Восставшая Мексика. 10 дней, которые потрясли мир. Америка 1918
Шрифт:
То, что именно здесь Рид искал своих героев, резко противопоставляло его современной американской литературе. Это отразилось, например, в той оценке, которую дал «Восставшей Мексике» Уолтер Линиман (мы теперь знаем его как реакционною журналиста, и трудно поверить, что было время, когда он отдавал дань социалистическим симпатиям, а именно так и было). «Он не выступает как судья, — писал Линиман, — он отождествляет себя с борьбой, и все, что видит, связано с тем, на что он надеется, и когда симпатии его соответствуют фактам, Рид гордится этим».
Как видим, это двойственная, противоречивая оценка, стремящаяся противопоставить
Самым большим и многозначительным открытием, которое делает Джон Рид в книге «Поспавшая Мексика», было открытие народа. И надо представить себе нее значение этого открытия.
Джон Рид верил в массы. Он старался слиться с восставшей Мексикой, с ее неграмотными крестьянами, с ее малообразованными вожаками, и понять, что приносит победу этим оборванным, но беззаветно преданным своей цели простым людям. Он очень быстро понял, что мексиканским революция — это не схватка тех или иных претендентов на власть, а народная революция.
Он понял, какую силу в этой народной революции имеет голос обезземеленной крестьянской бедноты, которая никогда не примирится со своими угнетателями — помещиками. Он понял, что восставшая беднота изо всех сил борется за жизнь, землю и хлеб. Он увидел, что мужицкая армия, располагает неисчерпаемыми резервами. Вот, что он говорит о встрече с одним из pacil'icos — мирных жителей.
«Не скрою, я не скоро забуду истощенное тело и босые ноги старика с лицом святого, который сказал медленно:
— Революция — это хорошо! Когда она победит, мы, с божьей помощью, больше никогда, никогда, никогда не будем голодать. Но это будет не скоро, а сейчас нам нечего есть, нечего надеть. Хозяин уехал из асиенды, у нас нет рабочего скота, и нам нечем обрабатывать землю, а солдаты забирают последний хлеб и угоняют скотину…
А почему же pacil'icos не идут на войну?
Он пожал плечами.
Мы им не нужны. V них дли нас нет ни оружии, ни лошадей. Они сами справляются. А кто будет кормить, их, если мы перестанем сеять кукурузу? Нет, сеньор. Но если революции будет грозить опасность, тогда больше не останется pacil'icos. Тогда мы все встанем на ее защиту с ножами и хлыстами… Революция должна победить!..»
А вот что думает о происходящем «грязный человечек, которого все называли доктором и который раньше был аптекарем в Маррале, а теперь носил чин майора: «Наша революция… Мы должны правильно судить о ней. Это борьба бедных против богатых…»
«Вот это и есть мексиканская революция!»— восклицает подружившийся с автором храбрый воин Мартинес, после того как было прочитано перед отрядом кавалеристов на отдыхе «воззвание губернатора штата Дуранго, в котором заявлялось, что земли крупных асиенд будут поделены между бедными».
Постепенно развертывающаяся перед нами картина событий состоит из множества частиц, иногда очень мелких, по всегда целеустремленных, как бы намагниченных, что и делает книгу цельной. Стремись проникнуть в глубины народного движения, автор возлагает псе надежды на правду, это вполне соответствует духу народной революции.
«Пишите обо всем, но только правду», — говорит автору крестьянский генерал Урбина.
Идя путем правды, Джон Рид показывает без всяких искусственных приемов величие, грандиозность борьбы народа за свободу и счастье. Ему так глубоко удалось ощутить бурную пульсацию действительности и с такой увлекательной естественностью передать в своих описаниях пафос мексиканской революции только потому, что он был полностью с нею, с ее простыми героями, с ее идеалами.
Прекрасную убедительность, покоряющую силу приобрел в этой книге образ Франсиско Вильи. Человек, находившийся «вне закона» в течении двадцати двух лет, стремительно поднялся в годы народной революции. Джон Рид показал и образе Панчо, как характернейшие черты революции могут воплотиться в определенной личности и как это делает подобного человека настоящим народным вождем.
«Пеон-политик» и, «несомненно, величайший полководец, которого когда-либо видела Мексика», Франсиско Вилья привлек к себе пристальное внимание Рида. Наблюдая его деятельность, Рид нащупывает очень важный узел своего кажущегося разбросанным повествования: в решениях и поступках Панчо проявляется, как всем существом своим понимает, что «мексиканская революция — революция народная», это и сердцевина событий. Джон Рид стремится особенно приблизить к читателю образ Панчо со свойственной ему пеонской «прямотой и стремительностью», чтобы он мог повнимательнее рассмотреть характерные черты вожака мексиканской революции. Эти черты встречаются и в других действующих лицах народной драмы, но в Панчо они выступают особенно резко. И хотя композиция книги так свободна, что можно предположить намерение автора подчеркнуть этим бурную изменчивость действительности, образ Панчо, несомненно, является центром всей книги.
Небольшая, очень трогательно написанная глава «Мечты Панчо Вильи» заканчивается таким признанием «необразованного рубаки»: «Хорошо помогать Мексике стать счастливой страной».
Разве это не мечта всех героев «Восставшей Мексики» до единого?
И если какими-то своими чертами Панчо Вилья напоминает нашего Чапаева, то это свидетельствует о том, что и в первой книге Джона Рида, и в первой книге нашего Фурманова проявляла себя сложная и многообразная действительность народной революции, в которой перерастание стихийного начала в организованную революционную борьбу является столь острой и столь важной проблемой.
Многим читателям «Восставшей Мексики» импонировала изумительная многоцветность прозы Джона Рида, запечатлевшей необыкновенные краски мексиканской природы. Очень чуткое, изощренное зрение Джона Рида проявилось и в том, что множество выведенных в книге лиц, очерченных лишь немногими чертами, отличалось удивительной жизненностью.
В этом характерная особенность ридовской литературной манеры того времени. С цветистостью, которая иногда у него появлялась, он впоследствии расстается, а редкостная способность делать каждый характер живым — совершенствуется. Впрочем, значение книги «Восставшая Мексики» заключено не в тех или иных особенностях формы, а и том, что здесь с глубокой убедительностью была раскрыта народность бурного, пестрого и многоликого движения, свидетелем и другом которого стал Джон Рид.