная и политическая структура АКА приводит ее в замешательство. Наверное, так происходит с любым, кто не Асамоа.
7
Кенте – особая разновидность ткани (и одежды из нее), распространенная в Гане: полотно из переплетенных полос яркого цвета, с узорами. Долгое время считалась «одеждой королей», даже сейчас пользуется особым уважением.
Там, где два крыла встречаются, сидит Лусика Асамоа, омахене АКА. Золотой Трон – простой табурет в виде буквы «пи», вырезанный из бледной древесины самого` Великого Древа; он ценнее любого золота. Прическа омахене представляет собой скульптуру – архитектурное сооружение! – из прутьев, перьев и лакированных палочек, увешанных блестящими черными безделицами, похожими на миниатюрные бумажные фонарики. Из тени за Золотым Троном появляются животные: попугай с ярким оперением, карликовый енот, медлительный паук размером с ладонь Алексии. Темное облако на миг материализуется позади головы Лусики Асамоа и исчезает как дым. Рой. Алексия вспоминает прикосновение насекомого-убийцы, созданного Асамоа; вспоминает, как нечто ядовитое ползло по ее коже, а она едва осмеливалась дышать. Она-то считала себя умной, сообразительной и неотразимой, когда обманом пробралась в люкс Лукаса Корты в отеле на пляже Копакабана.
Тогда она ничего не знала.
Каждое из этих животных наделено особым чувством, позволяющим наблюдать за происходящим вокруг, а еще они умеют убивать, проворно и сноровисто.
Енот лижет себе зад.
– Яа Доку Нана, – говорит Лукас Корта. Официальное обращение к омахене.
– Bem-vindo ao Tw'e, [8] Лукас Корта, – отвечает Лусика Асамоа.
У Алексии перехватывает дыхание при звуках португальского.
– Лукасинью, – говорит Лукас.
– В безопасности. Стабилизирован. Мы поговорим, Лукас. Советники. – Котоко кивают и берутся за посохи. От проникающего сквозь листья света их узорчатые одежды покрываются пятнами. Нельсон Медейрос уводит из зала эскольт. Как и было оговорено, Алексия остается.
8
«Добро пожаловать в Тве» (порт.).
Лусика Асамоа холодно смотрит на нее.
– Моя Железная Рука останется со мной, – говорит Лукас Корта.
– Лукасинью в безопасности и стабилизирован, – повторяет Лусика Асамоа. – Но он пробыл без кислорода десять минут. Мозг поврежден.
Рука Лукаса сжимает набалдашник трости.
– Расскажи мне, Лусика.
– Повреждения ужасные, Лукас.
Лукас Корта заметно пригибается: суставы и мышцы слабеют от потрясения. Алексия берет его за руку. Он ее не отталкивает.
– Отведи меня к нему. Пожалуйста.
– Конечно.
Лусика благословляющим жестом кладет Лукасу руку на плечо. Свита животных следует за ней. Паук едет на замысловатом украшении в волосах. В помещение ведут двери, которые Алексия не заметила и даже не подозревала об их существовании. В коридоре ждут работники АКА: они снимают головной убор омахене и куда-то его уносят. Паук перепрыгивает на плечо Лусики Асамоа. Алексия вздрагивает.
Они идут по опустевшим коридорам.
– Сестринство сделало все возможное, но их обитель – не медицинский центр, – говорит Лусика. – Спасательная капсула была повреждена при побеге из Жуан-ди-Деуса.